Собрание сочинений

Такие люди были раньше

Авром Рейзен. Перевод с идиша Исроэла Некрасова 9 августа 2020
Поделиться

Авром Рейзен (1876–1953) — еврейский прозаик, поэт, драматург, уроженец Минской губернии. Его юношеские литературные опыты были замечены классиками И.‑Л. Перецем и Шолом‑Алейхемом. В 1911 году он эмигрировал в США, публиковал свои произведения в «Ди цукунфт» и газете «Форвертс». В 1928 году побывал в СССР, тогда же, в конце 1920‑х и в 1930‑х, в СССР вышло несколько его книг на идише и в русском переводе. Ныне издательство «Книжники» готовит сборник рассказов Рейзена под названием «Такие люди были раньше»: эта книга станет возвращением писателя к русскоязычному читателю спустя почти 90 лет.

Опытная невеста

Кэйди пришла из мастерской веселая и счастливая. Сегодня среда, значит, ее «бой», с которым Кэйди встречается уже несколько недель, сегодня сделает ей предложение, у них будет помолвка.

Кэйди всего двадцать лет. Мать, женщина за сорок, родом из маленького местечка в Литве, не понимает, как ее Кэйди умудрилась так быстро найти жениха. Она с нежностью смотрит на дочь и незаметно улыбается, пытаясь скрыть свою радость.

— Ты только смотри, разберись как следует, что он за человек! — Мать считает необходимым предостеречь, хотя и так уверена, что Кэйди не позволит себя провести.

Кэйди обижается, что мать, старомодная женщина, вмешивается в ее личные дела. Но у Кэйди покладистый характер, и она мягко говорит:

— Не волнуйся, мама, я про своего Гарри все знаю. В Америке не обманывают, это тебе не Европа.

Мать задумывается. В голове проносятся картины минувшего, и она отвечает:

— И то верно. Все‑таки Америка — хорошая страна…

Концерт в Томпкинс‑сквер‑парк, Нью‑Йорк. 1891

А тем временем быстро накрывает на стол: Кэйди проголодалась и к тому же спешит. А потом смотрит, как дочка ест, и пододвигает ей тарелку за тарелкой.

Кэйди в превосходном настроении. Она смотрит на мамино постаревшее лицо и вдруг замечает в черных волосах седые пряди. Кэйди растрогана. Ей хочется поговорить с мамой, пробудить в ней воспоминания о далеких временах, когда она, мама, была молоденькой девушкой, и Кэйди спрашивает:

— Мам, а сколько тебе было, когда твой «бой» тебе предложение сделал?

Мать улыбается наивному вопросу, но он пробуждает в ее сердце давно уснувшие чувства. Ее лицо розовеет, глаза вспыхивают. Кэйди понимает, что мама хочет рассказать что‑то интересное, и ждет затаив дыхание.

— Ешь, ешь, — говорит мать, увидев, что Кэйди отложила вилку. — Можно же есть и слушать.

Кэйди возвращается к еде, а мать начинает рассказ:

— Говоришь, «бой»… Смешно. У нас в местечке и слова‑то такого не знали, парней так и называли парнями. Хотя какая разница? Женихи — этот товар из другого города надо было привозить, как и остальные товары, которых у нас не хватало: свечи, пшеничную муку, рыбу… Когда девушке исполнялось восемнадцать, начинали ей жениха подыскивать. Я высокая была, рослая, выглядела старше своих лет, и мама боялась, что эдак я могу и в девках остаться, поэтому меня с семнадцати стали сватать.

Само собой, у нас в местечке тоже парни были, да все не те: сами неподходящие и из слишком простых семей. Вот и пришлось на телеге из других мест везти.

Мой первый жених у нас в доме пятнадцать минут провел, я его и разглядеть не успела. Сватовство сразу же из‑за приданого расстроилось. Он слишком много захотел, а мой отец небогат был, не мог столько заплатить. Ну, женишок разозлился и уехал. Я обрадовалась — пронесла нелегкая. Поначалу я ужасно мучилась: сидишь с женихом и его родителями, а самой слова сказать нельзя, девушке в такие дела вмешиваться не позволялось. Со вторым женихом тоже не заладилось. Поторговались, сошлись на двухстах рублях, но он еще потребовал, чтобы тесть его три года после свадьбы содержал. Отец испугался: три года! Помню, как он кричал: «Что же мне, семью из четырех человек кормить?!» Он прикинул, что у нас за три года двое детей родится. Я поняла, что он имеет в виду, и чуть со стыда не сгорела. Перепугалась: а вдруг поймут, что я поняла…

С третьим женихом почти сговорились, его родители ни приданого не просили, ни содержания. Но вдруг дознались, что семья у него недостойная, отец жениха когда‑то простым ремесленником был. Может, оно и неправда, но мама решила не рисковать… А я тогда уже опытная стала, знала, как держаться, когда жених с родителями приезжают, какую блузку надеть, где сидеть и как чай пить из стакана.

К десятому сватовству мне уже двадцать три стукнуло. Я все тонкости успела изучить, как невеста себя вести должна. Женихи и их родители от меня в восторг приходили. Я прекрасно понимала: если бы не мешали всякие мелочи, меня бы с руками и ногами оторвали.

Со временем так поднаторела, что с первого взгляда видела, что за жених приехал, сколько приданого его родители захотят, сразу дело расстроится или потом, когда уже договор о помолвке напишут.

В конце концов у меня столько женихов набралось, что я их и различать перестала. Новый приезжает, а мне кажется, он у нас уже был. Так же и с их родителями. Все папаши на одно лицо, говорят одинаково, покашливают одинаково. И мамаши тоже: одни и те же голоса, одни и те же манеры, одинаково в платок сморкаются. А мне уже все равно, кому в руки попаду.

— Как же ты все‑таки замуж вышла? — с любопытством спросила дочь.

Она совсем перестала понимать, как жили девушки в старину.

— Как? — смущенно улыбнулась мать. — Секрет!

Но Кэйди очень хотелось узнать, и, убрав со стола, она обняла мать и попросила:

— Мамочка, ну расскажи, пожалуйста!

— Неловко об этом говорить, но раз ты так пристала… Приезжает очередной жених, а я вижу, мама угасает, как свеча. Она уже всякую надежду потеряла, что я когда‑нибудь замуж выйду. Жаль мне ее стало, я и решила: на этот раз обязательно. И что я сделала? Оделась покрасивее, как до того ни разу на смотрины не одевалась, зажгла две лампы и фитили выкрутила, чтобы светлей было. Сообразила, что при свете буду очень недурно выглядеть, я же не уродина какая‑нибудь… И вторая лампа помогла. А я еще жениху глазки строила и улыбалась. Почувствовала: вот этот будет мой. Это был твой отец…

Она осеклась.

Вдруг Кэйди засмеялась.

Мать смутилась, подумав, что дочь смеется над ней:

— Больше не буду тебе ничего рассказывать…

— Нет, нет, мама, что ты, я же не над тобой смеюсь. Просто подумала: здесь, в Америке, женихов в парке находят, в темноте. А там надо было вторую лампу зажигать!

Мать задумчиво улыбнулась, помолчала немного.

— У каждого поколения, доченька, свои способы. Лишь бы замуж выйти.

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Такие люди были раньше

Нетрудно догадаться, сколь велика была досада Беркина, когда он, пламенный еврей, влюбился в американизированную девушку, которая о еврействе никакого представления не имела, хоть и родилась в «иудейской» семье. Но Беркин утешил себя, что вернет девушку к еврейскому народу и его традициям, постепенно воспитает в ней здоровый национализм. Первым делом он поменял ей имя.

Такие люди были раньше

Активным участником движения я никогда не был, но у меня хватало друзей и знакомых, которые играли в нем заметную роль, и при облаве полиция непременно удостаивала своим посещением мою скромную комнату. Ничего компрометирующего полицейские найти не могли, но мне всегда становилось очень неловко за мои любовные письма. Представьте себе, как толстый жандармский офицер, выпучив серые кошачьи глаза и ощерив рыжие усы, читает басом: «Дорогой мой друг…»

Такие люди были раньше

Его сажают на любое место. Если бы он захотел сидеть в оркестре, среди музыкантов, его бы и туда пустили. Нужно в ложу — пожалуйста, а когда он приходит в театр один, без дамы, и говорит, что все места ему надоели и он хочет смотреть пьесу, стоя в ложе за спиной тех, кто там сидит, ему тоже разрешают, хоть это и незаконно. А он иногда выражает такое желание: пусть все видят, что он в театре свой человек и может даже стоять, если хочет.