Почему после признания Советским Союзом Государства Израиль и, как казалось многим, наступившего «медового месяца» в их отношениях через несколько лет последовал разрыв? Это стало не только реакцией СССР на политику правительства Израиля. Разрыв был связан с внутренней политикой советских властей — стремлением покончить с настойчивыми попытками Израиля установить прямые контакты с советскими евреями и создать организации для их иммиграции.

Респонсы тех лет — свидетельства трагического положения религиозных евреев в Советском Союзе. Например, евреи Конотопа спрашивают раввина Чернигова, можно ли им поселить своего нового раввина в женском отделении синагоги, поскольку другого жилья в городе не найти, — и получают положительный ответ. Евреи из Житомира спрашивают раввина Кременчуга р. Моше Таршанского, можно ли им продать свиток Торы, чтобы дать взятку и тем самым спасти своего раввина от ареста. А евреи подмосковного поселка Малаховка хотят узнать, можно ли читать Тору в субботу, если в синагоге нет миньяна, поскольку все вынуждены работать.

Из примерно 2 млн российских эмигрантов не менее 200 тыс. составляли евреи. Страну покинуло большинство русско‑еврейской интеллигенции, религиозные лидеры. Политика военного коммунизма вела к уничтожению еврейской экономической жизни. Многие общины оказались опустошенными. И все же враждебность еврейского населения по отношению к большевистскому режиму вскоре сменилась более противоречивыми чувствами. Большевики оказались единственной серьезной силой, защищавшей евреев от насилий и погромов.

На созыв и проведение конгресса Герцль расходовал свои личные средства. Многие из участников съезда, особенно из России, были плохо одеты и по меркам добропорядочного Базеля представляли собой толпу оборванцев. На собственные деньги Герцль закупил для них одежду. Так что делегаты на фотографиях Первого конгресса выглядят чинно и благообразно. Вернувшись с конгресса в Вену, Герцль записал в дневнике: «... в Базеле я основал еврейское государство. Если бы я громко заявил об этом сегодня, ответом мне был бы общий смех. Но через пять и уже, во всяком случае, через пятьдесят лет это признают все».

Рассказывают, что Чайка Ватенберг, в ответ на разговоры родственников о тяжелом положении и многочисленных трудностях, говорила: все изменится, здесь должны жить люди, которые видят на 20 лет вперед. На доме на улице Большая Почтовая в Москве, где супруги Ватенберги были арестованы и куда им не суждено было вернуться, из‑за противодействия его нынешних обитателей так и не удалось пока установить скромную памятную доску.

Хасиды Брацлава не случайно прозваны «мертвыми хасидами». Они единственные в хасидском мире, кто не избрал нового ребе. Уникальные отношения, существовавшие у рабби Нахмана с его последователями, делали вряд ли возможной замену его другим наставником. Все те, кто решил следовать учению рабби Нахмана, за верность своему учителю заплатили тем, что у них никогда больше не было живого ребе. Но в награду они получили пример человека, который, испытав все муки ада, отверг отчаяние.

Рабби Хаим никогда не занимал никакого раввинского поста, ибо считал, что эта должность будет отвлекать его от изучения Талмуда. Уже в 25 лет он имел репутацию выдающегося ученика Виленского Гаона. Основание Воложинской ешивы, организация в ней занятий явились главным достижением рабби Хаима, благодаря чему его имя сохранилось в истории.

Шимон Дубнов – автор 10‑томной «Всемирной истории еврейского народа», выдающийся представитель и выразитель еврейской диаспоры, теоретик диаспорального национализма, общественный деятель, политик и мемуарист. Его смерть в огне Катастрофы стала символом трагедии всего восточноевропейского еврейства. 10 сентября исполнилось 160 лет со дня рождения выдающегося еврейского историка.

«Вручение верительных грамот состоялось, выражаясь мидовским новоязом, “при том понимании”, что до 30 декабря я буду послом Советского Союза, а после — послом России. Все было, как положено: эскорт мотоциклистов, оркестр, ковер, флаги и т. д. Все было расписано: куда идти, где стоять, куда поворачиваться. На мне парадный мундир с золотым шитьем и маршальскими звездами (последний, кажется, посольский мундир, сшитый в мидовском ателье). Первый и последний раз я был при галстуке. Посмотрел на себя в зеркало и подумал — ну, точно швейцар пятизвездочного отеля. Но надо было терпеть»

В Петербурге – столице огромной империи – еврейское прошлое отсутствовало. Это остро ощутили тысячи евреев, которые с начала 1860-х годов по новым законам, принятым царем Александром II, cтали в ней селиться. Они со страхом поняли, что в этом городе нет не только их национального прошлого, но нет фактически и настоящего.