Торквемада был великий инквизитор Испании, искоренял ереси, из которых одной из самых страшных было скрытое еврейство. Открытое не было. Не то чтобы евреи жили вне закона, но закон не протестовал, если инквизиция сжигала их заживо в синагоге. Скрытое же заключалось не в принадлежности к иудаизму, а в предке-еврее у христианина. Это, в понимании инквизиции, угрожало спасению души... Мы такому положению дел, насмотревшись на то, что с человечеством происходило с того времени, с конца XV века, не ужасаемся.

Ньюмен возмущен: «...дома у него есть фотографии, на которых изображено, как его крестят... И, — прибавляет он как свою заслугу, — на протяжении двух с лишком десятков лет он состоял на службе в одной из самых антисемитских корпораций во всей Америке». Жена настаивает, чтобы он переговорил с соседом, входящим в организацию погромщиков, объяснил недоразумение и убедил, что он — их. Не только не еврей, а готов войти в организацию и расправляться с евреями.

9 мая 1945-го война кончилась, политики бросились делить добычу. Ни погибших, ни избежавших гибели в расчет можно было уже не брать. Начался новый исторический период. Он перешел в идеологический, пропагандистский, политиканский план. Он тянется десятилетиями, бесконечно. Возможно, поэтому мне так дорог день 22 июня 1941-го, когда люди, на чьих глазах в то утро выступили слезы, еще не знали, что они оплакивают, но догадывались, что что-то невозвратимое.

Лия Рафалович-Сталинская, дочка трактирщика, выйдя за адмирала Грейга, сделалась чрезвычайно влиятельной фигурой на Черноморском флоте России. Оставаясь, несмотря на крещение и появление буквы «Ю» перед именем (Юлия), преданной почитательницей Ружинского цадика, она уже в качестве «тетки Леи» оказывала заступничество притесняемым евреям.

Берлин был русский еврей, и судьба евреев была центральным интересом его жизни. «Я же сионист. Вопрос: почему Израиль? Потому что ассимиляция не удалась. Никогда не удастся. Самая большая ассимиляция была в Германии, и это лопнуло».

Один из главных отзывов на фильм: смог ли бы «Вальс с Баширом» настолько сильно затронуть сердца израильтян, чтобы предотвратить грядущую войну? Понимаете — затронуть сердца израильтян. Со всеми остальными сердцами все о'кей, только на израильтян осталось подействовать.

Ну, и зачем ты, частный человек Найман, нам о такой книге докладываешь? Объясняю: из-за одного абзаца. Вдруг под конец высказался автор напрямую: что Пастернак — шлимазл, а его роман «Доктор Живаго» — шмальц.

Уже умирающего Надсона травили в газетах типа нынешнего «Завтра», и теми же приемами. Стиль этот был Надсону знаком по отношениям с семейством его русской матери, которое не простило ей брак с евреем. Антисемитизм тогда базировался на само собой разумеющемся презрении к евреям. Его смерть приравняли к убийству: обвиняли главных участников травли, в самом деле клеветнической, аморальной и низкой. Самые известные русские писатели в написанном совместно письме в газету оценили происшедшее как трагическую утрату — и глубокое неблагополучие в сфере этики.

Как и в предыдущих книгах, силы, которые заставляют происходящее происходить так, а не иначе, отнюдь не ограничиваются только человеческой породой. Одинаково ведут себя злаки, цветы, деревья, пчелы, птицы, стихии, звезды на небе, животные и люди. Шалев умеет написать про это с не оставляющей сомнений убедительностью.

Чем меньше евреи себя обсуждают, какие они выдающиеся, тем лучше. Мое убеждение — что евреям больше не надо заботиться о том, чтобы нравиться, чтобы не не нравиться, — их все равно не будут любить. И стоять на страже своей высокой репутации им не надо, и поднимать скандал, услышав, как кто-то обличает еврея в неблаговидном поступке, — ничего они не изменят.

Гамсун в первые дни немецкой оккупации обращался к нации: «Норвежцы! Бросайте оружие и расходитесь по домам, Германия сражается и за наши интересы». Его жена ездила по Германии с лекциями в поддержку нацистского режима. Сын Арилд записался добровольцем в СС и отправился на Восточный фронт. А Туре оккупационные власти назначили руководить самым крупным издательством взамен прежнего директора, отправленного ими в концлагерь.

«Евреев в мире больше не осталось. Может быть, несколько человек в Аргентине. А так, Израиль — это не евреи, никто не говорит на идише, и вообще в них нет ничего, что делало бы их евреями в классическом европейском понимании слова».