Материал любезно предоставлен Tablet

Самыми успешными правительственными агентами эпохи Сухого закона были два толстяка‑еврея из Нью‑Йорка: всего они арестовали 4932 человека и регулярно носили накладные усы.

В 1917 году правительство Соединенных Штатов приняло восемнадцатую поправку к конституции, объявив незаконным производство, продажу и перевозку спиртных напитков. В 1919 году закон поддержали — что и требовалось — три четверти штатов, и в 1920 году Закон Волстеда, проводящий в жизнь восемнадцатую поправку, вступил в силу; за его соблюдение отвечало федеральное правительство. А чтобы следить за трезвостью нации, правительство организовало Бюро по контролю за соблюдением Сухого закона.

Восемнадцатая поправка стала кульминацией многолетней кампании американских протестантов, жителей маленьких городков, уверенных в том, что проблемы больших городов (преступность, пороки, распавшиеся семьи) коренятся в алкоголе. Они верили, что трезвая Америка добьется большего величия и успеха. Эту точку зрения охотно выражал Билли Сандей, бывший бейсболист, ставший проповедником: «Прощай, Джон Ячменное Зерно, — злорадствовал он. — Ты был худшим врагом Бога. Ты был лучшим другом дьявола. Долой царство слез». Как же он ошибался.

Запрет на спиртное вступил в силу в полночь 16 января 1920 года, и такое ощущение, что с этого дня каждый американец старше 12 лет считал своим долгом выпить. В Соединенных Штатах открылись двести тысяч подпольных салунов, продававших нелегальный («бутлегерский», или контрабандный) виски. Эти бары и рестораны завуалированно называли «speakeasies» и «blind pigs» И то и другое можно перевести как «подпольный бар». — Здесь и далее примеч. перев. .

Преступный мир тоже не остался в стороне: нужно было обеспечить американцев, испытывавших неутолимую жажду, выпивкой. Организованным преступным сообществам, в особенности склонным к насилию, Сухой закон дал возможность стать важной частью американского общества. Как сказал бы Аль Капоне, евреи, неевреи, правительство и множество «почтенных» американцев вскоре узнают, что «законом жажды не утолить».

По оценке начальника полиции Нью‑Йорка, в 1929 году в мегаполисе существовало 32 тыс. подпольных баров, то есть в два раза больше, чем до Сухого закона. В Чикаго к 1925 году открылось свыше 10 тыс. нелегальных заведений. В Детройте в 1920 году действовало более 7 тыс. подпольных баров. К 1928 году их число увеличилось до 25 тыс. Газета Detroit News сообщала, что в такой‑то части города нелегально торгуют спиртным. Один из репортеров газеты насчитал в одном‑единственном квартале 150 нелегальных заведений.

После принятия Сухого закона многие жители Нового Орлеана занялись контрабандой алкоголя. Сотни горожан самостоятельно производили спиртное в своих ваннах. Уже к 1920 году, по оценкам городских властей, закон преступили более 10 тыс. жителей Нового Орлеана. Репортеры зачастую не таясь охлаждали пиво в городском морге: там всегда было очень холодно, чтобы уберечь трупы от разложения.

Для борьбы с этим общенациональным запоем в первые 11 лет существования Бюро по контролю за соблюдением Сухого закона власти набрали туда 17 972 агента. 16 тыс. этих агентов впоследствии были — и не без основания — уволены. Уволены из‑за взяточничества, вымогательства, кражи, нарушения Сухого закона, подделки документов, преступного сговора, подлогов, лжесвидетельства и т. п. Агенты в Бюро менялись так часто и зарекомендовали себя так скверно, что о самом Бюро шла дурная слава. Один недовольный агент назвал Бюро «училищем для бутлегеров», поскольку многие агенты, оставив службу, без промедления принимались торговать приобретенными знаниями.

В пункте 7 Закона Волстеда указано, что в порядке исключения разрешено производить и продавать вино для ритуальных целей. Это привело к резкому увеличению числа псевдораввинов, служивших посредниками при продаже «ритуального вина». Один из агентов Бюро заметил, что в иудаизме нет ни порядка, ни контроля: «Раввином может стать любой, и бутлегеры этим пользуются». В течение одного финансового года, по июнь 1924 года включительно, только в Нью‑Йорке выпили почти 3 млн галлонов «ритуального» вина — по галлону с лишним на каждого еврея, будь то мужчина, женщина или ребенок. Многие из так называемых «винных раввинов» организовывали фиктивные общины в винодельческих районах Калифорнии, дабы торговать своим товаром.

Несмотря на многочисленные недостатки Бюро по контролю за соблюдением Сухого закона, там работали и выдающиеся, неподкупные агенты. Двое из них были друзья‑евреи из Бруклина Изидор (Иззи) Эйнштейн и Мо Смит. О них узнала вся Америка благодаря их успешным операциям по выявлению и уничтожению нелегальных заведений, а также использованию всевозможных средств маскировки — особенно этим славился Иззи. Он так ловко вычислял нарушителей закона, что в Бюро его считали федеральным агентом номер один.

Оба друга были малорослыми толстяками: каждый весил сто с лишним килограммов. И на правительственных агентов они никак не походили — по крайней мере, на тех, которых впоследствии изображали в голливудских фильмах. Но в этой‑то непрезентабельной внешности и заключался секрет их успеха: их не принимали за агентов. Они добились таких выдающихся результатов, что в некоторых подпольных барах вешали портреты Иззи и Мо — в качестве предупреждения посетителям. Об этой парочке написали сотни уморительных газетных статей, и публика с удовольствием читала о них.

Иззи родился в 1880 году не то в Австрии, не то в Венгрии, но вырос в Нью‑Йорке, в Нижнем Ист‑Сайде. Скорее всего, учился в ешиве, бегло говорил на идише, итальянском, венгерском, немецком, чешском и польском. До того, как стать агентом Бюро, торговал тканями, работал сортировщиком на почте. Все это огорчало его отца, ортодоксального еврея, надеявшегося, что сын станет раввином.

В 1920 году Иззи попытался устроиться в отделение Бюро на Манхэттене, но сперва ему отказали: какой из него правоохранитель? Он и сам признавал, что не похож на детектива. Агенты бюро должны быть мускулистыми, с грозным взглядом. Иззи не мог ничем таким похвастаться. Журнал Time описывал его так: «австрийский еврей, толстяк‑коротышка». (Time непременно указывал национальность преступника — если тот был евреем.)

Но Иззи удалось убедить Бюро, что его полнота, походка вразвалку и типично еврейская внешность — в данном случае достоинства, а не недостатки. Из него обязательно получится хороший агент, сказал он, потому что никто в жизни не подумает, что человек, который так выглядит и так ходит, может быть детективом. Он пообещал Бюро, что добьется таких результатов, каких обычным агентам в штатском не достичь. И пусть обогнать бутлегера или хозяина подпольного бара ему невмочь, зато обвести их вокруг пальца, притворившись обычным посетителем, — запросто. Он оказался прав. Рассказы о его похождениях обожали даже бутлегеры и относились к Иззи с юмором и не без нежности — несмотря на то что он с ними боролся. А один самогонщик из Джорджии назвал в честь него своего пса.

Благодаря своим выдающимся результатам Иззи и его напарник Мо прославились на всю Америку. С 1920 по 1925 год парочка конфисковала 5 млн бутылок спиртного и арестовала 4932 человека. Девяносто пять процентов арестованных были осуждены — рекорд для агентов.

Больше всего репортеры интересовались Иззи и Мо из‑за их детективных методов, зачастую забавных и оригинальных. Благодаря знанию иностранных языков Иззи втирался в общины иммигрантов по всей стране, чего большинство агентов, коренные американцы, делать не могли. Отправляясь ловить нарушителей, напарники перевоплощались в самых разных персонажей, и не было им числа. Иззи и Мо нацепляли накладные усы и носы. Мазали лица черной краской. Перевоплощались в светских щеголей, разносчиков солений, вагоновожатых, могильщиков, рыбаков, развозчиков льда, оперных певцов, спортсменов из колледжа, а в 1924 году — в делегатов от штата Кентукки, которые приехали в Нью‑Йорк на Национальный съезд Демократической партии и обнаружили, что там подают только газировку. Однажды надели футбольную форму, чтобы накрыть подпольное заведение, где утоляли жажду спортсменов, игравших в бруклинском парке. Эйнштейн не раз приходил в бар и представлялся агентом Бюро. Вышибала думал, что он шутит, и со смехом пропускал его внутрь. Однажды Иззи побился об заклад с посетителями салуна, что он и есть тот самый агент, чья фотография висит на стене. А когда посетители выложили деньги, арестовал их.

Чтобы накрыть один подпольный бар на Кони‑Айленде, Иззи пришлось в разгар зимы моржевать вместе с прочими любителями подобных купаний, и он едва не замерз насмерть. Встревоженный Мо поспешил с дрожмя дрожавшим напарником в здание клуба. «Скорее, — крикнул он, — налейте ему выпить, иначе он замерзнет насмерть». А когда бармен налил, Мо его арестовал.

Как‑то раз ему налили выпить в одном баре в центре Манхэттена: бармен поверил, что Иззи — раввин. В другой раз он убедил хозяина салуна — тот его узнал, — что он вовсе не Иззи Эйнштейн, сделав вид, будто ест сэндвич с ветчиной («настоящий» Иззи соблюдал кашрут и никогда такого себе не позволил бы). Иззи наслаждался ролью еврея‑плута и своей типично еврейской внешностью. Однажды он признался репортеру из Мобила (штат Алабама): он так ловко дурачил хозяев салунов, потому что, когда он был коммивояжером, ему всегда верили на слово.

Иззи довелось познакомиться со знаменитым Альбертом Эйнштейном. Иззи не знал, кто перед ним, и спросил, чем тот занимается. «Ищу звезды в небе», — ответил ученый. «Поиски — это по моей части, — ответил Иззи. — Только я ищу в подвалах».

Напарники работали в основном в Нью‑Йорке, но репутация их была такова, что сотрудники Бюро из других городов обращались к ним за помощью в борьбе с нарушителями Сухого закона. Так Иззи пригласили в Детройт. И там его метод принес плоды. Иззи наклеил усы, переоделся рабочим автозавода, зашел в подпольный бар на Вудворд‑авеню и попросил налить ему. Обычно в большинстве подобных заведений обслуживали только тех, кого знал бармен или кто‑то из посетителей, прочим же отказывали. В качестве дополнительной меры безопасности во многих барах за стойкой лежал альбом с фотографиями местных и федеральных агентов Бюро.

Детройтский бармен отказался обслужить Иззи, потому что «Иззи Эпштейн в городе» (пояснил он, ткнув в фотографию Эйнштейна в черной рамке).

— Вы хотели сказать, Эйнштейн? — уточнил Иззи.

— Эпштейн, — стоял на своем бармен.

— Спорим на выпивку, что его зовут Эйнштейн, — предложил Иззи.

— Спорим, — согласился бармен.

Бармен налил стаканчик виски, Иззи вылил его в потайную воронку, вшитую в нагрудный карман: длинная резиновая трубка соединяла воронку с фляжкой, в которую он собирал улики.

— Вынужден вас огорчить, — печально сообщил Иззи. — Вы арестованы.

Чтобы заручиться поддержкой прессы, порой Иззи и Мо планировали облавы на подпольные заведения в удобное для журналистов и фоторепортеров время. Они быстро смекнули, что в газете, которая выходит в понедельник утром, свободного места больше, чем в прочие дни недели. Однажды в воскресенье в сопровождении толпы ретивых репортеров они установили рекорд: менее чем за 12 часов провели облавы в 71 заведении.

В 1925 году Иззи и Мо вышли в отставку — точнее, их отстранили от должности, потому что начальство Бюро по контролю за соблюдением Сухого закона завидовало их славе. Чаще них на первые полосы газет попадали только президент Америки и принц Уэльский.

Отойдя от дел, оба занялись страхованием, и вскоре в число их клиентов вошли многие из тех, кого они некогда арестовали. В 1932 году Иззи написал автобиографию под названием «Первый агент Сухого закона» и посвятил ее всем, кого арестовал. Приключения Иззи и Мо увековечили в одноименном фильме.

Иззи скончался 17 февраля 1938 года в возрасте 57 лет, через несколько дней после того, как ему ампутировали ногу. Его похоронили на кладбище Маунт‑Сион в Квинсе. Мо Смит дожил до 1960 года: он умер в Йонкерсе от инсульта.

И об одном, и о другом в журнале Time опубликовали некролог: отмечалось, что во времена Сухого закона эта «самая забавная и действенная команда» общими усилиями арестовала около 5 тыс. человек и конфисковала почти 5 млн бутылок спиртного.

Оригинальная публикация: The Best Booze‑Busters in Brooklyn