Братья Даниэль и Нерия Шараби спасли десятки жизней во время резни, учиненной террористами ХАМАСа на музыкальном фестивале Supernova 7 октября, обеспечивая огневое прикрытие прячущихся людей оружием, которое нашли в танке, и одновременно получая инструкции по телефону от офицера ЦАХАЛа. Когда братьям говорят, что они герои, они возражают: «Герои — те, кто погиб в тот день... Медики, которые были убиты, все те, кто героически сражался и погиб, те, кто были похищены это герои»

10 апреля 1945 года Киссинджер встретился с Холокостом лицом к лицу — он вместе с другими военнослужащими 84‑й дивизии Армии США наткнулся на концлагерь в Алеме. Много лет Киссинджер не говорил об этом. В письме, занимающем две странички, Киссинджер описал, как подействовало на него зрелище 35 изможденных заключенных: из 850 евреев, отправленных в Алем, больше никто не выжил.

Рассказывают, что Чайка Ватенберг, в ответ на разговоры родственников о тяжелом положении и многочисленных трудностях, говорила: все изменится, здесь должны жить люди, которые видят на 20 лет вперед. На доме на улице Большая Почтовая в Москве, где супруги Ватенберги были арестованы и куда им не суждено было вернуться, из‑за противодействия его нынешних обитателей так и не удалось пока установить скромную памятную доску.

Михоэлс! Это слово было для нас не имя, не псевдоним. Это был образ человека неповторимого. Все в нем, если можно так выразиться, михоэлсообразно: мудрость и пламенный темперамент, строгая требовательность и мягкий юмор, народность и возвышение над бытовым, будничным, всесторонние знания и щедрость в их передаче, напряженная мысль и точная формулировка, простота и аристократизм, нравственное и физическое здоровье. Сегодня мы приступаем к работе над трагедией Давида Бергельсона «Принц Реубейни»...

«14 октября – сразу 15 пленных. Обычные фрицы и гансы, но более обычного перепуганные. Первый на допросе дрожал так, что не мог со своей дрожью справиться. Один настойчиво повторял, что хочет работать. Другой отрекомендовался сыном коммуниста. Он, видите ли, давно искал случая сдаться, но боялся. “У нас против Гитлера все”. – Как же он до сих пор держится? Ответ стандартный: “Много СС, выступать опасно…”»

О том, что выпало на долю евреев Западной Европы и Польши, снято множество фильмов. Образы Варшавского гетто и Аушвица выжжены в наших сердцах. Но я пока еще не видела художественного фильма, где говорилось бы о судьбе еврейки в Яновском концлагере Львова или о том, как еврейскому мальчику или девочке удалось уцелеть во время массового уничтожения еврейского населения Одессы румынскими оккупантами.

Начался незабываемый, единственный за всю жизнь салют, которым Давиду Гельмановичу Бородкину пришлось командовать. Залпы следовали один за другим с интервалом в 30 секунд. Интервалы Бородкин отмечал автоматически. Главное внимание он сосредоточил на счете: один выстрел, второй, третий... «Во что бы то ни стало, – ровно тридцать, ни одного выстрела больше, ни одного меньше – это главное!» – сказал он себе.

Всего два месяца, как война началась, а во Львове и Самборе – тысячи евреев, бежавших от немцев. Наверно, и в других местах не меньше. Убежали в чем мать родила. Что они рассказывают! В Варшаве и других городах немцы уже создали гетто, целые кварталы огородили колючей проволокой, сгоняют туда евреев как скот. Издеваются над стариками и женщинами, избивают детей, расстреливают мужчин. Это ужас, что пришлось пережить бежавшим.

Когда мутная волна антисемитизма захлестнула Юг России, Максимилиан Волошин читал лекции и стихи в Еврейском обществе. Это было в Феодосии в 1920 году. А какой национальности были герои Александра Грина: Ассоль, капитан Дюк, Гарвей? Они проходят передо мной: красивые люди, с которыми я имел счастье дружить три десятилетия тому назад, — и я рад, что могу рассказать о них.

Виктор Платонович Некрасов был на редкость совестливым, порядочным. Казалось бы, чего ему, русскому писателю, встревать в дела явно властям неугодные. Ведь он за участие в митинге в Бабьем Яру сурово поплатился. Его допрашивали. У него в квартире был обыск, его лишили гражданства. Тема еврейства всегда особенно раздражала советскую власть. «Б-г ты мой, — говорил Виктор Платонович, — как трудно быть русским писателем. Как трудно жить по совести...»

Свечку мы растопили в алюминиевой ложке. Из ниток, которые надергали из тряпок, скрутили фитиль, и Валера своими умелыми руками слепил из парафина геморроидальной свечи настоящую свечу с фитилем. В тот вечер праздника Хануки 1972 года (в 5732 год от Сотворения мира) в камере «Матросской Тишины» случилось еще одно ханукальное чудо — зажегся Свет Хануки.

Какое счастье, что Мишка задержалась в Москве! Увы, надолго. 10 марта 1936 года Лубянка дождалась, наконец, Вильгельмину Мюллер. Между прочим, Лубянка не дальше от Кремля, чем отель «Люкс». Можно подумать, что террористке, жаждавшей убить Сталина, шпионке, работавшей на Гитлера, компетентные органы подбрасывали возможности: действуй! Странно, что столько отважных арестанток ими не воспользовались...