Иосиф Элийя, еврейский Мессия греческой поэзии
В этом году отмечается 120 лет со дня рождения греческого поэта и ученого Иосифа Элийя
Материал любезно предоставлен Tablet
25 марта в Греции отмечают День независимости, но именно в этот день, в 1944 году, нацисты разрушили исторический очаг евреев‑романиотов Янины. Для многих в Греции да и во всем мире поэт начала XX века Иосиф Элийя остается выдающимся мыслителем, развивавшим 2300‑летнюю традицию греко‑иудейской мысли, объединив основополагающие западные традиции рационализма и веры, которые он постиг за три тревожных десятилетия. Он умер 29‑летним, 25 марта 1932 года.
Его наследие бережно сохраняется благодаря усилиям двоих исследователей: это Элени Курманци, преподающая современную греческую литературу в Университете Янины — родном городе поэта, и литератор‑левак с янинскими корнями — политик‑коммунист Савас Михаил‑Мацас. Так уж совпало, Холокост уничтожил 87 процентов евреев Греции: это была самая высокая цифра для стран, официально оккупированных нацистами, даже в Польше это 84 процента, а в Греции, по оценкам историка греко‑еврейского происхождения Марсии Хаддад Икономопулос, потери составили беспрецедентные три миллиона.
29 июля 1931 года, за полтора года до прихода Гитлера к власти, Элийя в последний раз вдохнул воздух Афин, после того как его в срочном порядке положили в Евангелическую больницу. Поездка в тряском железнодорожном вагоне усугубила мучения больного, который направлялся в столицу из деревни Килкис под Салониками в северо‑восточной части Центральной Македонии, где он заразился брюшным тифом, выпив инфицированной воды. По словам его матери, болезнь перешла в смертельную фазу из‑за того, что работодатель не позволил ему взять отпуск по состоянию здоровья.
Геракл Апостолидис, встречавший Элийю в афинских литературных тавернах, — коммунист, первый мэр Янины, известный журналист, в 1945–1959 годах руководивший Греческой национальной библиотекой, — говорил, что смерть его друга была своего рода самоубийством— он мысленно предвосхитил его в стихотворении «Килкис». Элийя посвятил стихотворение другу — поэту Костасу Кариотакису, который в 1928 году покончил с собой выстрелом в сердце. Ныне покойная профессор Нью‑Йоркского университета, исследователь романиотов Рэй Далвен, известная тем, что подготовила к печати полное собрание сочинений Кавафиса, перевела последние строки этого небольшого, в три строфы, стихотворения:
Где‑то Жизнь бьет ключом, не зная преград,
в ярких лучах зари,
твой же мятежный, истерзанный дух
пусть остается в Килкисе!
Очевидно, что последний год жизни Элийи отмечен бесконечной чередой трудностей и разочарований: единственный еврей в деревне, обитатели которой были людьми консервативными, а его начальник, директор школы, велел ему сменить имя и отказаться от своей еврейской идентичности. Прежде чем заступить на эту последнюю должность, поэт вынужден был присягнуть на Новом Завете, но он был не против. Он давно уже отстаивал христианство на межконфессиональном уровне. У него было много друзей‑христиан, и напротив, евреи‑ортодоксы в его родной Янине не раз на протяжении всей его недолгой жизни подвергали его остракизму. Из‑за его националистических симпатий к мировому еврейству — до войны он, как сионист, превозносил Декларацию Бальфура, в впоследствии, как противник сионизма, примкнул к революционным ивритоязычным поэтам — его дважды исключали из Всемирного еврейского союза — сначала как студента, затем как преподавателя.
Став по сути персоной нон грата, Элийя в конце концов решился на добровольное изгнание, уехав из Янины. Все началось с того, что его студенты отказались от него, лишив жизненно необходимой преподавательской зарплаты. С тех пор крайняя бедность стала его уделом. После публикации статьи, в которой он критиковал своего оппонента — Торговца Республикой, Элийя месяц просидел в тюрьме в родном городе, и именно тогда было написано одно из самых страстных его стихотворений — «За решеткой»:
Гулко звенят оковы, в тело мое впиваясь,
Тяжек их груз, мучительно рабство,
Я так жажду свободы, широких горизонтов,
Увы! Три ряда стен в темнице моей.
Черный тиран, жестокий убийца, тебе меня не покорить,
Не склонится душа моя в унижении,
Я не прошу свободы, я не прошу о милости,
В дверь сочится твое преступление,
Каин!
Это стихотворение, переведенное Рэй Далвен со стилистически малоупотребительного, простонародного языка, вошло в двуязычный — на греческом и английском — сборник «Стихотворения Иосифа Элийи», вышедший в издательстве «Anatolia Press» в 1944 году. Далвен подписала экземпляр первого издания для Дюка Эллингтона — на торжественной церемонии вручения наград марксистским журналом «The New Masses». Из архивных документов Национального музея американской истории следует, что Эллингтон присутствовал на торжественной церемонии «The New Masses» в 1946 году. А в январе того же года в «The New Masses» опубликована заметка «Моя кузина Малка» коммуниста‑публициста, пишущего на идиш, Эйбрахама Магила.
Возвращаясь к темам, общим для Элийи и Михаила‑Мацаса, Магил фиксирует моменты расхождения между сионизмом и левыми на фоне смены парадигмы Второй мировой войны и ее затяжных последствий. «Война окончена, но мир — это гость в Шабат, который так и не пришел», — писал он 8 января 1946 года под главной статьей номера «Серый корабль» Говарда Фаста — скорбя по собратьям, погибшим от рук нацистов, и сожалея о несчастьях, поджидавших евреев в британской подмандатной Палестине.
В нонконформистской кооперативной закусочной «Bar Locomotiva» — альтернативный книжный магазин, звучит характерная для анархистского афинского района Экзархия инди‑музыка, и очень душевный и разговорчивый Самас Михаил‑Мацас сокрушенно качает головой, вспоминая безвременный уход своего любимого друга и товарища‑левака, Элийи. Очки с толстыми стеклами, седые кудри выбиваются из‑под грубой соломенной шляпы‑канотье — Михаил‑Мацас вспоминает о десятилетиях притеснений, против которых он смело и открыто выступал всю свою жизнь — а она у него яркая, — и как философ‑троцкист, и как литературный критик и лидер Революционной рабочей партии, при активной поддержке своей греко‑еврейской родни.
«В этой стране был государственный антисемитизм, полугосударственные и полувоенные группировки, в том числе нацистские. В Янине, откуда родом моя семья, есть улица Иосифа Элийи, в честь очень талантливого молодого греческого поэта, он был настоящий мудрец. Он скоропостижно умер, потому что этот гад, директор школы в Килкисе, не дал ему отпуска, — поясняет Михаил‑Мацас зычным голосом, произнося слова отчетливо, в подчеркнуто классической греческой манере. — Разносторонняя личность. Он один из немногих, кто мог продержаться в этой крайне антисемитской и антикоммунистической стране под названием Греция, где быть и тем и другим, и евреем и коммунистом — это кошмар».
Элийя сегодня куда больше известен, чем в прошлом, благодаря Элени Курманци и ее исследовательским трудам. Элени вот уже 15 лет читает лекции и публикует материалы о его жизни и творчестве. Михаил‑Мацас уважает ее как друга и коллегу с такими же, как и у него, левыми убеждениями, хотя и отмечает со смешком, что она чуть правее. Но что гораздо важнее, он признает, что из университетских ученых она первая занялась изучением наследия Элийи, хотя сам он тоже преподавал культурологию в аспирантуре Афинского университета.
«Сначала я изучала Димитриса Хадзиса и его книгу «Последние дни нашего города», — вспоминала Курманци, когда мы беседовали в янинском кафе «Skala» на берегу озера. — В 1992 году мы в Университете Янины хотели провести международную встречу, посвященную творчеству Димитриса Хадзиса. Мне тогда были известны два имени: Саббетай Кабили, консервативный деятель довоенной еврейской общины, и Иосиф Элийя. Я знала только имя — и улицу».
После конференции Элени пошла прогуляться по району, где прошли детство и юность Элийи, и на нее повеяло холодом нацистской оккупации. «Элийя так хорош, потому что шел против системы, — сказала она. — Он один из первых коммунистов в нашем городе. В 1999 году я решила внести поэзию Иосифа Элийи в программу преподавания, причем не только известные стихи. Я хорошо знаю историю здешней еврейской общины, это помогает в работе. В литературе только Иосиф Элийя оставил важный след. А после Иосифа Элийи у нас сейчас есть Савас Михаил‑Мацас».
Мать Михаила‑Мацаса была среди коммунистов‑партизан, скрывавшихся в охваченных войной горах Эпира. Там она во время Холокоста спасла своего будущего мужа, врача из Янины, за что причислена к Праведникам народов мира. У них родился сын Саббат, его назвали в честь священного дня недели, который по‑гречески звучит как Савас, так же звали и его двоюродного деда, казненного в Янине в день нацистской депортации евреев, 25 марта 1944 года. Его приговорили к повешению за то, что не отдал немцам ключи от банка, в котором работал, и он погиб с греческим национальным гимном на устах, поскольку в тот день по традиции должны были отмечать День независимости Греции от турок, и немцы специально приурочили к этой дате облаву на местных евреев, — она началась в два часа ночи и продолжалась до утра. То, что ребенка назвали в честь двоюродного деда, вполне в духе традиции, так принято у евреев‑романиотов, говорящих по‑гречески.
Он остроумный собеседник: рассказывая историю своего рождения, рисует на листке два плавных ручейка и прямо связывает свою политическую и культурную идентичность со смешанным происхождением. «Я второй сын в семье, — объясняет он. — Мой дед по материнской линии — русский из Одессы. Еще у меня была бабка из Александрии Египетской. Это Османская империя. Все обожали моего дядю. Я взял его имя, русского деда из Одессы тоже звали Михаил. Вся моя родня Мацасы — из Янины. Они романиоты, так что контакт с Элийей был изначально. Я хочу сказать, что для романиотов он — человек‑легенда, — говорит Михаил‑Мацас. — Контакт с Элийей был почти физический, потому что мой отец был дружен с Гаврилидисом, отцом издателя [«Gavrilidis Editions»] и книготорговца [владельца «Poems & Crimes Art Bar»]. Это была семья коммунистов‑романиотов из Янины. Когда Элийя умер, его мать осталась одна в безутешном горе, без средств к существованию. Отец Гаврилидиса взял ее к себе в Афины, в рабочий район».
Один из многочисленных двоюродных братьев отца Михаила‑Мацаса — Иосиф Мацас, партизан, переживший Холокост и записавший «Греческие еврейские песни» — он издал их отдельной брошюрой в 1953 году, чтобы сохранить оказавшийся на грани исчезновения иудео‑греческий диалект, который The Forward недавно назвал «отмирающим». Это была попытка представить древнюю литературную традицию евреев Янины, важный документ, дающий читателям возможность услышать голос старейшей в Европе еврейской диаспоры. Дочь Мацаса Аллегра — секретарь еврейской общины Янины, их скромный административный центр находится на улице Иосифа Элийи, а возглавляет общину профессор, врач‑терапевт Мозес Элисаф. В детстве Аллегра вместе со своими родными, пережившими Холокост, молилась в неестественно пустой Старой синагоге. Богослужение там проводится раз в год, во время Йом Кипура, в основном для разновозрастных паломников, посещающих общину, где насчитывается всего 35 человек, и те в основном пожилые.
«Я здесь выросла. Нас так мало, и мы делали все, — рассказывает Аллегра, устроив для меня своего рода экскурсию по Старой синагоге, которая расположена в районе замка Янины. — Мы ждем смерти, конца общины, как это ни печально. Поскольку я знаю несколько языков, иврит особенно, я могу объяснить. Здесь в марте 1944 года 96 процентов еврейской общины было уничтожено». И добавляет, что эта синагога — самая большая и самая старинная на Балканах, построена в восьмом веке. «Она появилась на картах еще в XIV столетии, но нынешний облик приобрела в 1826 году. Епископ и мэр уговорили немцев устроить в ней библиотеку, поэтому здание уцелело. У нас богатое наследие, богатые обычаи, богатая история. Мы пытаемся все это сохранить, устроили здесь в синагоге музей. У нас есть образцы поэтического искусства, например, стихи Иосифа Элийи и моего отца».
Интеллектуальное наследие Михаила‑Мацаса и Элийи многое связывает. Как утверждает Михаил‑Мацас, Элийя первым создал в Янине ячейку Коммунистической партии, из еврейских рабочих. Евреи были авангардом греческих коммунистов, причем не только в Янине. Одним из отцов‑основателей Коммунистической партии Греции был Авраам Банароя, еврей‑сефард из Болгарии, возглавивший Социалистическую рабочую федерацию в Османской империи.
Хотя Эпир за всю долгую историю Греции часто оказывался в числе беднейших ее регионов, особенно в начале Нового времени, многие зарубежные писатели, например английский поэт Уильям Пламер , автор книги «Бриллиант из Янины» (1970) — жизнеописания печально известного Али‑Паши, — считали его важнейшим городом Греции, поскольку здесь развивались свои эллинистические школы, такие, как школа братьев Зосимайя. Построенное богатым купеческим семейством бело‑голубое неоклассическое здание этого учебного заведения, где и Махаил‑Мацас, и Элийя читали лекции, сохранилось до сих пор. Здесь в 1921 году Элийя подвергся нападению и был ранен, это случилось прямо перед его помолвкой в 1921 году, вскоре после того, как он в одночасье прославился своим рассуждением на тему «Библейская и постбиблейская поэзия». Михаил‑Мацас произнес здесь речь, посвященную Элийе, и, критикуя нарождающуюся поствоенную янинскую буржуазию, вызвал в зале шквал эмоций.
Будучи литературоведом, Михаил‑Мацас, как и Элийя, уважает Библию — как первую революционную книгу, за которой следует «Капитал» Маркса. Сейчас он изучает творчество Джойса. Одна из его последних статей, под названием «Nolandsland» , отсылает к «Поминкам по Финнегану», этому неиссякаемому источнику. Я спрашиваю, как бы он охарактеризовал греческих евреев, он цитирует «Улисса»: «Евреегрек — это грекоеврей». В области семиотики его вдохновляет Михаил Бахтин — когда он вспоминает талмудический трактат «Мегила», где Моисей рассуждает, что значит быть евреем. По его словам, Моисей говорит, что еврей — всякий, кто отвергает авода зара, что означает «эксплуататорский труд». Михаил‑Мацас из этого делает вывод, что все евреи, в конечном счете, коммунисты, а все коммунисты — евреи.
Но Элийю все же любят называть не мыслителем, а поэтом. Элийя не принадлежал ни к одной группе, и его невозможно приписать ни к одной идеологии, — писала Далвен в биографическом вступлении к сборнику его стихотворений.
То, что бедный поэт, родившийся на рубеже веков в приозерном городке под сенью Альпийских гор, на краю умирающей Османской империи, сможет укрепить два основополагающих столпа западной мысли, привнеся в монотеистическую иудейскую религию немного классического греческого рационализма, и сделает это с редкостной глубиной, — потрясает. И то, что сделал это молодой еще человек, совершенствуя сознательно выбранное в качестве национального языка выразительное средство — простонародный греческий, не побоюсь этого слова, почти мессианство.
Оригинальная публикация: Joseph Eliyia, the Jewish Messiah of Greek Poetry
В Греции все есть
Еврейские общины Измира
