Хэндлер создала Барби в 1959 году, когда множество евреев выступало против идеи ассимиляции. Хотя евреи продолжали сталкиваться в послевоенный период с дискриминацией, они все-таки обрели безопасность — такую жизнь, с которой никогда не отождествляли себя. Внезапно они «переехали» в пригородную, обнесенную белым забором Америку: на территорию Барби.

В отличие от Transatlantic, комедии на грани фарса, снятой на потеху публике и чурающейся ужасов и крови, «Эйхман в Иерусалиме» Ханны Арендт направлен на то, чтобы вселить в читателя беспокойство и даже отвращение. Transatlantic рассматривает сопротивление фашизму сквозь призму Black Lives Matter и MeToo. Участники этих движений, скорее всего, встретят сериал аплодисментами, вскинут кулаки и воскликнут: «Viva la Resistance». Ну а у тех зрителей, кого смущает искажение исторических фактов, порой до неузнаваемости, Transatlantic едва ли будет иметь успех.

В отличие от обычного леса, окружающие Собибор леса «наполнены вещами, которых там не должно быть...» Из земли были извлечены 70 000 предметов, относящихся как к жертвам, так и к преступникам: от ювелирных украшений до столовых приборов и предметов интимной гигиены. Среди предметов, привезенных в Собибор евреями из нескольких стран Европы, были таблички на дверных косяках с адресами, сувениры из подмандатной Палестины и детские вещи с изображением Микки Мауса.

Знаменитый сериал окутал зрителей атмосферой Нью-Йорка конца 1950-х - начала 1960-х годов — тем миром, в котором «юмор» означал еврейский юмор, а «культура» — еврейскую культуру. Но теперь, когда сериал подходит к концу, его еврейское наследие вызывает споры: показал ли он по-новому евреев на современном мейнстримном телевидении? Или это принесло больше вреда, чем пользы, усилив десятилетиями бытовавшие комедийные стереотипы?

Вишняк путешествовал по Восточной Европе, дабы запечатлеть жизнь в городах, поселках и маленьких местечках. Эти поездки позволили получить не только потрясающие фотографии, но и документальные свидетельства бедности восточноевропейских евреев. Во время войны Вишняк организовал три выставки этих фотографий, чтобы привлечь внимание к бедственному положению европейского еврейства. А после он вернулся в Европу, чтобы задокументировать разрушения и сотни тысяч еврейских «перемещенных лиц».

Родители оказались за колючей проволокой (отца отправили в трудовой лагерь, мать  —  ​в Аушвиц) и лишились почти всех и всего  — ​ какие уж там вырезки из газет, письма да фотоальбомы! У отца не осталось даже ни одной фотокарточки его матери. Из-за этого отсутствия пожитков казалось, будто мира, из которого вышли мои родители, никогда не существовало. Факт, леденящий сердце, но довольно обычный для тех времен.

И Мип, и Ян Гис были невероятно скромны по сегодняшним меркам. В течение десятилетий после войны ни один из них не стремился к огласке своей истории. Когда их спрашивали, почему они рисковали жизнью ради спасения евреев, они ссылались на свою заурядность. «Я не герой. Я не особенный человек. Я не хочу внимания. Я сделала то, что сделал бы любой порядочный человек», — заявляла Мип.

В послевоенной ассимиляции американских евреев нет мифа большего, нежели представление о послевоенном американском благолепии, и этому мифу режиссер Спилберг преданно поставил на службу свои таланты и мастерство. Для этого Спилбергу приходится откровенно игнорировать куда более неприглядные моменты послевоенной американской истории, даже если она порой бьет в глаза.

Многие итальянцы не обратили особого внимания на антиеврейские «расовые законы», объявленные в 1938 году, и общественное сопротивление было незначительным. Как многие итальянцы в то время, главный герой фильма считал, что полномасштабной войны можно избежать и фашистская эпоха «была для Италии похожа на долгий солнечный день».

Операция Фрая позволила бежать из Европы 2000 еврейских и других антифашистских беженцев, в том числе таким выдающимся художникам, как Марк Шагал, Макс Эрнст и Марсель Дюшан, а также таким интеллектуалам, как Ханна Арендт, Генрих Манн и Андре Бретон. По оценкам, 20 тыс. беженцев были связаны со спасательным центром в Марселе. Вариан Фрай стал первым американцем, удостоенным мемориалом Холокоста «Яд ва-Шем» звания Праведника народов мира.

Видимо, авторы придирчиво отбирали фактологию для фильма, дуя на воду, — прикидывая, о чем можно говорить, а о чем лучше не надо. Из фильма следует, что бытовой антисемитизм в СССР времен войны — тема дозволенная, а сталинские репрессии — пожалуй, нет... Сопродюсером «Праведника» выступил и Никита Михалков со своей студией «Три Т» и всеми вытекающими из подобной копродукции последствиями.

Сёма Шёнхаус пережил Холокост, прячась в Берлине буквально у всех на виду. Сёма присоединился к подполью и использовал свои навыки для подделки паспортов, которые позволяли сотням евреев бежать из страны, спасая свои жизни. Когда гестапо напало на след Шёнхауса, он подделал себе удостоверение личности солдата вермахта и разрешение на отпуск и бежал на велосипеде в Швейцарию, где прожил всю оставшуюся жизнь.