С предыдущего Московского еврейского кинофестиваля прошла целая вечность — два года, и на открытии яблоку негде было упасть. «Видимо, уехали не все», — шутили со сцены. Представлено было более 40 фильмов из США, Великобритании, Израиля, Бельгии и прочих теперь далеких стран. В программе стало меньше острых тем, больше истории, разговоров о прощении, возмездии, переживании утраты. Вечные темы всегда актуальны.

Герои и жертвы

Фильмом открытия МЕКФ стала «Голда» Гая Наттива, получившая в российском прокате драматичное пояснение — «Голда. Судный день». С одной стороны, для картины, уже вышедшей в прокат, не лишним будет намек на сюжет — действие разворачивается во время Войны Судного дня 1973 года. Войны, изменившей внутренний климат страны, приведшей к колоссальным политическим сдвигам, но главное, отмеченной невиданным для Израиля числом жертв. С другой стороны — флешбэки в 1973‑й происходят во время судебного разбирательства, год спустя. Комиссия должна решить, не было ли фатальных ошибок в действиях лидера страны, легендарной Голды Меир, которая к 1974 году — пожилая женщина, скрывающая от всех смертельную болезнь.

Многие критики оценили титаническую актерскую работу Хелен Миррен. Камера безжалостно исследует морщинистое лицо, тяжелую отечную походку, десятки выкуренных сигарет и ночные кошмары премьер‑министра, которая всюду ходит с записной книжечкой, фиксируя растущее число жертв, — и вынужденно принимая жесткие решения. Когда комиссия интересуется, что она делала в тот или иной день войны, Меир моментально демонстрирует свою вовлеченность. Однако для единственной допущенной в кадр матери, потерявшей сына на войне, объяснения Меир ничего не меняют.

Голду окружают энергичные военные, но кажется, что самой готовой к трагическим событиям оказывается она сама, утешающая истеричного Моше Даяна, готового в любой момент сложить с себя полномочия. Словно нашкодившего ребенка, она отчитывает госсекретаря США Генри Киссинджера, заставляя его, словно в наказание за недостаточную помощь Израилю, давиться кроваво‑красным борщом. Пророчески предостерегает Арика Шарона, что любая политическая карьера заканчивается катастрофой. Однако молодой военный пропускает ее слова мимо ушей и только втихую утаскивает со стола кусок шоколадного пирога.

Короче, если вы ждали историю про мудрого правителя, мать нации и железную леди, то некогда израильский режиссер Гай Наттив вас не разочарует. Отдельные критики хвалили картину за достоверный портрет сильной женщины‑лидера и торжество феминизма в кадре. Похвалы, однако, кажутся чрезмерными, если взглянуть на реальную историю с менее романтических позиций. Кроме Меир, в Израиле не было женщин премьер‑министров, да и этот казус, видимо, можно объяснить фразой, приписываемой Давиду Бен‑Гуриону, о том, что Меир — единственный мужчина в правительстве. Мнение израильтян о железной Голде куда точнее передает документальная картина 2019 года, с идентичным названием «Голда», но без сантиментов и скидок на возраст героини. Напротив, именно преклонные годы обостряют упрямство и неспособность премьер‑министра реагировать на изменения в обществе. А уж пресловутый мирный договор с Египтом, который у Гая Наттива является как бы результатом предыдущей деятельности Меир, в документальном фильме открыто объявляется следствием ухода ее с поста, ибо непреклонность и нежелание идти на компромиссы порой оборачиваются тысячами жертв.

Про другую израильскую войну, за независимость, рассказывал фильм самого зрительского режиссера Израиля Ави Нешера. В конце 1970‑х — начале 1980‑х Нешер был ярким и многообещающим молодым кинематографистом. Сняв в 1984‑м провокационный «Гнев и триумф», где евреи‑подпольщики не самыми гуманными методами боролись в подмандатной Палестине с англичанами, режиссер столкнулся с волной критики и получил приглашение в Голливуд. До начала 2000‑х Нешер набивал руку в Америке на фильмах категории Б и весьма в этом преуспел. Вернувшись в Израиль, он охотно брался за темы израильской истории, травмы Холокоста, ситуации столкновения светского и религиозного Израиля. И теперь, в «Образе победы» (2021), Нешер воспроизводит весь перечень героических образов и персонажей времен сионистского реализма. История в фильме рассказывается с точки зрения египетского режиссера‑документалиста, призванного зафиксировать триумф египетской армии. Но вместо этого молодой синефил становится свидетелем безжалостной расправы над кибуцем Ницаним и проникается сочувствием и чуть ли не любовью к бесстрашным евреям. Если вам кажется, что израильский режиссер, снимающий подобное кино от лица египтянина, — это надуманно и неуместно, то вам это не кажется. Однако созданный Нешером образ не победы, но войны самого строгого критика не оставит безучастным.

Тему войны и мира завершил на фестивале док Рана Таля «1341 кадр любви и войны». Легендарный израильский фотограф Миха Бар‑Ам, чьи снимки украшали обложки ведущих израильских и мировых СМИ, вспоминает свою карьеру и рассказывает, как попадал в самые горячие точки. Кино — по сути, фотофильм, составленный из работ Михи, с закадровыми комментариями его самого, его жены Орны и сыновей. За полтора часа перед нами проходят страшные кадры войн, протестов. Мы видим безжалостных победителей, уязвимых политиков, страдающих людей. «Ни одна фотография не предотвратит следующей войны», — убеждает нас герой. И эта истина, открывшаяся Михе под конец жизни, заставила его, как художника и фотографа, замолчать. Горькая правда искусства, сохраняющего детали, которые превращаются в улики, не спасет мир. Глубокий философский фильм соединил в себе многие смыслы и темы нынешнего МЕКФ: историю, традицию, семью.

Слабость и любовь

Черно‑белый фильм израильского режиссера Эйтана Аннера «Хороший человек» пропитан атмосферой Иерусалима — города, где конфликт светского и религиозного звучит особенно остро. Карьеристка ‑ продюсер, спасая свою компанию от банкротства, берется за экранизацию сюжета про царя Саула. Все бы ничего, но режиссером должен стать некогда одиозный кинодеятель, 30 лет назад вернувшийся к религии и полностью порвавший связи со светским искусством. Теперь же он намерен снять кино с собой и своей женой в главных ролях, но его истинная мотивация непонятна героине. Этот негромкий фильм имеет гораздо больше оснований считаться феминистским, чем «Голда. Судный день». Шарон в исполнении Моран Розенблатт — бывшая актриса, чья симпатичная внешность обрекла ее на роли сексуальных красоток. Чтобы порвать с актерской карьерой, Шарон сама начинает продюсировать картины про женщин. Только деньги на ее проекты дает богатый второй муж, тогда как режиссер‑шлимазл, за которым она была замужем раньше, воспитывает их общую дочь и всегда готов прийти на помощь. Лишившись поддержки и денег мужа, Шарон вынуждена сама решать проблемы, возникающие не только на съемочной площадке. Однако это не очередная железная леди, которая все тащит на себе. Доходящая в своем эгоизме до жестокости, она обретает тяжкий опыт сопротивления и самопожертвования — этому ее учат те, кто не боится признаться в своей слабости. Бывший муж и тот самый религиозный режиссер, чьи действия мотивированы любовью, а не финансовой ответственностью. Опыт слабости как проявление силы в «Хорошем человеке» — диаметрально противоположный взгляд на женские образы в современном кинематографе.

На этом можно было бы завершить рассказ о МЕКФ‑2023, если бы не короткометражное кино. Традиционно ему уделяется меньше внимания, что обидно: в программе художественных короткометражек нашлось место настоящим сокровищам. Среди них девятиминутный «Сезон артишоков» Орны Роттенберг, обладающий трогательностью детских признаний и визуальным совершенством работ знаменитой израильской художницы Сигалит Ландау, к которым определенно отсылают некоторые сцены. Жестокий мир пытается укротить фантазию юной дочери, живущей в бедном квартале Иерусалима с матерью, впавшей в депрессию после ухода мужа. Однако это не социальная драма, а волшебная сказка, возвращающая зрителям веру в хороший исход.