Израильский мэр отменил свое участие в церемонии с мэром польского города Радомско после того, как речь, которую он должен был произнести перед израильскими школьниками, подверглась цензуре со стороны местных властей.

Эли Дукорский, мэр северного израильского города Кирьят‑Бялик, отказался проходить цензуру, а церемония, которая должна была пройти 19 марта в Радомско, отменена, сообщает агентство «Хадашот». Радомско и Кирьят‑Бялик являются городами‑побратимами. Выступление, которое было предоставлено для перевода на польский властям Радомско 16 марта, было изменено в соответствии со спорным новым законом, в котором криминализуются утверждения о том, что польская нация или государство несет ответственность за преступления нацистов. Дукорскому было предложено отказаться от части своей речи, в которой он упомянул поляков, выдававших евреев нацистам, а также число евреев, убитых поляками. Мэра также попросили заменить слово «поляки» на «украинцы» в разделе, где речь идет о коллаборационизме, и использовать термин «немецкие нацисты» вместо «нацисты», говорится в статье. Как сообщается, он спросил Министерство иностранных дел Израиля, должен ли он произнести цензурированную речь, и ему ответили, что это не рекомендуется.

Больше всего в этой новости меня позабавил эпизод с требованием «заменить слово “поляки” на “украинцы” в разделе, где речь идет о коллаборационизме». Я даже, не поверив, полез в первоисточники: везде пишут, что именно так. И это очень по‑советски: как бы ни пытались польские чиновники от советского бежать, оно в них. Закон запрещает обобщать поляков — не украинцев же. Значит, пиши «украинцы» — кто‑то же сдавал евреев немцам.

Возникает ощущение, что в целом обобщения волнуют только евреев: чтобы все по‑честному! Вот, показывая выставку о восстании в лагере «Собибор» президенту Путину и премьеру Нетаньяху, глава ФЕОР Александр Борода на вопрос о судьбе узников после побега, стоя перед камерами, ответил: «Выбежало более 300 человек, потом они разделились на три группы. Одна группа во главе с Печерским ушла в Белоруссию, и они практически все дожили до конца войны. Вторая группа пошла на Украину, и они все погибли от рук бандеровцев. И третья группа ушла в Польшу, часть была выдана местным населением немцам и была убита, большинство оставшейся части после войны погибло в погромах, которые устроило местное население». Этот ответ возмутил некоторых наблюдателей. Они же знают точно, зачем Борода «приплел» бандеровцев: конечно, конъюнктура. Тем более сейчас‑то уже известно, что на самом деле бандеровцы были вовсе не злобными антисемитами и убийцами евреев, какими их изображала ненавистная гэбистская пропаганда. Теперь им ставят памятники, их именами называют улицы. Стало быть, Борода льет воду на кремлевскую мельницу.

Да вот незадача: президент ФЕОР слово в слово повторил записанный на пленку рассказ близкого соратника Печерского, Аркадия Вайспапира, участника побега. Но и это не мешает уверенным в кремлевском заговоре: старик наслушался пропаганды. Почему Борода поверил ему некритично?..

Воля ваша, но все это какая‑то война за истребление памяти. Одни свидетельства объявляются ничтожными, однако другие, противоположные свидетельства заинтересованных лиц, принимаются на веру немедленно. Директор Украинского еврейского комитета Эдуард Долинский поделился у себя на странице трогательной историей, которую рассказала украинская редакция «Радио Свобода». Она достойна быть приведенной полностью, так что простите за обширную цитату:

История о том, как советская репрессивная машина сначала посадила невиновного человека на 15 лет лагерей, а потом, в 1984 году, — расстреляла только за то, что он украинец. Девушка Марьяна заинтересовалась судьбой своего деда и нашла его архивное дело. В результате получилась следующая история.

Дедушка Марьяны родился в селе Вишневец Тернопольской области, был членом «Просвиты» и ОУН, с приходом немцев вступил в украинскую вспомогательную полицию. В селе немцы разместили гетто, куда свезли тысячи евреев из окрестных местечек. За пять месяцев немцы и полицаи убили более двух с половиной тысяч евреев. Но внучка считает, что дедушка евреев не убивал, а только охранял. Зачем и от кого дедушка охранял евреев, внучка не поясняет. И цитирует его показания, в которых тот утверждает, что свидетели всё врут, в массовых расстрелах евреев он не участвовал, на его руках крови нет, а он, мол, вырос среди евреев и был простой шуцман.

Показания свидетелей, среди которых была Фейга Айзенберг, которую мать во время расстрела прикрыла своим телом, Марьяна почему‑то не приводит. Не приводит она и слова свидетеля Петра Жилы: «Я видел, как Шаповал бросал детей в кузов, разбивая им головы».

После войны Иван Шаповал получил 15 лет лагерей. Описываются в статье ужасные условия в лагере и цитируется сам Иван, который рассказывал, что в поезде с ним ехало много солдат из дивизии «Галичина», которых Сталин отправлял на каторгу за то, что они хотели быть украинцами.

Отсидел Иван 10 лет из 15, и в 1955‑м вернулся в родное село. Внучка приводит слова Ивана, мол, если бы он был такой монстр, как его описывают свидетели, то не вернулся бы обратно на родину. Но Марьяна, наверное, забыла, что все жертвы‑евреи уже давно были мертвы и опасаться ему было некого. В 1984 году против Ивана вновь начали расследование. Фейга Айзенберг случайно увидела его в Тернополе. Но Марьяна считает, что это из‑за того, что дедушка отказался давать против кого‑то показания. А против него дали лживые показания. В результате, по вновь открывшимся обстоятельствам, Ивана приговорили к расстрелу. Марьяна не отчаивается, ищет его могилу и считает, что правда восторжествует и доброе имя ее дедушки будет восстановлено. Вызывает ли у Марьяны какое‑либо неудобство то, что ее дедушка, так или иначе, участвовал в убийстве тысяч невинных людей, в статье не говорится.

Уж и не знаю, стоит ли в тысячный раз повторять: конечно, не польский или украинский народ активно участвовал в уничтожении евреев, а конкретные поляки или украинцы. И вопросы к польскому или украинскому государству сегодня возникают как к ответственному не за прошлое, а за настоящее и будущее. И за память, которую оно пытается «регулировать».

А к евреям, которые и в этот раз в первых рядах, вопросов все меньше. Стокгольмский синдром, как и было сказано.