The New York Times: Лора Сегал и ее книги о жизни эмигрантов
В 1938 году еврейскую девочку Лору перевезли в безопасное место — в Англию. В своем творчестве — в частности, в остроумном и проницательном автобиографическом романе «У чужих людей» — Сегал раскрывает тему переселения.
Лора Сегал, виртуозная и остроумная писательница, автор автобиографических романов о жизни юной венской еврейки сперва в Англии, затем — в качестве иммигрантки — в Америке, скончалась в понедельник 7 октября 2024 года у себя дома в Манхэттене. Ей было 96 лет.
О ее смерти сообщила Беатрис Сегал, ее дочь.
10 декабря 1938 года 500 еврейских детей сели в Вене на поезд, который должен был увезти их с оккупированных нацистами территорий в Англию, к приемным семьям, в рамках организованной британскими властями операции «Киндертранспорт» . Сегал — ей тогда было 10 лет, единственный избалованный ребенок благополучных родителей, принадлежавших к среднему классу, — значилась в списке под номером 152. В следующие семь лет она сменила четыре приемные семьи, пожила и у двух сестер, словно сошедших со страниц романов Барбары Пим: они истово верили в Бога и очень гордились своим домом и садом. Впоследствии Сегал признавалась, что под их влиянием стала снобом (пусть ненадолго) и влюбилась в Англию (навсегда).
В 1939 году родители последовали за дочерью, они приехали в Великобританию по визам домашних работников: иного способа попасть в страну не было. Мать Лоры, опытная домохозяйка, смирилась с такою ролью. А вот отец, бывший бухгалтер, так и не сумел свыкнуться с новым положением, перенес несколько инсультов и вскоре скончался.
Лора Сегал добилась намного большего. В этом ей помогли свойственные молодости стойкость и гибкость, а также характерное для истинного писателя врожденное понимание абсурда и умение взглянуть на происходящее со стороны. Она обосновалась в Нью-Йорке и отыскала свое призвание в рассказах об эмиграции.
«У чужих людей», воспоминания Сегал, замаскированные под роман, впервые увидели свет в качестве рассказов, публиковавшихся в журнале New Yorker. В 1964 году они были изданы отдельной книгой, а Сегал стала постоянным автором журнала.
Во второй главе романа искусно описано, как в поезде в рюкзаке героини Сегал протухла колбаса. Любящие родители сунули ее дочке в последний момент, а та про нее забыла. Мерзкая вонь колбасы не только перекликается с ощущением, которое мучит девочку — что она живая контрабанда — но и дает возможность взглянуть на ситуацию с юмором. Когда смердящий сверток, к стыду Лоры, нашли, другая девочка воскликнула: «И она ведь даже не кошерная!»
Ричард Гилман в журнале The New Republic отмечал, что роман «У чужих людей» «не имеет равных и производит глубокое впечатление».
«Внешне кажется, будто это история бегства от нацистов, перемещения, переселения, — писал Гилман, — но за всем этим скрывается необычайно глубокий анализ личности».
Это произведение обеспечило Сегал место в литературной экосистеме Нью-Йорка. Писательница принялась остроумно и уморительно критиковать болтливое, неугомонное, тревожное племя, к которому отныне принадлежала сама. Так, действие ее фантастического сатирического романа «Люсинелла» (1976), помимо прочих знакомых мест, разворачивается в Яддо, доме творчества на севере штата Нью-Йорк, куда не раз приезжала Сегал, а среди блудливых его персонажей, кроме обычных литературных подозреваемых, затесалась пара греческих богов.
Сегал исследует мотивы перемещения, чуждости, в своих точных и остроумных произведениях затрагивает темы того, что утратили и приобрели как посторонние, так и выжившие, вроде нее самой.
Так, однажды она заметила, что два самых примечательных свойства этого состояния — неуместное беспокойство и неуместное счастье.
Ее роман 2007 года «Кухня Шекспира» (Shakespeare’s Kitchen), проникнутое черным юмором описание литературных нравов, в котором симпозиум, посвященный геноциду, вдруг неожиданно и непоправимо идет наперекосяк, в 2008 году стал финалистом Пулитцеровской премии по художественной литературе.
«В мире Сегал, где семейные трагедии разворачиваются на историческом фоне человеческой жестокости, — писала о романе Сьюзен Холперн в The New York Times Book Review, — люди, как правило, поступают дурно не по причине властолюбия или извращенного тщеславия, а из-за глубокой потребности в привязанности, причастности».
Как сказала Сегал в 2011 году в интервью агентству The Associated Press: «Я хочу писать — в гуще всех треволнений, без которых не обходится человеческая жизнь, — о неизменном, о том, что было как с Адамом и Евой, так и со мной самой. Общественные перемены мне куда менее интересны».
Однако в романе «Ее первый американец» (Her First American, 1985) Сегал затронула расовую тему — самую табуированную тему в своей новой стране. Это книга о том, как молоденькая еврейка, беженка из Европы, влюбляется в обаятельного чернокожего интеллектуала средних лет, запойного алкоголика.
В этой книге Сегал описала и осмыслила свой пятилетний роман с Хорасом Р. Кэйтоном, чернокожим социологом, который скончался в 1970 году в возрасте 66 лет. В романе он выведен под псевдонимом Картер Байу, а сама Сегал фигурирует под именем Илка Вайсникс, ее фамилия переводится как «невежда». Впрочем, когда Илка рассказывает об этом Картеру, он ставит под сомнение ее перевод и предлагает собственный: «не белая» (поскольку еврейка).
Лора Сегал и Хорас Кэйтон познакомились на курсах писательского мастерства в Новой школе социальных исследований в Манхэттене. Лоре было двадцать с небольшим, Хорасу за пятьдесят. Они влюбились друг в друга с первого взгляда, но отношения с самого начала были обречены: Кэйтон уже спивался.
В романе парочка знакомится в баре в Неваде. Илка в поисках «настоящей» Америки путешествует на поезде по западным штатам. Картер Байу становится ее гидом и любовником. Культуролог Стэнли Крауч в предисловии к юбилейному изданию, вышедшему через двадцать лет после первого, назвал роман «спокойным, непритязательным, очень смешным и смелым, и неважно, шедевр это или нет». Картера Байу он считал самым неоднозначным чернокожим персонажем в американской литературе со времен безымянного повествователя «Человека-невидимки» Ральфа Эллисона.
Сегал работала над романом восемнадцать лет. «Я знала моего Хораса, я знала моего Картера Байу, и мне не терпелось написать эту книгу, — сказала Сегал в интервью в 2022 году. — Но я понятия не имела, какой должна быть Илка. Я сделала ее наивной новоприбывшей, потому что хотела с помощью ее речи показать, как она американизируется, совершенствует знание языка».
«Возможно, Лора Сегал ближе прочих подошла к тому, чтобы написать Великий Американский Роман», — отмечала в 1985 году Кэролин Кизер в книжном обозрении газеты Times. И добавляла: «Миссис Сегал в своем сочетании истории, памяти и воображения, с беспощадной честностью, неизменно свойственной ее творчеству, показывает нам нас самих и открывает саму себя — дар Гитлера нам — настоящую американку».
Лора Вальер Гросманн родилась 8 марта 1928 года в Вене и была единственным ребенком Игнаца Гросманна, главного бухгалтера венского банка, и Франци Штерн-Гросманн, домохозяйки.
Итак, семь лет Лора жила у чужих людей. В конце концов она поступила в Бедфорд-колледж в Лондоне, окончила его с дипломом по английской литературе и уехала в Доминиканскую республику, где в недавно основанной еврейской сельскохозяйственной общине осели ее родственники — мама, бабушка с дедушкой и дядя.
Читать о злоключениях этих европейских беженцев, бывших городских жителей, ныне пытающихся выращивать ямс, — одно из многих трагикомических удовольствий романа.
К 1951 году семье разрешили вернуться в Америку. Родственники будущей писательницы поселились в квартирке в Вашингтон-хайтс на Манхэттене.
Лора вынужденно занималась конторской работой, была секретаршей, дизайнером текстильных изделий, посещала вечерние занятия в Новой школе. После завершения романа с мистером Кэйтоном ее познакомили с Дэвидом Сегалом, который тогда работал, тоже вынужденно, в текстильной компании своего отца. Впоследствии Дэвид Сегал стал редактором в издательстве Knopf. В 1961 году они поженились.
К 1963 году супруги перебрались в квартиру на Риверсайд-драйв, ее мать поселилась в том же доме, но на первом этаже. Семь лет спустя мистер Сегал скоропостижно скончался от сердечного приступа, совсем немного не дожив до 41-го дня рождения. Лора Сегал осталась одна с двумя маленькими детьми, мать помогала ей заботиться о детях, пока Лора писала книги.
Франци Гросманн дожила до ста лет, ее не стало в 2005 году. И почти до самой ее кончины они с Лорой ежедневно в семь утра завтракали вместе дома у миссис Гросманн.
Сегал преподавала писательское мастерство в Колумбийском университете, Принстонском университете, колледже Сары Лоренс, в Беннингтонском колледже, Университете штата Огайо, Иллинойсском университете в Чикаго, куда 14 лет подряд ездила из Нью-Йорка. В 2013 году вышел пятый ее роман, «Полкоролевства».
Написала она и немало детских книг, переводила Библию и сказки братьев Гримм: их Сегал совместно с Морисом Сендаком переложила на современный английский язык и выпустила под названием «Можжевеловое дерево» (The Juniper Tree, 1973).
У писательницы остались дочь, сын, Джейкоб Сегал, и трое внуков.
В начале творческого пути Сегал не раз получала отказы от журнала New Yorker. Но в 1960 году она послала в журнал рассказ об операции «Киндертранспорт», и ей наконец повезло. К требуемому журналом конверту с маркой и обратным адресом Сегал приложила записку: «Кто-нибудь кроме карандаша пишет «Извините» в конце каждого отказа?»
Той весной Сегал была в Яддо, мать позвонила ей и сообщила, что из журнала пришло письмо, не бандероль, как обычно, открыть? Услышав, что ее рассказ приняли, Сегал повесила трубку. От волнения писательницу стошнило.
Авторский почерк Сегал отличался точностью, и неудачный выбор слов в собственных ранних произведениях неизменно ее раздражал. Так, в романе «Ее первый американец» у сотрудницы агентства по трудоустройству «никуда не годная грудь». Много лет спустя по дороге домой Сегал подумала: «Не «никуда не годная», а «ни разу не пригодившаяся». И это при том, что писательница признавалась: «Ее первый американец» — единственная книга, которой она довольна.
«Если кому-то кажется, будто это всего лишь видимость — стилистические завитки, это не так! — отмечала она в 2019 году в эссе об отношениях писателей и редакторов. — Слово, соответствующее тому, что мы видим и чувствуем, объясняет нам нас самих и делает то же, что и поэзия, по мнению Роберта Фроста: оно сдерживает нашу неразбериху».
В финале романа «У чужих людей» автор отмечает шаткость своего положения в Новом Свете: «…теперь я примерно в том же возрасте, что и мама, когда в Австрию пришел Гитлер, у меня самой растут дети, поэтому я не без удивления и опаски хожу по острову, давшему мне все блага, и не забываю, что со всех сторон ему может грозить беда».
Оригинальная публикация: Lore Segal, Mordant Novelist of Émigré Life, Dies at 96
Смех сквозь слезы
На доминиканском берегу
