87-летний Бернд Кошленд родился в семье ортодоксальных евреев во Фюрте, недалеко от Нюрнберга, на севере Баварии. Его отец был коммивояжером, мать – домохозяйкой, у него была сестра, Рут, старше его на семь лет. Он говорит, что родители пытались уберечь его от ухудшающихся условий для евреев в 1930-х годах, но вспоминают, что коричневые рубашки — парамилитаристские формирования СА – маршировали на улицах и как однажды видел Адольфа Гитлера, едущего в поезде.

В Хрустальную ночь, его семью выгнали ​​на городскую площадь вместе с другими евреями, в то время как горящие синагоги освещали небо вокруг них. Отец Кошленда был отправлен в концентрационный лагерь Дахау, недалеко от Мюнхена. Через несколько недель он был освобожден и подал заявку на места в «Киндертранспорте» для своего сына и дочери, пообещав, что он и его жена присоединятся к ним как можно скорее. «Ребенок принимает такое обещание не только за чистую монету, но и в полном объеме», – говорит Кошленд. Его место в «Киндертранспорте» было получено с помощью еврейской организации B’nai B’rith, а в возрасте восьми лет, в марте 1939 года он покинул Фюрт, отправился в Гамбург, а затем на судне в Саутгемптон – фотография корабля «Манхэттен», который привез 80 детей-беженцев в Великобританию, украшает стену его гостиной. Единственные английские слова, которые он знал, были одним предложением, которому научили его родители: «Я голоден; может быть у тебя есть кусок хлеба?»

Его сестре вскоре после этого разрешили переехать в семью на юге Лондона, но она не увидела своего брата до войны. Кошленд отправился в общежитие в Маргейте, в Кенте, до того, как был эвакуирован в 1940 году в деревню недалеко от Личфилда в Мидлендсе, где он жил с пожилой еврейской семьей. Он обменивался письмами со своими родителями до тех пор, пока в сентябре 1939 года не разразилась война. Одно из его больших сожалений состоит в том, что по предложению школьного друга, который сказал ему, что письма на немецком языке в военное время будут свидетельствовать против него, и он уничтожил их. «С тех пор я сожалел об этом каждый день», – говорит он. Кошленд потерял контакт со своими родителями и провел войну, не зная, что с ними случилось.

Ему рассказала об их судьбе после окончания войны в 1945 году его сестра, которая встретила его из школы и сказала ему, что выживший в лагере рассказал о том, что они были депортированы и умерли или были убиты либо в Риге в Латвии, либо в Избице в Польше в 1942 году. Я спрашиваю его, как он перенес эти новости. «Я сделал все, что мог», – говорит он. «Жизнь должна была продолжаться. И только когда я повзрослела, меня начало сильно трясти, когда я слышал, как другие люди говорят: «Мы увидимся с мамой и папой. Это было то, что я не мог сделать».

Тем не менее, он говорит, что у него никогда не было синдрома вины выжившего, который мучил многих других, кто избежал Холокоста. «У меня никогда не было такого чувства вины. Я благодарен, что родители отправили меня жить дальше. Я не могу отменить прошлое. Я могу думать о прошлом, но я должен смотреть в будущее. Это урок, который я даю молодым людям, с которыми я общаюсь».

Много лет спустя он был приглашен в город Фюрт, остановившись в отеле с видом на городскую площадь, ныне переименованную в Площадь Свободы, где во время «Хрустальной ночи» собралась его семья, когда их община сгорела. «У меня было, возможно, детское чувство, что теперь я могу ходить по ней, хотя вы заставили меня стоять там много лет назад», – вспоминает он. И он прошел через нее, довольный тем, что пережил режим, убивший его родителей.

Выставка «Воспоминания о Киндертрансопрте: 80 лет» работает в Еврейском музее, 129-131 Albert Street, London NW1 с 8 ноября по 10 февраля.

theguardian.com