«В процессе проектирования мы столкнулись с тем, что Тора — серьезный инструмент строительных ограничений. Нам пришлось обращаться к первоисточникам, по некоторым предположениям, относящимся к XIV веку до нашей эры. Уже тогда было все сформулировано, сколько локтей должно быть в высоту и сколько ладоней в ширину и так далее. Конечно, мы не смогли учесть все правила создания кошерной сукки, но одна заповедь была исполнена во всех трех шалашах: сквозь их крыши видно небо».

Несмотря на подъем идишской культуры в Германии, пока что ей далеко до того расцвета, какой был перед Холокостом. Некоторые признаются, что, переехав в Германию, по наивности своей не ожидали, что еврейской культуры там как таковой и нет. И хотя еврейской культуре в Германии есть куда расти и развиваться, общее мнение таково, что евреям в Берлине живется как нельзя более вольготно.

Ничто не предвещало скандала, но скандал тем не менее случился. В комментарии к посту Мильчина пришел Захар Прилепин и перевел сказанное на свой язык: «В жюри премии БК примерно 50 евреев. Это все, что надо было написать, Костя». О премии «Большая книга», скандале и романе Александра Иличевского мы поговорили с шеф‑редактором Storytel Константином Мильчиным, литературным обозревателем Forbes Russia Натальей Ломыкиной и литературным критиком Евгенией Вежлян.

В Еврейском музее и центре толерантности в Москве прошла церемония, приуроченная к Международному дню памяти жертв Холокоста, отмечаемому 27 января. «Поднимающий голову сегодня в Европе и даже в Америке антисемитизм – это тот вызов, который должен заставить нас действовать, чтобы его остановить», – отметил в своем выступлении на церемонии главный раввин России Берл Лазар.

Я рад, что был здесь не в официальной делегации, а в качестве журналиста. Иначе мне было бы неуютно на этом великосветском рауте. Накануне нас водили по Яд ва-Шему. Я взял с собой дочь, которая учится в Иерусалиме. 

Песни из «Идиш Глори», исполненные Псоем вместе с музыкантами трио Сергея Эрденко, принимавшими участие в записи альбома, стали главным украшением нынешнего «Скрипача...». «Нам выпала радость работать с песнями, которые в годы войны сочиняли и пели не поэты, не композиторы, не певцы, а просто люди — на фронте, в тылу, на оккупированных территориях, в эвакуации, в лагерях и партизанских отрядах», — восхищался Псой, и зал в изумлении обнаруживал, что среди идишских песен есть совсем неизвестные.

Шалев давно стал русским народным классиком (спасибо его переводчикам Рафаилу Нудельману и Алле Фурман). Амос Оз — очень большой писатель, это было очевидно и при его жизни, а после смерти и вовсе не вызывает никаких сомнений. Давид Гроссман за роман «Как‑то лошадь входит в бар» два года назад получил Международный Букер — одну из самых престижных литературных премий в мире. Этгар Керет переведен на десятки языков. В общем, у израильской литературы все хорошо. Так что когда в этом году Израиль стал страной‑гостем 21‑й ярмарки «non/fiction», это было воспринято как должное.

Бетховен для Ингера был символом музыки вообще. Музыки, к которой он оказался причастен с детства и которая была ему почти недоступна. Каким‑то внутренним слухом он умудрялся ее слышать и всегда умел изобразить — и виртуозные скрипичные пассажи, и гнусавый нигун. В отсутствие других традиционных искусств музыка всегда была главным украшением еврейской жизни — и для Ингера тоже. Он был евреем не просто по рождению, но по вере, образу мыслей и способу существования, он жил и творил как еврей.

28 января в Еврейском музее и центре толерантности при поддержке Федерации еврейских общин России состоялась ежегодная церемония зажжения свечей, приуроченная к Международному дню памяти жертв Холокоста.

Гарвардский профессор Тимоти Снайдер, один из ведущих специалистов по истории Холокоста, в своем выступлении размышлял о перспективах «следующих 75 лет» после Аушвица. По его словам, нацизм начинался с «дегуманизации еврейства»: «Гитлер связывал весь прогресс своего времени с евреями — технологии, общественные движения, конституции. Уничтожив евреев, он собирался уничтожить людей, оставить только номера. В определенном смысле постиндустриальное общество тоже дегуманизирует мир».

Премию в номинации «Мужество» получил узник совести Носон Вершубский. Раввин, который в 1980‑х оказался по ложному обвинению в заключении, на сцене вспомнил о киевской Лукьяновской тюрьме и спел субботний гимн «Ко рибойн» («Г‑сподь — Владыка мира») на арамейском языке . Главой с этим же названием начинается книга Вершубского «Осторожно, двери открываются!», только что вышедшая в издательстве «Книжники».

В конце 1990‑х она была задумана как камерное мероприятие, своего рода смотр интеллектуальных сил, но год от года становилась все более заметной и массовой по мере того, как вырождалась традиционная сентябрьская ярмарка на ВДНХ. В результате к 20‑летию non/fiction подошла в статусе безусловно главного события книжного года. Яркие мероприятия, важные обсуждения, иностранные гости, наконец, много новых книг, чей выход издатели приурочили именно к ярмарке, — все это non/fiction, какой мы ее знаем и любим. Или знали и любили?