105 лет назад в России произошел Октябрьский переворот

Первыми еврейскими общероссийскими организациями, созданными большевистским руководством после прихода к власти в октябре 1917 года, стали Еврейский Комиссариат при Народном комиссариате по делам национальностей и Центральное Бюро Еврейских коммунистических секций РКП(б). Эти структуры появились уже в первые послереволюционные месяцы. Их сотрудниками стали еврейские коммунисты, не желавшие, чтобы еврейская кровь была лишь «смазочным маслом для колес мировой революции», но стремившиеся превратить ее в механизм, творящий революцию.

Для того чтобы понять, какие цели и задачи были поставлены перед этими структурами, обратимся к некоторым событиям российской и еврейской истории конца XIX — начала XX века. После революции целый ряд тем вновь стал предметом острых споров и бурных дискуссий: о территории, языке, культуре, образовании. Все они являлись продолжением старых партийных споров дореволюционной поры и бурных месяцев между февралем и октябрем 1917‑го.

«Пессимисты» и «оптимисты»: еврейский политический ландшафт позднеимперской России

Несмотря на массовую эмиграцию, погромы и явно дискриминационную политику царского режима по отношению к еврейскому населению, его численность в России к 1914 году составляла 6 млн. 94% евреев проживало в западных губерниях империи, входивших в черту оседлости, и в Царстве Польском. Примерно половина евреев жили в городах, около 30% — в местечках, порядка 18% — в сельской местности. Почти все говорили на идише — родном языке евреев Восточной и Центральной Европы, только 35% взрослого еврейского населения читали по‑русски. Несмотря на аккультурацию и ассимиляцию, евреи оставались обособленным сообществом. В значительной мере это определялось как языковым барьером, так и образом жизни, обусловленным предписаниями иудаизма.

Еврейская молодежь приняла активное участие в освободительном движении, направленном на свержение существующего в стране социального и политического порядка. Одни евреи не видели необходимости заниматься самостоятельной политической активностью и входили в различные общероссийские партии: конституционных демократов, социалистов‑революционеров, социал‑демократов — и другие организации. Другие исходили из необходимости самостоятельной еврейской политической деятельности. Они считали, что еврейский вопрос должен быть решен, прежде всего, самими евреями в России или за ее пределами. Одни — назовем их «пессимистами» — считали, что еврейский вопрос может быть решен только за пределами России. Другие же — «оптимисты» — были уверены в том, что может быть разрешен он только в самой России. Впрочем, в обстановке происходивших частых партийных расколов и редких объединений это деление весьма условно, подчас «оптимисты» меняли свои оценки и взгляды и становились «пессимистами».

Пожалуй, самой сильной и влиятельной еврейской национальной партией являлась Сионистская организация России, сформировавшаяся после революции 1905 года. Ее главной целью было создание еврейского национального культурного и политического образования в Палестине. К «пессимистам» можно отнести и отпавшее от сионистов движение территориалистов. Оно занялось поисками альтернативной территории, где в будущем можно будет поселить многочисленное еврейское население.

«Оптимисты» — «националисты диаспоры» верили в возможность национальной жизни своего народа в местах массового проживания евреев, но при условии, что они добьются экстерриториальной национальной автономии. Эта идея стала программной для небольшой, но влиятельной Еврейской народной партии — «Фолкспартей».

В тогдашнем русско‑еврейском политическом ландшафте заметное место принадлежало социалистическим партиям. Бунд — Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России — будущее русского еврейства видел только в России. Решение еврейского вопроса станет возможным, считали бундовцы, после победы революции и создания общества всеобщего равенства. Но и в этом случае для реализации специфических нужд евреям, как и другим национальным меньшинствам, необходима экстерриториальная национально‑культурная автономия. Это, прежде всего, связано с тем, что языком еврейских рабочих является идиш. Именно по этой причине после революции все вопросы образования и культуры государство должно передать в руки самих евреев. Влиятельным конкурентом Бунда была Социалистическая сионистская рабочая партия (СС). Являясь марксистской партией, она вскоре присоединилась к «пессимистам». Ее члены считали, что евреи в России не входят в ряды подлинного промышленного пролетариата, за которым будущее. У евреев в странах диаспоры нет будущего. И только обретя собственную территорию, они смогут гармонично развиваться, как все народы. Среди руководителей этой партии были некоторые деятели, в дальнейшем игравшие заметную роль в Евсекции, например Моше Литваков.

Другая влиятельная организация — Социалистическая еврейская рабочая партия (СЕРП) считала, что только в далеком будущем возможно подлинное решение еврейского вопроса. Оно возможно на еврейской территории за пределами Европы. В самой же России необходимо бороться за создание еврейской национально‑политической автономии, означавшей государственное признание евреев в качестве независимого политического экстерриториального меньшинства. Необходим созыв еврейского национального парламента (сейма). Именно сейм, считала СЕРП, следует рассматривать официальным представителем евреев перед государством. Серповцев из‑за их приверженности идее сейма нередко называли «сеймистами».

После Февральской революции произошло объединение партии сионистов‑социалистов с СЕРП. Возникшая Объединенная еврейская социалистическая рабочая партия, более известна под первым словом своего идишского названия «Фарейникте» («Объединенная»). Некоторые из бывших членов этой партии впоследствии стали служить в советских еврейских структурах, как в центре, так и на местах.

Из среды «пролетарских сионистов» вышла и образованная в 1906 году Еврейская социал‑демократическая рабочая партия «Поалей Цион». Согласно ее программе, только в Палестине в результате классовой борьбы с еврейской буржуазией еврейские рабочие смогут построить социалистическое общество. В дальнейшем эта партия стала более радикальной, дистанцировалась от «буржуазной» сионистской деятельности.

Особняком в еврейской политике держалась религиозная ортодоксия. В 1908 году в Вильне раввины Хаим‑Ойзер Гродзенский и Элиэзер Гордон создали первое ортодоксальное политическое движение «Кнессет Исраэль». В 1912‑м ряд видных российских раввинов приняли участие в создании всемирного ортодоксального движения «Агудат Исраэль». Только в результате кризиса традиционного мира, вызванного Первой мировой войной, еврейская ортодоксия смогла создать действенную политическую организацию.

Еврейских партий было гораздо больше, чем у многих других народов в Российской империи. Этот факт отражал как сложность еврейского вопроса, так и невероятное разнообразие предлагаемых решений. «К периоду 1905–1906 гг. еврейская масса, — констатировал в одном из обзоров Департамент полиции, высшее охранительное ведомство империи, наблюдавшее за еврейским населением, — представляет собой организм, вдоль и поперек испещренный партиями, фракциями, группами…» Департамент полиции отмечал, что «жизнь еврейского народа в России отличает необыкновенная политическая чувствительность и интенсивность политической деятельности». Со временем эти качества российских евреев, переживших мировую и Гражданскую войны, погромы и революцию, могли только усилиться. И это обстоятельство приходилось принимать в расчет и пришедшим к власти новым силам.

Еврейская кровь как «механизм, творящий революцию»

Среди большевиков, пришедших к власти в результате переворота в октябре 1917 года, евреев было немного. Перепись членов РКП(б) 1922 года показала, что евреев накануне падения монархии в партии насчитывалось 958 человек, не более 4% всех членов. В 1917 году в РСДРП(б) вступили еще 1175 евреев. Большинство из них не интересовались народом, из которого вышли, его культурой и традицией. Они жили ожиданиями мировой революции, которая покончит с разделением людей на враждебные расы и народы. В июне 1917 года еврейский историк и общественный деятель Шимон Дубнов, выступая в Петрограде на еврейском митинге, сказал: «В нашем народе они корней не имеют». Это «демагоги», «герои улицы» и «пророки захвата… Они выступают под русскими псевдонимами, стыдясь своего еврейского происхождения (Троцкий, Зиновьев и др.), но, скорее, псевдонимами являются их еврейские имена».

После отречения от престола Николая II 3 марта 1917 года сформировалось Временное правительство, которое 20 марта подписало Постановление об отмене вероисповедных и национальных ограничений. В нем отмечалось: «Исходя из незыблемого убеждения, что в свободной стране все граждане должны быть равны перед законом и что совесть народа не может мириться с ограничениями прав отдельных граждан в зависимости от их веры и происхождения, Временное правительство постановило: Все ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются». Не менее 150 законов, циркуляров и распоряжений царского правительства были отменены. Еврейские общественные деятели и печать горячо приветствовали крушение царизма. Несколько евреев — депутатов Государственной думы посетили министра‑председателя Временного правительства и исполком Петроградского совета. Глава делегации Нафтали Фридман сказал: «Творя волю народа, Временное правительство упразднило тяготевшие над нами ограничения… Раскрылись братские объятия великого народа, мачеха стала матерью, пасынки — сыновьями. И ныне вместе с родными сынами вновь усыновленные, евреи, как дорогую мать, будут оберегать землю родную».

Февральская революция, совпавшая с праздником Пурим, была воспринята многими евреями как чудесное освобождение. По воспоминаниям историка Саула Гинзбурга, в столичных ассимилированных семьях во время пасхального седера вместо агады зачитывали Постановление о равноправии. Еврейское население было кровно заинтересовано в сохранении и развитии завоеваний Февральской революции.

Однако большевистский переворот еврейское население, как и громадное большинство граждан страны, встретило настороженно и с опаской. Характерна оценка тех событий, данная одной из еврейских газет: «Кто может забыть, какой великий энтузиазм, какой глубокий душевный подъем, какую радость и ликование пробудила первая русская революция? Сама душа пела Марсельезу… Сущностью Февральской революции была свобода, а сущностью Октябрьской — диктатура меньшинства над большинством».

Кровавые погромы обрушились на еврейское население в годы Гражданской войны. Они были организованы белыми армиями Деникина, Юденича, Колчака, украинской армией под командованием Петлюры и многочисленными бандитскими отрядами. Из примерно 2 млн российских эмигрантов не менее 200 тыс. составляли евреи. Страну покинуло большинство русско‑еврейской интеллигенции, религиозные лидеры. Политика военного коммунизма вела к уничтожению еврейской экономической жизни. Многие общины оказались опустошенными. И все же враждебность еврейского населения по отношению к большевистскому режиму вскоре сменилась более противоречивыми чувствами. Большевики оказались единственной серьезной силой, защищавшей евреев от насилий и погромов. Свидетельством изменений в настроениях заметной части еврейского населения стал начавшийся в 1919 году (под прямым и косвенным давлением режима) раскол в еврейских социалистических партиях. Одна из лидеров Бунда пламенная Эстер Фрумкина объясняла свое вступление в 1921 году в РКП(б) стремлением «сохранить Бунд хотя бы как аппарат до неизбежного момента, когда Российская коммунистическая партия признает наши организационные принципы, бесценное сокровище, омытое кровью и слезами еврейского пролетариата, пропитанное надеждами поколений борцов и воспоминаниями о сверхчеловеческих достижениях». Эти надежды оказались тщетными. Организационные принципы Бунда никогда не были признаны. А бывшие бундовцы и другие сторонники еврейской автономии расстреляны, погибли в тюрьмах и лагерях, свели счеты с жизнью.

Возникли партии, заявлявшие о полном и частичном переходе на платформу советской власти. Евреи оказались на должностях, которые были немыслимы при царском правлении. В качестве служащих новой власти они заняли места в партийных и советских органах, ЧК. По свидетельству Шимона Диманштейна, главы Евкомнаца и председателя ЦБ Евсекций, В. И. Ленин в разговоре с ним отметил, что для революции большое значение имело то обстоятельство, что еврейские интеллигенты «ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы наткнулись после Октябрьской революции… Еврейские интеллигенты были мобилизованы… и тем спасли революцию в тяжелую минуту». «Нам, — заявлял он, — удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы». Фактически о том же, но с немалой долей иронии и сарказма писал печатный орган сионистов «Рассвет»: «По улицам любого местечка бродит масса молодых людей, ничему толком не научившихся, не знающих ни ремесла, ни торгового дела, слабосильных, не способных к физическому труду <…> когда‑то весь этот никчемный материал шел в меламеды, потом он пополнял ряды эмигрантов, теперь он валит в советы и комиссариаты. Новая и весьма недурная поросль еврейской парнусы <…> добрая половина ушла на государственную службу: бывший еврейский учитель детей поступил в военное ведомство; унтер‑шамеса можно встретить с ружьем — милиционерствует; знакомый репортер назначен комиссаром по очистке снега; продавец из кошерной лавки работает в какой‑то комиссии — кажется, по выработке конституции <…> переписчица заведует какой‑то крепостью или тюрьмой».

Значительная часть еврейских масс, населявших черту оседлости, родным языком которых оставался идиш, слабо разбиралась в тех целях и задачах, что перед ней поставили новые хозяева России. И именно для работы среди еврейского населения, установления «на еврейской улице диктатуры пролетариата» в январе 1918 года в Петрограде был создан Еврейский комиссариат. Формально было объявлено, что он создан для решения проблем евреев‑беженцев, военнопленных, воинов и для организации еврейских отрядов Красной армии в случае, если в ней будет использован принцип национальных формирований. Однако основной целью Еврейского комиссариата было распространение большевистских идей среди еврейского населения на родном языке и борьба против всех небольшевистских еврейских партий и организаций. Руководителем «еврейской политики» был назначен тогда мало кому известный Шимон (Семен Маркович) Диманштейн. Перефразируя слова одного из лидеров Бунда Владимира Медема, Диманштейн предлагал более производительно для революции использовать еврейскую кровь: «Нужно превратить ее в винтики, колесики, в механизм, творящий революцию и развивающий ее».

Как руководитель еврейской советской политики Диманштейн не раз подвергался резкой критике. На III конференции еврейских коммунистических секций в июле 1920 года он был обвинен в попытке создания в РКП(б) «большой еврейской партии», на время отстранен от руководства Евсекцией, а на вновь введенную должность секретаря ЦБ Евсекций был избран бывший бундовец Александр Чемирисский.

Сразу после своего создания Евкомнац направил усилия на то, чтобы покончить с любыми формами независимой еврейской жизни, в частности помешать проведению демократического Всероссийского еврейского съезда. Помощник председателя Еврейского комиссариата И. Добковский в прениях по докладу Дубнова пригрозил ему штыками балтийских матросов. На организационном собрании Евкомнаца выступавшие евреи‑большевики именовали съезд «гнездом еврейской черной сотни». Один из выступавших предложил запретить проведение съезда и вместо него созвать съезд Еврейских советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Резолюция призывала разоблачать перед еврейскими массами контрреволюционную сущность Всероссийского еврейского съезда. В условиях Гражданской войны, немецкой оккупации западных районов страны и активного противодействия со стороны Евкомнаца еврейская общественность не смогла созвать съезд. Пытаясь создать национальное руководство в масштабах всей страны, в марте 1918 года делегаты съезда от Петрограда образовали Временный национальный еврейский совет. Члены Евкомнаца объявили его «новым оплотом еврейской реакции и мракобесия».

В июле 1918 года в Орле была создана первая Еврейская секция при РКП(б); евсекции возникли также в Витебске и еще в одиннадцати городах. Главной задачей национальных секций РКП(б) вообще и ЕС в частности было распространение коммунистической идеологии в среде национальных меньшинств на родном языке и вовлечение их в «строительство социалистического общества». Среди важных задач евсекций была также борьба с Бундом, с другими еврейскими социалистическими партиями и сионистским движением. Евкомнац и евсекции были призваны ликвидировать еврейские общины и демократические начинания в еврейской среде, заменив все это коммунистическими структурами. В 1919 году был ликвидирован центральный орган еврейских автономных общин — ЦЕВААД.

Довольно скоро сам Еврейский комиссариат, особенно его сотрудники на местах, стали объектом критики в партийной печати за то, что не ведут активную борьбу с сионизмом и даже пытаются осуществить национальную автономию. Уже в конце 1918 года из ведения Еврейского комиссариата были изъяты все функции по еврейскому просвещению и культуре. К 1919 году многие местные евкомиссариаты были превращены в еврейские отделы при губкомах РКП(б), а руководство еврейской общественной и культурной жизнью на местах практически полностью оказалось в руках ЦБ Евсекций.

В июле 1919 года ЦБ ЕС указало на необходимость усиления «борьбы с контрреволюцией на еврейской улице», поддержало создание при секретном отделе ВЧК «еврейского стола», предложило включить в его состав и евсековцев. Вскоре в Петрограде арестовали руководство сионистской организации, конфисковали архив, партийную кассу, а помещение штаб‑квартиры опечатали. Начались аресты сионистских активистов и в Москве. Немного ранее ЦБ поручило Диманштейну «переговорить» с Ф. Дзержинским о необходимости полного запрета деятельности Сионистской организации. В адрес ВЧК была направлена телеграмма Диманштейна о том, что постановлением конференции ЕС и комиссариатов, утвержденному ЦК РКП(б), буржуазные сионистские организации подлежат ликвидации.

Особенно рьяно ЦБ евсекций преследовало театр на иврите «Габима». В конце 1919 года член ЦБ М. Левитан обратился к наркому просвещения А. В. Луначарскому с предложением прекратить государственные дотации «Габиме», так как театр ставит целью «не просвещение масс, а затемнение посредством национально‑романтической идеологии». Требование Левитана было поддержано и Диманштейном, заявившим, что «трудовые деньги не могут пойти на поддержку буржуазной прихоти». В июле 1920 года о театре принял резолюцию I Всероссийский съезд еврейских деятелей просвещения и социалистической культуры: «Театр “Габима” культивирует в зрителях пережитки старины, вследствие этого он играет реакционную и объективно‑контрреволюционную роль. В настоящий период социальной революции <…> идеологическая или материальная поддержка такого учреждения, как “Габима”, является преступлением».

Бывший директор императорских театров князь С. Волконский, присутствовавший на одном из собраний, на котором обсуждалась судьба театра, вспоминал:

Тут я увидел картину, которая раскрыла мне неизвестные для меня стороны еврейства. Нужно ли говорить, что противники «Габимы», восставшие против буржуазной затеи и требовавшие театра на жаргоне, были коммунисты? <…> Много я встречал людей яростных за эти годы, людей в последнем градусе каления, но таких людей, как еврей‑коммунист, я не видел. В его жилах не кровь, а пироксилин: это какие‑то с цепи сорвавшиеся, рычащие, трясущиеся от злобы псы. Но затем второе, что было интересно: ненависть коммуниста‑еврея к еврею не коммунисту <…> много я видел людей, распаленных ненавистью, и в жизни видал их, и на сцене видал таких, видал расовую ненависть, ненависть классовую, но никогда не видал, на что способен родич по отношению к родичу только за разность в убеждениях...

Сталин не согласился закрыть театр и предложил на «общих основаниях» выделить субсидии для его поддержки. В декабре 1920 года секретарь ЦБ Евсекций А. Чемирисский обвинил Сталина в потворстве театру «еврейских спекулянтов» и «сионистов», но пленум ЦК поддержал Сталина.

Судьба евсекций и их членов была предрешена Сталиным. Считалось, что задачи, которые были поставлены перед ЕС, успешно решены. «Диктатура пролетариата на еврейской улице» установлена, иудаизм и сионизм повержены, а еврейское население ассимилируется. В услугах же членов ЕС, которых насчитывалось по стране от 2 до 3,5 тыс. человек, власти уже не нуждались. Более того, они в идейном, организационном и кадровом отношении напоминали заклятого врага большевиков — Бунд. Показательно, что, когда в 1927 году экономист и литератор Юрий Ларин (Лурье), один из организаторов борьбы с антисемитизмом, попытался получить согласие Политбюро на включение в повестку дня сессии ЦИК СССР вопроса об охране прав нацменьшинств, его предложение принято не было.

Решением ЦК ВКП(б) от 26 января 1930 года Евсекции, как и все другие секторы национальных меньшинств Отдела пропаганды, агитации и печати, были ликвидированы. Несомненно, что это решение могло вызвать лишь растерянность и страх у евсековцев. В статье в газете «Дер эмес», являвшейся уже органом Совета национальностей, в марте 1930 года Диманштейну ничего не оставалось делать, как заявить, что Евсекция успешно выполнила возложенные на нее задачи. И в новых условиях, когда, как писал Сталин в только что вышедшей работе «Национальный вопрос и ленинизм», в СССР «произошло национальное возрождение ранее угнетенных наций, рост их национальных культур и укрепление дружеских интернациональных связей» и когда национальные и языковые различия стерлись, необходимо выработать новые формы деятельности. Отныне бывшие евсековцы должны были всем и каждому объяснять, что евсекции уже исполнили свое историческое предназначение и больше не нужны, их ликвидация на самом деле означает, что еврейская культурная работа поднялась на новую ступень.

Диманштейн поддержал создание на Дальнем Востоке в бассейне рек Биры и Биджана Еврейской автономной области. В январе 1936 года, выступая на сессии ЦИК СССР, он сказал в этой связи: «Наша Страна Советов — единственная в мире страна, правильно разрешившая национальный вопрос, в том числе и еврейский вопрос». Спущенная сверху идея о создании еврейской автономии на Дальнем Востоке была поддержана почти всеми лидерами советско‑еврейского культурного строительства. В поддержку этого проекта во многих странах возникли общества со своими периодическими изданиями. Даже противники советского режима, жившие за рубежом, еврейские писатели и общественные деятели, заявили о своих симпатиях и желании помочь Биробиджану. Бывшим евсековцам казалось, что в Еврейской автономной области вопроса быть Евсекции или не быть не существует вовсе. Они просто не нужны, ибо евреи перестанут быть национальным меньшинством, а все образование, культурная работа и делопроизводство будут на родном языке. Там советским евреям не будет угрожать опасность ассимиляции. Ведь «всесоюзный староста» М. И. Калинин в своей речи заявил: «Что касается преобразования области в республику, это вопрос времени. Если соберется население в сто тысяч, можно будет провозгласить республику». Бывшие евсековцы, многие из которых прежде состояли в еврейских социалистических партиях, объявленных большевиками «контрреволюционными», теперь посчитали, что начала осуществляться ни больше ни меньше их давняя мечта: строительство еврейского социалистического государства. Коммунистическая партия признала их правоту. Некоторые даже в шутку осторожно говорили: «Партия осуществляет программу “Поалей Цион”». У этой прекрасной еврейской республики будущего не будет ни малейшей связи с прошлым, там будет запрещено соблюдать религиозные обычаи, взамен будет создана новая, невиданная прежде, национальная культура. И надо просто, засучив рукава, взяться за дело и выполнить этот план.

Кровавая баня

Во второй половине 1930‑х годов большинство евсековцев — от руководителей до рядовых членов, рьяно боровшихся с сионизмом, «контрреволюционным» гебраизмом, обличавших иудаизм и лицемерие раввинов, были арестованы. Настал их черед. Теперь и они обвинялись в национализме, антисоветской контрреволюционной деятельности, шпионаже, а также в троцкизме, фашизме, вредительстве и иных преступлениях, сфабрикованных неуемной фантазией следователей НКВД.

Жертвой репрессий пал руководитель всей советской еврейской политики С. М. Диманштейн. 20 февраля 1938 года он был арестован. Его обвинили в преступных связях с группой еврейских националистов во главе с бывшими руководителями Бунда. Нарком НВКД Н. Ежов представил его как главаря подпольного Бунда, «связанного с пантюркистской буржуазно‑националистической организацией». Почти через 20 лет после назначения главой Евкомнаца 25 августа 1938 года С. М. Диманштейн был расстрелян. При его реабилитации стало известно, что под пытками он оговорил самого себя. У него выбили признание в шпионаже в пользу Англии и других капиталистических стран. Смертный приговор зачитал председатель Военной коллегии Верховного суда СССР В. В. Ульрих, родственник Диманштейна. Они были женаты на сестрах. Особое совещание НКВД приговорило его вдову А. А. Буткову‑Диманштейн к восьми годам лагерей. Освободилась она в июне 1946‑го.

Репрессии набирали силу. В январе 1938 года была арестована одна из инициаторов большевизации Бунда и руководителей еврейского образования, член ЦБ ЕС Мария Фрумкина (известная под именем Эстер). Она много писала по вопросам еврейской культуры и образования и вместе с М. Литваковым редактировала вышедшее в 1925–1926 годах восьмитомное собрание сочинений В. И. Ленина на идише. Она же была автором подробной биографии вождя, написанной и изданной на идише.

Ее муж Александр Вайнштейн, в 1917–1919 годах — председатель ЦК Бунда, вошедший в состав ЦБ Евсекций, а затем председатель московского ОЗЕТа, был арестован в феврале 1938 года. Через несколько дней в тюрьме он покончил жизнь самоубийством.

В апреле 1936 года арестовали М. А. Левитана — бывшего активного деятеля Евсекции, одного из ведущих сотрудников Института еврейской пролетарской культуры Академии наук Украины. Ему инкриминировали участие в контрреволюционной деятельности. Отправленный в ссылку в Коми АССР, Левитан умер в Ухтпечлаге в марте 1938‑го.

14 октября 1937 года был арестован М. Литваков — журналист и литературный критик, многолетний редактор «Дер эмес». Он был членом партии сионистов‑социалистов, в 1917 году стал одним из основателей «Фарейникте». На Лубянке его обвинили во вредительской работе в печати, участии в «контрреволюционной террористической организации». Главным обвинением стало приписанное ему руководство «бундистской фашистской организацией». 19 декабря 1937 года в Минске на заседании выездной сессии военной коллегии Верховного суда СССР М. И. Литваков был приговорен к высшей мере наказания и казнен.

По обвинению во «вредительстве» в 1938 году был арестован и сослан в Казахстан и другой бывший евсековец, директор Института пролетарской еврейской культуры в Минске, член‑корреспондент Академии наук Белоруссии С. Х. Агурский. В 1947 году он умер в ссылке.

В апреле 1939 года арестовали и А. И. Чемирисского. Ему инкриминировали сотрудничество с царской охранкой, по заданию которой он стал в начале века одним из организаторов контролируемой полицией Независимой еврейской рабочей партии. Его обвиняли в том, что, являясь секретарем ЦБ ЕС, в 1921 году он принял решение сохранить бундовские кадры и продолжить борьбу с Коммунистической партией. Ему также вменяли троцкизм, создание подпольной организации для свержения советской власти, вредительскую работу в Биробиджане, агитацию за создание еврейской республики в Крыму с целью отчуждения ее Англией, а Биробиджана — Японией. В результате некоторого уменьшения масштабов массовых репрессий, последовавшего после смены руководства НКВД, Чемирисский избежал смертного приговора. В июле 1941 года он как активный участник «подпольной контрреволюционной бундовской организации» получил десять лет лагерей. 17 февраля 1942 года А. И. Чемирисский умер в Устьвымлаге Коми АССР.

Спустя многие годы уже в Израиле деятельный член Евсекции Эстер Розенталь‑Шнайдерман в своих воспоминаниях «Биробиджан вблизи» писала: «Мы были воспитаны лицемерной системой <…> Ни намека на бунт! Я не знаю ни одного случая, чтобы кто‑нибудь добровольно положил партбилет на стол. Лишь несколько самоубийств сверкнули <…> над нашей толпой еврейско‑советских культурных деятелей, добровольно давших себя поработить, мы были не только трусами, но и трагическими фигурами, которые делали вид, что абсолютно счастливы <…> Даже самые достойные люди лгали <…> некоторые во имя великого идеала, в который все еще верили. Другие — во имя большевистского тезиса, что цель оправдывает средства. Третьи — опасаясь за свою жизнь и жизнь близких. Были и те, кто не хотел потерять теплое место».

Евсековцы — бывшие члены еврейских социалистических партий, вступившие в РКП(б), не чувствовали себя уверенно. Их число было невелико, а деятельность отличались фанатизмом и нетерпимостью. Из‑за своего «позднего прихода» к большевизму и постоянного страха быть обвиненными в национализме евсековцы стремились доказать, что они еще «более большевики, чем Ленин», безгранично преданы «вождю и учителю товарищу Сталину». Поиски утопии обернулись трагедией. Свою веру евсековцы омыли кровью и отдали жизни. Их имена преданы забвению. Еврейская культура на многие годы оказалась под запретом.