На фоне нарастающей нестабильности в регионе, включая недавнюю прямую конфронтацию между Ираном и Израилем, Китай начал корректировать свою ближневосточную стратегию. Как пишет в “Jerusalem Post” эксперт по международной политике Анат Хохберг-Маром, Пекин всё активнее рассматривает Израиль не только как технологического партнёра, но и как элемент регионального баланса.

Традиционно интересы КНР на Ближнем Востоке были сосредоточены на энергетике и инфраструктуре — в первую очередь в Персидском заливе. Почти 40% нефти Китай получает именно из этого региона, и по прогнозам, к 2035 году эта доля может удвоиться. Поэтому безопасность стратегических транспортных коридоров — таких, как Ормузский пролив и Красное море — стала краеугольным камнем китайской политики.

Однако по мнению Хохберг-Маром, военное ослабление Ирана в результате израильских и американских ударов, а также хаотичность его поведения во время конфликта с Израилем, вызвали в Китае сомнения в надёжности старых партнёров. На этом фоне значение Израиля как высокотехнологической и стабильно функционирующей державы заметно выросло.

Символом поворота стала жёсткая критика иранского руководства в китайской прессе. Впервые Китай открыто обвинил Иран в «идеологическом догматизме» и неспособности адаптироваться к глобальной повестке. Одновременно Пекин проявил неожиданную сдержанность в отношении Израиля, избежав традиционно резкой риторики в связи с операцией в Газе.

По данным отчёта, опубликованного в “Jerusalem Post”, объём торговли между Израилем и Китаем в 2024 году достиг $16,27 млрд. При этом в мае 2025-го экспорт Китая в Израиль составил $1,45 млрд, а израильский экспорт — $1,7 млрд. Это — рекордные показатели, отражающие растущую заинтересованность Пекина в технологическом и научном сотрудничестве.

Эксперт также отмечает, что Китай больше не ограничивается риторикой о «невмешательстве». Он активно участвует в дипломатических инициативах по прекращению огня в Газе, ведёт переговоры с США и арабскими странами, одновременно развивая инфраструктурные проекты с Ираном и торговые связи с Израилем. Всё это — часть стратегии гибкого позиционирования, нацеленного на сохранение роли «ответственной сверхдержавы».

На фоне давления со стороны США на союзников, включая Израиль, ограничивающего технологическое сотрудничество с КНР, внутри Израиля растут призывы к переоценке политики в отношении Китая. Такой сдвиг может не только диверсифицировать израильские внешнеэкономические связи, но и интегрировать Китай в будущие проекты по восстановлению сектора Газа и стабилизации региона.

По мнению Хохберг-Маром, даже частичное сближение Китая с Израилем может стать дипломатическим прорывом. В перспективе это усилит статус Израиля в Глобальном Юге, ослабит иранское влияние, откроет новые рынки в Азии и укрепит роль Пекина как посредника в ближневосточных конфликтах.

Однако успех этого поворота зависит от того, насколько Китай сумеет представить свою стратегию как прагматичную, а не как попытку вытеснить США. Если ему это удастся, Пекин может стать не дестабилизирующим фактором, а гарантом нового баланса в регионе — и Израиль станет его важной частью.