Commentary: Вуди Аллен: псевдоинтеллектуал
1 декабря Вуди Аллен отмечает 85-летие
Одно из самых долгих путешествий на свете, как верно подметил в автобиографической книге 1967 года «Добиться» (Making It) Норман Подгорец , — путешествие из Бруклина на Манхэттен или по крайней мере из некоторых районов Бруклина в определенные части Манхэттена. В наш век, когда многие бруклинские районы по шику не уступают иным манхэттенским, следует уточнить, что Подгорец имел в виду перемены, происходившие с ним и другими представителями его поколения, по мере того как они из детей трущоб превращались в эстетствующих умников из верхнего слоя среднего класса.
Одним из ребят, проделавших этот путь, был Вуди Аллен, который начинает свою биографию, под названием «Просто так», с живого, яркого и уморительного рассказа о детстве — перед нами «нелюдимый безграмотный любитель гангстеров», чьи родители «так же подходили друг другу, как Ханна Арендт и Натан Детройт », но при этом «любили друг друга на свой манер — так, скажем, как охотники за головами где‑нибудь на Борнео». По словам Аллена, в юности он «по части образования не замахивался выше бейсбола, пинокля или фильмов про Хопалонга Кэссиди ».
Вуди Аллен, — он родился в 1935 году, — пытается нас убедить, что интерес к высокой культуре поначалу возник у него лишь потому, что ему хотелось встречаться с умными девчонками, однако при этом он подчеркивает, что фильмы — а конкретнее, фильмы про красивых людей, живущих гламурной жизнью в манхэттенских пентхаусах, — будили в нем мечты о чем‑то далеко за пределами родного округа Кингс. Вспоминая, как впервые попал на другой берег Ист‑Ривер, он пишет: «Я с первого взгляда влюбился в Манхэттен».
Превращение никому не известного бруклинского парнишки в манхэттенскую знаменитость произошло быстро. Уже в 16 лет он сочинял шутки и продавал их авторам газетных колонок. А вскоре писал юморески для радио, затем для телевидения. Став ведущим стендап‑комиком, он написал сценарий голливудского фильма («Что нового, киска?») и две пьесы для Бродвея, которые сейчас называет отстоем. Однако они имели успех и обеспечили ему место в элите шоу‑бизнеса.
Он дважды женился и дважды разводился. Из его рассказа о страстных, но психологически изматывающих отношениях во втором браке — с «сумасшедшей» и крайне неразборчивой в любовных связях Луизой Лассер, впоследствии скучной звездой юмористического сериала «Мэри Хартман, Мэри Хартман», — явствует, хотя это трудно представить, что она была прототипом Дорри (ее играет Шарлотта Рэмплинг) — обаятельной бисексуальной любовницы из «Воспоминаний о звездной пыли» (1980). Затем — роман длиной в год с Дайан Китон, пара жила в его пентхаусе: «два придурка, так она нас называла, среди шишек над Центральным парком».
С 1969 по 1975 год Вуди Аллен как сценарист, режиссер и ведущий актер участвовал в создании пяти успешных кинокомедий — он ловко перенес на экран образ недотепы‑очкарика, созданный ранее на сцене. Затем, вспоминает он, «мне захотелось поставить реалистичную комедию, где я мог бы непосредственно говорить со зрителями, обнажить перед ними душу. Пусть будет не так смешно, но, возможно, персонажи окажутся привлекательными, а их истории — интересными, даже если они не сыплют шутками на каждом шагу». Так появилась «Энни Холл» (1977), в основе сюжета — год его жизни с Китон. Фильм получил четыре премии «Оскар».
У него и раньше была внешность умника, но «Энни Холл» упрочил этот имидж. В первые десять минут он походя упоминает Бергмана, Феллини, Вагнера, Маклюэна , Моцарта, Джойса и де Бовуар . В каком еще фильме вы найдете каламбур про «Комментари» ? («Я слышал, “Комментари” и “Диссент” объединились, и все вместе называется “Дизентери”».) Естественно, молодым ньюйоркским головастикам (я был в их числе) фильм «Энни Холл» пришелся по душе, как и последующие картины золотой поры Вуди Аллена, где действие происходит в заваленных книгами нью‑йоркских квартирах и в самих книжных магазинах, кино и музеях, куда мы все постоянно ходили. Однако в своих мемуарах, «Просто так», Вуди Аллен всячески подчеркивает, что вовсе не считает себя интеллектуалом: «У меня не бывает озарений, возвышенных мыслей, я не понимаю многих стихов, если там нет строк вроде: “Розы — красные, фиалки — синие…” До сих пор мои поэты — поэты с Улицы дребезжащих жестянок … Я не читал “Улисса”, “Дон Кихота”, “Лолиту”, “Уловку‑22” , “1984”».
И это только начало: с годами мы привыкнем к эпатажам Вуди Аллена. (Джереми в «Манхэттене»: «Я читал вашу статью в “Атлантик”. О Брехте!» Мэри: «Ну да, знаете, я всегда обожала германский театр».) И хотя его сценарии 16 раз номинировались на «Оскар», интеллигентские беседы так и остались его слабым местом.
«Интерьеры» — вообще нелепица. Но после «Энни Холл» некоторые ньюйоркцы, очарованные Вуди Алленом, этого не заметили. Я смотрел «Интерьеры» в забитом под завязку манхэттенском зале и ржал, хотя все остальные зрители вокруг меня хранили благоговейное молчание, как в церкви. (Спустя два года, в «Воспоминаниях о звездной пыли», Вуди Аллен вздумает подражать Феллини — результат будет чуть менее плачевный.)
Роман с девушкой‑подростком Стейси Нелкин стал отправной точкой для следующего фильма Вуди Аллена — «Манхэттен». Мы все млели. И лишь повзрослев, некоторые из нас поняли, что музыка Гершвина и дивное операторское мастерство Гордона Уиллиса ввели нас в заблуждение, в результате интрижка между Айзеком Дэвисом (Аллен) и 17‑летней Трейси (Мэриел Хемингуэй) выглядела как трогательный роман, а не растление малолетней. И хотя фильм вроде бы поднимает темы нравственности, а Айзек выступает в роли арбитра (он, как человек принципиальный, бросает работу телесценариста и кидает упрек завзятому ходоку — приятелю Йелу: «Слишком много себе позволяешь»), но нигде нет даже малейшего намека на то, что связь героя со старшеклассницей, причем тайком от ее родителей, вряд ли приемлема с точки зрения нравственности.
На самом деле сексуализация подростков — тема, постоянно всплывающая в фильмах Вуди Аллена. В фильме «Любовь и смерть» иссохший старец заявляет: нет ничего лучше в жизни, чем «две блондиночки, лет двенадцати, зараз». В «Воспоминаниях о звездной пыли» Дорри упрекает Сэнди Бейтса (его играет Аллен) за то, что тот заигрывает с ее 13‑летней двоюродной сестрой. В «Ханне и ее сестрах» (1986) коллега, прочитав комедийный скетч Микки (Аллен), замечает, что «растление малолетних — щекотливая тема». Несколько персонажей, сыгранных Вуди Алленом, слишком уж накоротке со школьницами — такими, как Рейн (Джульетт Льюис) в «Мужьях и женах» (1992) или Дженни (Дженни Николс) в «Преступлениях и проступках» (1989).
С этим Аллен не согласен и в своих мемуарах возражает — даже слишком горячо: «В прессе в последние годы муссировали слухи о том, что я питаю слабость к девушкам‑подросткам, но это не так. Моя первая жена была на три года моложе меня. Как и вторая… Что же касается других — а их было немало — женщин, с которыми я крутил романы, почти все они были не намного моложе меня… Я увлекался гангстерами, бейсболистами, джазменами и фильмами с Бобом Хоупом, а молодые женщины составляли лишь малую часть из всех дам, с которыми я встречался за прошедшие десятилетия».
Фильмы его по‑прежнему выходили — раз в год, как по часам, — и некоторое время все они имели успех: «Зелиг» (1983), «Бродвей Дэнни Роуз» (1984), «Пурпурная роза Каира» (1985), «Ханна и ее сестры». По крайней мере к востоку от Хадсона очередной выход его нового фильма становился сенсацией. Ретрокинотеатры показывали ретроспективу лент Аллена. Сборники из его заметок в «Нью‑Йоркере» продавались как бестселлеры. В 1979 году, когда «Тайм» назвал «Манхэттен» творением гения, журнал лишь повторил общее мнение культурной элиты. Люди любили не просто фильмы Аллена — они любили его самого.
И вдруг все кончилось. В 1992 году Миа Фэрроу, которая долгое время была возлюбленной Аллена и звездой дюжины его фильмов, узнала о его связи со своей приемной дочерью Сун‑И Превен, тогда студенткой колледжа, — Фэрроу удочерила ее, в ту пору семилетнюю девочку, вместе со своим вторым мужем Андре Превеном. Взъярившись, Фэрроу в отместку обвинила Аллена в растлении их общей семилетней приемной дочери Дилан — происходило это, по ее словам, на чердаке дома Миа в Коннектикуте. В СМИ разразилась буря. Фэрроу, у которой были 11 детей — четверо биологических и семеро приемных, — называли чуть ли не святой, Аллена — злодеем. Тут же всплыли все упоминания о сексе с несовершеннолетними в его фильмах — хотя на самом деле Сун‑И (ей тогда исполнился 21 год) не была ни малолетней, ни — вопреки утверждениям в новостях — его дочерью.
Рассказ о том скандале занимает изрядную часть его мемуаров. Оправдываясь, он говорит о Миа: «Мы не были женаты. Мы даже никогда не жили вместе, за все 13 лет, что мы встречались, я даже ни разу не ночевал в ее нью‑йоркской квартире». Отметив, что она сама из неблагополучной семьи, а двое ее приемных детей покончили жизнь самоубийством, он изображает ее как чокнутую, которая коллекционировала детей как вещи, обращалась с приемными детьми как с людьми второго сорта, а от родных сыновей (Флетчера, затем Ронана) не отлипала, использовала Аллена в собственных карьерных целях, и наконец, пожелав его уничтожить, полностью выдумала свои обвинения в растлении.
Что же касается Сун‑И — она «в пять лет сбежала из дома и бродила по улицам Сеула, как беспризорники в “Забытых” Бунюэля», пока не оказалась в приюте, где ее нашла Миа, — Аллен уверяет, что, когда она была маленькой, «особой симпатии ни он, ни она друг к другу не испытывали». Он пишет: «Я считал ее тихим, скучным ребенком, а она меня — подкаблучником, которым мать вертит как хочет». Когда же она стала постарше, «Сун‑И сказала… что я был глуп, раз верил, что Миа меня хоть когда‑нибудь любила».
А как насчет Ронана, отцом которого называют Аллена, но Миа с Ронаном оба уверены, что, по всей вероятности, он сын ее первого мужа, Фрэнка Синатры? Аллен утверждает, что Миа и Ронан спали голые в одной постели, пока мальчику не исполнилось 11 лет, и что Фэрроу уговорила Ронана решиться на операцию «по удлинению ног», поскольку «для успешной карьеры в политике нужно быть высоким». Во время его ссоры с Миа, вспоминает Аллен, с ним связалась поэтесса‑песенница Дори Превен, на ней Андре Превен был женат до Миа. И рассказала Аллену, что сочинила когда‑то песню «Папа на чердаке» — о запретном свидании «девочки и ее отца на чердаке». Миа знала эту песню, сообщила Дори, и «у нее нет сомнений, что именно эта песня подсказала Миа, что для ложных обвинений в растлении лучше всего подходит… чердак».
По результатам расследований Аллена оправдали: не было ни суда, ни тем более приговора. Но репутация была запятнана. Безусловно, связь Аллена с Сун‑И настораживает. В его фильмах снимались десятки красавиц‑актрис. Зачем заманивать в постель дочь своей подруги, тридцатью пятью годами младше, которая хоть и не приходится ему кровной родственницей, но все же сестра двоих его собственных детей? Это ужасно. Но все же не преступление. Так или иначе, Аллен и Сун‑И в конце концов поженились и уже вместе усыновили двоих детей — что, указывает он, было бы невозможно, если бы власти сомневались, что он достоин быть отцом.
Исчезнув из жизни Аллена, Фэрроу исчезла и из его фильмов. Сразу стало заметно: новые фильмы не так мрачны, как некоторые последние совместные работы звездной пары, — «Сентябрь» (1987), «Элис» (1990), «Тени и туман» (1992). В такие фильмы, как «Загадочное убийство в Манхэттене» (1993) и «Голливудский финал» (2002), вернулся юмор. А «Все говорят, что я люблю тебя» (1996) и «Сладкий и гадкий» (1999) на редкость лиричны.
Но он обленился. «Проклятие нефритового скорпиона» (2001), «Кое‑что еще» (2003) и «Мелинда и Мелинда» (2004) сняты по сценариям, какие не подобрал бы из кучи самотека ни один продюсер. А «Знаменитость» (1998) — вялый перепев прежних алленовских тем. Неужели он выдохся?
Когда американское финансирование прекратилось, Аллен стал работать за границей. «Матч‑пойнт» (2005) он снял в Великобритании («один из немногих фильмов, которые я когда‑либо снял, превзошедших мои ожидания»). «Вики Кристина Барселона» (2008) снимался в Испании, «Полночь в Париже» (2011) — во Франции. Все три заслужили похвалы; «Полночь» побила рекорды Аллена по кассовым сборам и принесла ему третий «Оскар» за лучший сценарий. Его воспоминания о том периоде жизни, к сожалению, разочаровывают: автор не сдабривает рассказ забавными историями, зато вновь и вновь расточает похвалы своим актерам. Похоже, после женитьбы на Сун‑И он стал чураться общества.
Затем, в феврале 2014 года, прежние обвинения Фэрроу снова разворошили — на этот раз Дилан в блоге Николаса Кристофа (довольно диковатом) на сайте «Нью‑Йорк таймс». Ронан поддержал мать. Но Мозес, второй приемный ребенок Аллена и Миа, по профессии семейный психолог, встал на сторону Аллена. Фэрроу, считает он, манипулировала Дилан, заставив поверить в свои выдумки. Когда возникло движение #MeToo — оно стартовало в 2017 году, его подстегнула (мир тесен!) статья Ронана в «Нью‑Йоркере», в которой он разоблачил Харви Вайнштейна, — Дилан возобновила нападки.
И это возымело действие: «Амазон стьюдиоз» отложила показ фильма Аллена «Дождливый день в Нью‑Йорке», намеченный на 2018 год. Занятые в фильме актеры Тимоти Шаламе и Селена Гомес осудили Аллена и передали свои гонорары на благотворительность, тогда как другие, долгое время работавшие с Алленом, — в их числе Китон, Алек Болдуин и Скарлетт Йоханссон, — вступились за него. Они отметили, и он особо подчеркивает это в своей книге, что ни одна из актрис, снимавшихся в его фильмах, не обвинила его ни в чем предосудительном.
Но все равно «Нью‑Йорк таймс» заклеймила его как педофила. Вуди Аллен пишет, что ему, как миллиону других доверчивых ньюйоркцев, это было особенно горько, ведь он всегда «любил эту газету, каждое утро первым делом раскрывал ее за завтраком и гордился здравой гуманной принципиальностью ее сотрудников». Как могли редакторы «Таймс» — «серьезные мужчины и женщины, мнение которых по интересующим меня вопросам обычно совпадало с моим» — распространять подобную клевету?
Так как же нам относиться к Вуди Аллену? Он по‑прежнему считает своим долгом варганить по фильму в год — по приличному сценарию или без такового. Самососредоточенный индивид, у которого тем не менее трудности с самовосприятием, он — социальный изгой, ведь он сам говорит, что сторонился своих актеров, мало с кем по‑настоящему дружил, а его ближайшая подруга — Джин Думэниен, продюсер семи его картин, — в конце концов нагрела его на миллионы долларов (на этой истории он в мемуарах останавливается даже чересчур подробно).
Что же касается Сун‑И, с которой на сегодняшний день его связывают самые длительные отношения, то в мемуарах Аллена — а также в документальном фильме о нем, «Блюз дикого человека» (1997), — она деспотичная мегера. (Как, кстати, и его мать.) Вуди Аллен объясняет: при том, что он сам «был кумиром большой и разветвленной семьи, и с него все пылинки сдували, тем не менее он попытался поставить себя на место Сун‑И и решил сделать ее своим кумиром. Решил: буду нянчиться с ней, буду терпеливым, буду баловать ее, носить на руках и никогда ни в чем не отказывать, что бы она ни попросила… И она ничего не имеет против и дает мне возможность круглосуточно исполнять каждый ее каприз».
И все же — и это, в конце концов, главное — он создал несколько хороших фильмов. Что же до его мемуаров, их определенно стоит полистать, в основном ради занимательных и веселых начальных глав и сенсационных гадостей про Миа. Но если вы ждете глубоких рассуждений о том, как делаются фильмы, или размышлений о его темах и персонажах, то вам этого там не найти.
Оригинальная публикация: Woody Allen: the Pseudo‑Intellectual
Вуди и национальный вопрос
Вуди Аллен как дятел и осел
