На улице Вайдестраат, 58, в амстердамском районе Бетондорп, на тротуаре прикреплены две латунные таблички, пишет журналистка Forward Эллен Химмльфарб. На табличках, известных голландцам как «столперштейны», или «камни преткновения», выгравированы имена евреев, которые переехали в этот район вскоре после Первой мировой войны и были депортированы во время Второй мировой войны. Герман-Рихард Бонн и Анна Бонн-Кауверен, 33 и 32 лет соответственно, погибли в Бухенвальде и Аушвице.

В этом комплексе из 1900 домов есть всего несколько «камней преткновения». Но в ближайшие годы в Бетондорпе может появиться до 230 камней. Квартал приближается к своему столетию, и местные активисты начали собирать истории, просвещать своих соседей и осмыслять роль своей общины в еврейской истории города.

Что их так задержало? Во-первых, Амстердам позорно медлил с признанием своего участия в Холокосте. Город открыл свой первый значительный мемориал — Национальный памятник жертвам Холокоста, спроектированный Даниэлем Либескиндом, — только в 2021 году, и за пределами старого еврейского квартала.

Бетондорп — небольшой отдаленный район. Изначально это было уникальное место. Быстрое расширение Амстердама в период между мировыми войнами переманило многих людей из перенаселенного центра на недавно присоединенные окраины — в частности, в эту «бетонную деревню» (дословный перевод с голландского), построенную апологетами конструктивизма. В какой-то момент в Бетондорпе была шестая по величине еврейская община Амстердама. Но во второй половине 20 века, когда рвение к «социалистическому» жилищному строительству угасло, застройка потеряла свою привлекательность.

100-летие квартала на мгновение ставит Бетондорп в центр внимания. В апреле журнал Ons Amsterdam готовит специальный выпуск, посвященный социальной и политической истории района. Летом местная художница и гид по архитектуре Маартье ван Дейк проведет общественный фестиваль искусств с показом документальных фильмов и выступлением еврейского историка Аарта Янсена.  Инициатором празднования выступает общественная организация Betondorp 100, которая собрала сотни историй и фотографий из архивов. Вместе они нарисовали картину уникальной межвоенной жизни, развитие которой отражает развитие самого Амстердама.

В начале 1920-х годов город был перенаселен, земли не хватало, «подвальные жилища» рабочего класса ветшали, не хватало кирпича для строительства. Чувствуя угрозу наплыва русских эмигрантов и привносимых ими коммунистических идей, правящие социал-демократы решили проявить изобретательность. В последний день 1921 года город присоединил километры пастбищ за чертой города.  Целью этой акции было создать жилье «для всех». Как любили говорить голландские политики того времени, «никто не рождается бедным».

Тогдашний мэр города собрал первоклассную команду, чтобы воплотить в жизнь свое видение рабочей утопии. Директор по жилищным вопросам Арье Кеплер изучал зарождающееся в Англии движение «городов-садов». Еврей-рабочий и глава профсоюза Саломон Родригес Де Миранда стал олдерменом и в этой роли убедил тысячи амстердамцев, живших в ветшающих домах, переехать в Бетондорп. Архитектор-социалист Дик Грейнер разработал генеральный план  квартала домов, магазинов, школ и ресторанов, расходящихся лучами от центральной площади. В каждом доме была своя входная дверь и сад; а вместо кирпичей  при строительстве использовались инновационные сборные бетонные блоки.

В то время как более известные архитекторы, такие как Ле Корбюзье, еще только проектировали свои первые бетонные конструкции, Грейнер и его коллеги создали уже целый город в городе под влиянием новых стилей, таких как ар деко, кубизм и «де стиль» — голландское модернистское движение, популяризированное Питом Мондрианом. Город нанял девять архитекторов, чтобы спроектировать девять слегка отличающихся друг от друга зон, все из бетонных блоков.

«Они использовали 10 строительных компаний, чтобы иметь разные образцы для тестирования и снизить риск неудачного эксперимента», — рассказывает ван Дейк во время поездки по району, указывая на различные украшения, которые отличают каждую из зон.  

Де Миранда разделял взгляды Кеплера на социальное жилье, особенно для евреев из разрушающегося центра города. 

В 1920-х годах он привлек в этот район 100 еврейских семей. Даже при таком количестве людей едва собирался миньян: атмосфера в Бетондорпе была социалистической, и лишь немногие жители оставались соблюдающими. В комплексе была предусмотрена башня с часами, но не было ни церкви, ни синагоги. Однако соблюдающий иудей Самуэль Вердонер, полный решимости молиться, в конце концов нашел постоянного хазана, или кантора, и привел прихожан в здание с видом на центральную площадь.

На протяжении двух десятилетий в Бетондорпе жили сотни евреев. У них были бакалейный магазин, аптека и пекарня, ныне это частные дома с большими окнами. Они убирались в домах, преподавали музыку, шили одежду и продавали мороженое, процветая вместе с другими бетондорпцами. Рене Карстен, редактор Oms Amsterdam, отмечает, что средний класс, появившийся в то время в Бетондорпе, приводил в ярость местных коммунистов, которые называли их «буржуазным пролетариатом» и «шампанскими социалистами».

«Однажды коммунисты заклеили уличные знаки наклейками с надписью «Марксстраат, Ленинстраат», — рассказывает Карстен. — Конечно, социалисты их быстро сняли…»

Сегодня жители района все еще собираются в The Brink — центральном саду, украшенном цветами и современной скульптурой. В одном его конце находится магазин пластинок, продающий винтажный винил, и библиотека с оригинальными витражами, на которых написано: Hominem unius libri timeo («Я боюсь человека одной книги»). 

Журналистка встретила здесь историка-любителя Рогира Шравендела. Все местные жители останавливались на своих машинах, чтобы поздороваться с ним и пожать ему руку… 

Шравендел не живет в Бетондорпе. Тем не менее, он считается здесь кем-то вроде гения места – из-за его кампании по сбору исторических сведений о каждом известном еврейском жителе района, дом за домом. Побудительным мотивом для него стало обнаружение в его бывшем районе Индише-Буурт, названном в честь иммигрантов из Ост- и Вест-Индии, поселившихся там после войны, синагоги.

«Люди отрицали, что раньше там были евреи, — рассказывает Шравендел по дороге к бывшей синагоге, а ныне оживленному индуистскому храму с оригинальным зиккуратом, украшенным черно-белой плиткой. – А я узнал, что там было убито около 600 евреев, — говорит он об Индише-Буурт. – Механизм уничтожения  в Амстердаме был высокоорганизованным, а люди настолько цивилизованными, что даже не убегали. В Амстердаме был самый высокий процент евреев в Европе – и самый высокий процент погибших…»

Это правда, более 75% голландских евреев погибли во время Второй мировой войны, по сравнению с 40% в Бельгии и 25% во Франции. «Я хотел вернуть это в коллективную память», —  замечает Шравендел.

Он начал кампанию за установку «камней преткновения» в Индише-Буурт, ему удалось поставить 20 штук. В Бетондорпе он намерен сделать то же самое, хотя в настоящее время очень занят загрузкой своего исследования на сайт «Бетондорп 100» и работой над сборником историй, связанных с юбилеем района. 

«Я хочу создать для восточного Амстердама памятник, посвященный еврейской жизни, а не еврейской смерти», — говорит Шравендел.

Это легче сказать, чем сделать. Причина, по которой невозможно найти ни одного еврейского авторитета в Бетондорпе, довольно ясна. Начиная с 1940 года мужчины здесь начали терять работу. В 1941 году детей исключили из школ. Прибыли коллаборационисты, и начались депортации. Эта история вполне известна.

Миранда исчез в концентрационном лагере Амерсфорт в 1942 году. Местный раввин был убит в Собиборе. Семья Вердонер продержалась до 1943 года, но Самуэль умер в Аушвице в 1944 году. К тому времени, по словам Шравендела, евреи уже исчезли из Бетондорпа. Их дома были разграблены, деревья вырублены и сожжены в качестве топлива. 

Ван Дейк знает одного пожилого жителя, нееврея, который помнит марш канадских солдат во время освобождения… После войны опустевшие дома были переданы новым семьям. Жизнь «перезагрузилась». И идея Бетондорпа как некоей современной идиллии отошла на второй план.

Однако поколения спустя люди, кажется, вновь полюбили ее — не вопреки истории, а благодаря ей. Жители указывают на витражи и поразительные вертикальные окна. Многие участвуют в архитектурных и исторических экскурсиях ван Дейк. Недавно супружеская пара примерно 70 лет рассказала ей, что они были совершенно поражены тем, как много нового узнали за двухчасовую прогулку, — и это после многих лет жизни в Бетондорпе.

Ван Дейк спрашивает, как давно они живут по соседству. Их ответ — «с 1940-х годов» — останавливает ее. Она не может расспрашивать их дальше.