ХЕЛЕНА ЯНЕЧЕК
Герда Таро: двойная экспозиция
Пер. с итал. Ольги Ткаченко. — М.: ИД «Книжники», 2021. — 328 с.
О той фотографии, которая открывает книгу, фотографии‑эпиграфе — двое добровольцев в 1936 году, в Испании, охваченной гражданской войной, он и она, счастливые, влюбленные, «смеются самозабвенно, ничего не замечая», — доподлинно известно, кто ее автор.
Между тем под именем знаменитого фотографа Роберта Капы с самого начала «скрывались» два человека. Тоже он и она — такие похожие на героев фотографии‑эпиграфа. Он — венгерский еврей Эндре Фридман (автор упорно называет его на французский манер Андре, а аннотация к книге — Эндрё, контаминируя вместе два его имени: Эндре Эрнё). Она — польско‑немецкая еврейка Герта Похорилле, она же Герда Таро. Два молодых всеевропейца, экспаты, встретившиеся в Париже, увлеченные левыми идеями, оба — характернейшие человеческие типы посттрадиционной, межвоенной Европы. Прекрасно знавшие свою уязвимость в атмосфере нараставшего антисемитизма (во время, описываемое в книге, жившие в ситуации нараставшей смертельной опасности) — и всей своей жизнью бросавшие ей вызов.
Совсем скоро она погибнет, и вся слава «Роберта Капы» достанется ему. Даже всезнающая Википедия под этим именем упоминает его одного . А ведь если бы не Герда, не было бы никакого Капы — имя, как и человека, которому оно якобы принадлежало — американского миллионера, решившего стать фоторепортером, — придумала она (по другой версии, они вместе). Имя «Герда Таро» она тоже выбрала себе сама. Видимо, не только ради звучности, но и затем, чтобы дистанцироваться от буржуазной среды, из которой происходила.
Свою славу основоположника военной фотожурналистики Эндре Фридман, переживший любимую женщину на 18 лет, вне всякого сомнения, заслужил. Но начинали они вместе. И вместе отправились на войну в Испанию. О нем массовому, общекультурному сознанию известно довольно много. О ней — почти ничего.
Говоря о Герде, похороненной на парижском кладбище Пер‑Лашез, один французский сайт упоминает ее вместе с сестрами по посмертному забвению под общим именем les femmes oubliées («забытые женщины»). А ведь на ее похоронах выступали с речами люди такого масштаба, как Пабло Неруда и Луи Арагон.
Книга Хелены Янечек делает важный шаг к тому, чтобы исправить несправедливость в отношении Герды Таро. Восстанавливает ее — почти из небытия.
Говоря об общем имени Герды и Эндре, я употребляю вместо расхожего «псевдоним» заимствованное у Фернандо Пессоа определение «гетероним». Псевдоним — это лишь маска, гетероним — иное имя, настраивающее наш взгляд, задающее какую‑то модель поведения, в какой‑то мере — другая личность. Начавшись как псевдоним — мистификация, «сказка», сочиненная, чтобы снимки лучше продавались, — Роберт Капа стремительно дорос до полноценного гетеронима: у него действительно была общая для Эндре и Герды точка зрения. Своя эстетика — и сопутствующая ей этика.
«Они не собирались создавать шедевры, но знали, от чего зависит качество фотографии: они впитали эстетические идеи своего времени вместе с политическими и социальными воззрениями и понимали, что именно в области искусства революция уже произошла».
Мистификация довольно скоро была разоблачена, стало известно, что никакого американского миллионера не существует. Но имя и взгляд — остались. Рискну сказать, навсегда. Тем более, что фамилию Капа принял потом младший брат Эндре, Корнел, тоже ставший фотографом.
Придуманное стало настоящим.
Итак, этот роман о первой в истории женщине, ставшей военным корреспондентом. Снимавшей — со стороны республиканцев, которым она сочувствовала, — гражданскую войну в Испании, на которой ей было суждено погибнуть за несколько дней до своего 27‑летия. Погибнуть даже не в бою — совсем трагичным по своей нелепой случайности образом: при отступлении разбитых республиканцев от города Брунете, в суматохе, их собственный танк, маневрируя, наехал на машину с ранеными, в которой была Герда.
В упоминаниях романа в русскоязычном интернете он назван документальным. Думается, все существенно сложнее. Хелена Янечек (вопреки своему чешскому имени писательница итальянская) избрала для воскрешения героини путь, средний между документальностью и художественностью. Художественность — тот же вымысел, соединяющий в себе возможности обоих модусов восприятия и смело забредающий на обе территории, иногда — совсем ненадолго, но все‑таки заглядывая и на территорию исторического исследования, реконструируя человеческую среду, в которой жила Герда, воздух, в котором носились воодушевлявшие ее эстетические и политические идеи.
«…Париж сам воспитывал своих фотографов. Достаточно было зайти в кафе и встретить Картье Брессона или Андре Кертеса, с которым у младшего Андре были прекрасные отношения. Вальтер Беньямин тоже любил “Дом”, когда еще был влюбленным в Париж берлинцем, а не беженцем, сторонившимся немецких emigrés. Но все же он шел туда, выбираясь из своей норы на улице Бедар; возможно, он был там и в тот день, когда Фред Штайн сфотографировал Андре и Герду. К тому же на бульваре Сен‑Жермен находилась редакция журнала, где весной 1936‑го ждали рукопись Беньямина, вызвавшую столько споров…»
Ах, какое исследование обо всем этом можно было бы сделать! Но Хелена Янечек пошла другим путем — и у нее были на это свои резоны.
Книга вообще‑то довольно неровная. Она выходит далеко за пределы истории фотографии, истории фотожурналистики или, скажем, истории коммунистических идей, которые героиня Янечек разделяла. Еврейская жизнь, от которой намеренно дистанцировалась Герда и к которой отчасти были причастны ее родители (еврейские эмигранты из Галиции, которые в 1929‑м бежали из Штутгарта в Лейпциг, а уже оттуда Герда уехала в Париж), тоже задета здесь по касательной: из нее разбросаны по тексту, не слишком щедро, разве что отдельные детали. Основное же внимание уделяется здесь ее бурной и сложной личной жизни и взаимоотношениям с различными мужчинами, на которых она, судя по свидетельствам тех, кто ее знал и любил, производила магическое впечатление. Это была женщина не просто красивая, но яркая, дерзкая, принципиально свободная, отважно искренная и страстно любившая жизнь. («Где та, что очаровывает взгляд, / Светиться счастьем воздух заставляет…» — гласит эпиграф к одной из глав, взятый у итальянского поэта Гвидо Кавальканти.) И в этом оказывается нежданно много от духа воскрешаемого времени, которое — страшное, темное, смертоносное — под пером Янечек и благодаря ее героине парадоксальным образом, назло тьме и смерти, предстает залитое светом.
Зато книга очень интересно построена: здесь идет сложная работа с точками зрения повествователей и временами. О Герде в ее книге вспоминают трое: двое любивших ее в разное время мужчин — Вилли Чардак и Георг Курицкес — и ее подруга Рут Серф. Их голоса звучат из разных времен и пространств: Вилли говорит из Нью‑Йорка 1960 года, Георг — из Рима того же года, Рут, чье свидетельство помещено между ними, — из Парижа 1938‑го. Мало того, автор постоянно и часто незаметно для читателя переключает внимание между временем, из которого говорят ее герои, и временами, которые они вспоминают (воспоминания и непосредственно проживаемая жизнь накладываются друг на друга, просвечивают друг сквозь друга — так, как это и бывает на самом деле), — и это сообщает тексту многоуровневость и объемность.
…Но неужели, неужели снимков, сделанных самой Гердой, совсем не осталось?
Вполне возможно, поиск что‑нибудь даст, все‑таки фотографировала она много. Кстати, о Герде существует по меньшей мере две книги, на немецком (автора которой, Ирму Шабер, Янечек упоминает в послесловии) и на испанском языках. Однако то, что Янечек, так много рассказавшая о своей героине, ее привычках, манере одеваться, общаться с людьми, устройстве ее личной жизни, не поместила в книге ни одной из ее работ, возможно было сознательным ходом: читатель может сам вообразить, какими они могли быть. Воображение, как известно, умеет действовать сильнее увиденного глазами.
Книгу Хелены Янечек «Герда Таро: двойная экспозиция» можно приобрести на сайте издательства «Книжники»
Герда Таро: двойная экспозиция
Дорога в Иерусалим Роберта Капы
