Отец художника имел традиционную еврейскую профессию дантиста, хотя впоследствии выступал как журналист... В то время семья жила уже в Смоленске — городе, находившемся за чертой оседлости. Кто знает, останься Лабасы в Витебске, Александр Аркадьевич вполне мог оказаться в школе Юделя Пэна, знаменитого учителя Марка Шагала

Одним из направлений деятельности московского Еврейского музея, открытого в здании Бахметьевского гаража, построенного в 1927 году по проекту архитектора Константина Мельникова и инженера Владимира Шухова, была заявлена популяризация искусства русского авангарда. Для этих целей в музее создан Центр авангарда.

«От ГОСЕТа до “Шалома”»: открытием выставки под таким названием театр «Шалом» начал свой новый сезон. Помимо выставки в репертуаре появилось немало новых спектаклей. Но главное в том, что еврейский театр расширяется, получив еще одну московскую площадку.

Все последующие места жительства окажутся для Бродского лишь условным домом. Во всех географических точках он будет подсознательно воссоздавать для себя тот же «модуль существования». Родители в аэропорт не поехали. Для них это было слишком больно и тяжело. Тогдашняя волна эмиграции уезжала в один конец, без обратного билета, с отказом от советского гражданства

Сегодня неоспоримым считается тот факт, что обладавшие художественным дарованием евреи, решившие расширить круг традиционных занятий, внесли ощутимый вклад в развитие фотографии, формирование ее эстетики, техническое усовершенствование. Все эти обстоятельства акцентировал запуск первого и в перспективе ежегодного фотофестиваля «Скрытая перспектива». Выставочный проект представил вниманию зрителя свыше двух сотен фотографий столетней давности

Шагал обожал акробатов, канатоходцев, клоунов. Они прочно обосновались в его мечтах — их размалеванные лица, пестрые костюмы. Художник, который до седых волос оставался ребенком, часто ходил в цирк. Он был близок ему своим колоритом и тем, как в цирке нарушались законы гравитации, как могло происходить то, что в обычной жизни невозможно

Консолидация советского общества перед образом врага, превращение народа не просто в свидетеля, но фактически в участника преступления — Сталин действовал методами, испробованными им во всех крупных делах. Как писал Давид Самойлов, «мы жили тогда манией преследования и величия». Исключением не стало и «Дело врачей» — карательно-пропагандистский процесс, сфабрикованный на излете сталинского режима.

Самая страшная глава экспозиции, и этот зал наглухо обшит темными досками, посвящена свидетельствам преступлений против человечности. Душераздирающие фотографии с массовыми казнями в гетто и их жертвами были найдены у пленных немецких солдат и на освобожденных от фашистов территориях.

Это первая крупная выставка, посвященная тому, как средневековое испанское искусство способствовало разжиганию антисемитизма еще за два столетия до изгнания евреев с Пиренейского полуострова. «Потерянное зеркало» показывает, как Римская католическая церковь, а затем и инквизиция формировали христианскую идентичность в Испании времен средневековья и раннего Возрождения, в значительной мере основанную на демонизации евреев.

Весна в Еврейском музее и центре толерантности началась с открытия новой выставки. «Еврейский авангард. Шагал, Альтман, Штеренберг и другие» рассказывает о ярком и коротком, как вспышка, периоде существования объединения «Культур‑Лига» и демонстрирует свыше сотни живописных и графических произведений из десятка музеев

Бургенланд, ныне расположенный на юго-востоке Австрии, изначально находился в составе Венгрии. Семь общин были известны своими выдающимися ешивами и блистательными раввинами. Выставка посвящена еврейской жизни под патронажем княжеского рода Эстерхази и включает малоизвестные или исследованные аспекты еврейской истории. Также представлены ранее малоизвестные исторические документы и публикации, планы, карты и объекты.

Не одно поколение с удовольствием возвращалось к хронике жизни мальчика Дениски, истории его души, его радостей и разочарований, и уж точно не потому, что где-то это произведение включено в школьную программу. Для многих «Денискины рассказы» стали «подподушечной» книгой. Драгунский точно знал рецепт, как подобраться к читателю, угадал, как задеть за живое, затронуть сокровенные душевные струны.