Это радикально иной образ Бога, чем у средневековых христианских художников. И, что удивительно, Рембрандт оказывается здесь ближе всего к мидрашистской идее. Свет не нисходит сверху, а исходит из самой трапезы, отражаясь в лицах гостей. Рембрандт тем самым невольно выражает ту самую идею, которую Талмуд формулирует предельно просто: Гостеприимство важнее, чем встреча Шхины

Борьба двух взглядов: взгляд Каина, полный ненависти, и взгляд Авеля, устремленный вверх. В этом контрасте заключена суть человеческой драмы, которая в XVII веке начинает пониматься как драма выбора при непосредственном отсутствии Божественного Судии

Посланник Любавичского Ребе, сына рабби Леви‑Ицхака, местный раввин Элхонон Коэн, занимаясь благоустройством святого места, увидел рядом, на заброшенной могилке, рассыпавшееся надгробие. Очевидно, через несколько лет никто и не вспомнил бы, что там была могила, ее сровняли бы с землей. Буквы напрочь стерлись. Но раввин стал выяснять, чья это могила. Люди помнили только, что там похоронен летчик — и всё. Посланник Ребе решил привести в порядок эту могилку. Оградили, а на плите написали: «Здесь похоронен еврей‑летчик»

Десятилетиями Ребе оплакивал судьбу советских евреев: его хасидов расстреливали и гноили в лагерях за еврейское слово, за образование. Но сердце его болело не только за «своих», за хасидов, — связь с ним поддерживали и активисты светского еврейского движения, и он прекрасно знал, чем эти люди расплачивались за желание заниматься еврейской деятельностью. Поэтому увидеть скрепленное советским гербом разрешение на издание еврейского журнала — это «хен»: облегчение, удовольствие и радость

Да, Израиль стреляет. Но сначала он терпел, ждал переговоров, предупреждал. Теперь уже осталась лишь оборона. Тишина стала предательством. Именно потому сейчас, как никогда, нужно выбрать сторону. Ту сторону, где свет в окне детской важнее страха в подвалах министерств. Сторону, где живы мечты, даже под сиренами. Израиль в эти дни не только отбивается. Он говорит: если у тебя осталась совесть — выбери сторону. В этом конфликте не нужны советчики, нужны люди с совестью

Мы не отмечаем день дарования Торы — мы становимся в ту же точку выбора. И вопрос не в том, был ли Синай, а в том, станешь ли ты его участником сейчас. Готов ли ты снова сказать «наасе ве‑нишма» («сделаем и услышим»)? Шавуот не похож на другие праздники. У него нет символа, нет сценария. В нем — только ты. И если ты хочешь, этот день становится откровением. А если нет — просто одним из дней в начале лета. Вот в чем его тайна: это праздник, который «работает» только вживую, его нельзя воспроизвести механически. Он не вспоминается. Он свершается. И потому он, быть может, самый настоящий

Так ведь мы уже это видели! Как ректор Батлер не заметил сожженных книг, так ныне ректоры не замечают сожженных людей. Мы знаем, к чему приводит это молчание. Но оно снова разливается по аудиториям, как теплая атмосфера оправдания. «Это свобода слова». «Это сложный конфликт». «Мы не можем вмешиваться в политические взгляды студентов». Но разве свобода слова — это право призывать к убийству евреев?

На коротких волнах был целый мир. На «Коль Исраэль» я слушал еврейскую музыку — старые песни, которые казались чем‑то одновременно знакомым и далеким. На Би‑би‑си Сева Новгородцев рассказывал о музыке западной, о которой у нас знали только по редким пластинкам, переписанным на бобины. А «Свобода» рассказывала то, о чем у нас молчали газеты. Про евреев в СССР, которых «нет». Про отказников, которым не дают уехать. Про синагоги, которые еще стоят, но в них боятся приходить

Кстати, я уверен, что Гоголь, называвший Вальтера Скотта «шотландским волшебником», сюжет этот повторил не случайно. Какие рыцари, такое и благородство! И уж не поэтому ли его еврей — Янкель‑Иаков, то есть Исаак родил Иакова?

Писатель‑еврей с очками на носу и осенью в душе, глядящий с обожанием и отвращением одновременно на грубую силу. Сначала — на еврейских бандитов, затем — на казаков‑конармейцев. Похоже, автора и НКВД завораживал. Пока не убил. Бабель, конечно, и раньше всё уже понял, но смотрел, не отрываясь, на этот кровавый триллер

Да, Израиль оказался в безвыходной ситуации и уже не в первый раз военной победе предпочел спасение людей. Безвыходной эту ситуацию сделали не только кровавые упыри в Газе, но и сладкоречивые западные политиканы в отличных костюмах. Миру еще не раз придется расплатиться за этот позор, за это моральное банкротство

Эти нападавшие не говорят на новоязе нынешнего либерального истеблишмента, не называют себя антисионистами, не занимаются осуждением политики Израиля, не выступают за права палестинцев, не пытаются политкорректно называть евреев израильтянами. Они, как и поколения погромщиков до них, просто «охотятся на евреев». Как говорила одна пережившая Холокост, «когда кто‑то говорит, что хочет вас уничтожить, поверьте ему с первого же слова»