Шелдон Адельсон потратил на еврейские благотворительные начинания и произраильских политиков больше денег, чем любой другой человек его поколения. Либеральные евреи так ему этого и не простили.

Современная еврейская история — в немалой степени повествование о благотворительности. Образ состоятельного еврея, расходующего часть своих богатств на нужды своего народа, берет начало еще до эпохи Просвещения, когда зажиточные еврейские торговцы были вынуждены платить выкуп за своих единоверцев или «покупать» у враждебных правителей милости для оказавшихся в опасности соплеменников. Когда евреи стали играть неотъемлемую роль в экономических и политических секторах обществ, где их прежде оттесняли на обочину, при их содействии становились реальностью колоссальные научные и культурные достижения. В еврейской культуре так глубоко укоренено понятие «цдака» — обязанность восстанавливать справедливость посредством благотворительности, — что от евреев со средствами, имевших возможность помогать другим, стали ожидать филантропической деятельности. Такие жертвователи сыграли основополагающую роль в зарождении и триумфе сионизма и ключевую роль в спасении общин, в ХХ веке оказавшихся в опасности, а также основали общинные институты и братства, которые служили нуждам еврейской жизни в Америке и гарантировали ее дальнейшее существование.

Перед ними лебезили, их восхваляли — как относились к семейству Ротшильд, Мозесу Монтефиоре, Феликсу Варбургу, Джейкобу Шиффу и десяткам, если не сотням процветающих местных семей по всему еврейскому миру. Но они также вызывали зависть и чувство обиды у других евреев, потому что брали на себя роль ходатаев по делам еврейских общин. И те, кто сегодня решает делать ради своих собратьев‑евреев все, что в их силах, напрямую ходатайствуя перед правительствами и пытаясь влиять на политику, теперь обнаруживают, что их собственные собратья‑евреи критикуют или даже поносят их так, как не обходились с их предшественниками.

Таким человеком был Шелдон Адельсон. Этот миллиардер и владелец казино, умерший восьмидесяти семи лет 11 января нынешнего года, во многих отношениях напоминал людей минувшего — магнатов XIX века. Его биография — путь от нищеты к богатству — внушала бы безграничное восхищение в прошедшие эпохи, когда в повести о том, как мальчик из беднейших слоев заработал, благодаря сочетанию смекалки, отваги и везения, колоссальное богатство, видели символ всех величайших достоинств Америки. Но вместо этого либералы как в США, так и в Израиле отозвались на кончину Адельсона целой лавиной поношений.

Шелдон Адельсон пожертвовал на еврейские кампании больше, чем любой другой филантроп в первые десятилетия нашего столетия. Но в откликах в СМИ на его смерть, вместо того, чтобы вспоминать его преимущественно в этом контексте, заостряли внимание скорее на деньгах, потраченных им на содействие избирательным кампаниям тех кандидатов‑республиканцев, которых он считал друзьями Израиля. Причем эти отклики изобиловали укоризненными упоминаниями о том, что доступом в высшие сферы, полученным благодаря богатству, Адельсон пользовался для лоббирования не только в конгрессе, но и в отношении президентов и премьер‑министров, беззастенчиво стремясь подчинить их своей воле по вопросам, затрагивающим безопасность Израиля.

В отличие от большинства миллиардеров, он чурался модных благотворительных начинаний типа тех, что имеют отношение к окружающей среде и глобальному потеплению. Невысокому, полноватому Адельсону, чья внешность во всем соответствовала его пролетарскому происхождению, было не очень‑то интересно играть роль рафинированного модника из элитных кругов. И, хотя он щедро осыпал пожертвованиями различные медицинские учреждения, интереснее всего ему было финансировать еврейскую жизнь и Израиль. Адельсон был традиционным сионистом, верившим в права евреев на их страну и желавшим, чтобы американский союзник чтил эти права.

И потому‑то он жертвовал не только на многие неполитические еврейские начинания, одобряемые большинством, но и на те институты, которые связывают с евреями‑националистами и евреями правых убеждений. Когда его стал очернять израильский медийный истеблишмент, перекос которого в сторону левых был таким же явным, как и у его американских аналогов, Адельсон в ответ учредил бесплатную газету «Исраэль а‑йом», которая не только подорвала монополию либералов в этой сфере, но и стала самой широко читаемой в стране.

За все это его ненавидели так сильно, что напрашиваются параллели с исступленной зацикленностью правых на Джордже Соросе, еврейском финансисте‑миллиардере: тот, проталкивая начинания левого толка, в том числе те, которые с жаром противостоят еврейским интересам и Израилю, израсходовал на политику еще больше денег, чем Адельсон. И все же Адельсон занимал уникальное положение. Его увлеченность еврейскими проектами, опирающимися на широкий общинный консенсус, — такими как программа «Таглит», в рамках которой сотни тысяч молодых американских евреев побывали в бесплатных поездках в Святую землю, — не имела аналогов среди жертвователей, настроенных более центристски, но в то же время он задолго до кончины стал символом консервативных политических жертвователей, твердо намеренных добиться своего. Также он стал самым заметным образчиком того, что недругам Израиля представляется зловещими способами, путем которых евреи якобы покупают влияние в Вашингтоне.

Итак, такие крупные СМИ, как «Нью‑Йорк таймс», сочли смерть Адельсона прежде всего политическим событием, принявшись строить предположения, возьмут ли на себя наследники Адельсона или кто‑то еще роль, которую он играл в финансировании особого типа преданных Израилю республиканцев.

Но среди рассуждений о политике затерялось кое‑что поважнее. Адельсон, в отличие от практически всех своих современников, был готов пробиваться в коридоры власти и громогласно выражать свои убеждения тогда, когда другие пошли бы на попятный. Очевидно, он считал, что его положение — завоеванное благодаря удачливости в бизнесе — дает ему возможность что‑то предпринимать, вместо того чтобы стараться подлаживаться под среду и поддакивать другим. Такими действиями он, возможно, заслужил критику, но в то же самое время совершил для еврейского народа — неважно, признателен ли ему народ за это, — не меньше или даже больше, чем любой другой великий филантроп в истории его народа.

Адельсон родился в 1933 году в Бостоне, его отец, таксист, был иммигрантом из Литвы, а мать иммигрировала из Англии. Семья жила в двухкомнатной квартире, дети спали на полу. Позднее он вспоминал, как в Дорчестере, по дороге в школу, дрался с детьми из ирландских католических семей: в те времена антисемитизм еще был огромной частью американской жизни. Но юный Шелдон считал, что его первоочередная задача — работать, чтобы пробиться в жизни. Вместо того чтобы просто подрабатывать после школы, он в двенадцать лет вступил на путь предпринимателя, купив лицензию на торговлю газетами. В шестнадцать лет занял денег у дяди, чтобы основать собственное дело — занялся торговыми автоматами по продаже конфет.

После недолгой учебы в нью‑йоркском Городском колледже и службы в американской армии он начал серьезную карьеру серийного предпринимателя. Зарабатывал на пропитание, торгуя наборами туалетных принадлежностей и жидкостью‑незамерзайкой для стеклоомывателей, был менеджером по рекламе в журналах. В конце концов переключился на более прибыльные занятия — такие, как продажа квартир в кондоминиумах, работа ипотечного брокера и организация экскурсионных туров. К сорока годам стал миллионером; впрочем, к этому времени он успел дважды сколотить состояние и оба раза его потерять.

Финансовый прорыв наступил в 1979 году, когда он и еще четыре партнера организовали в Лас‑Вегасе отраслевую выставку компьютерной индустрии «COMDEX». Момент был самый подходящий — компьютеры становились господствующим направлением американского бизнеса, и прибыль от выставки, сделавшейся самой популярной в высокотехнологическом секторе, потекла рекой. Когда же в 1990‑х Адельсон продал контрольный пакет, это принесло ему полмиллиарда долларов чистыми.

Но еще задолго до этой сделки он переключился на революционные новации в игорном бизнесе. В 1989 году он приобрел отель‑казино «Сэндс» — местечко, которое получило наибольшую известность как излюбленное заведение Фрэнка Синатры и «Крысиной стаи» «Крысиная стая» — группа деятелей американского шоу‑бизнеса 1950–1960‑х годов, сложившаяся вокруг Хамфри Богарта и его супруги Лорен Бэколл. Так они называли себя сами. — Здесь и далее примеч. перев.
. Воспользовавшись своим накопленным опытом в продвижении отраслевых выставок, он возвел рядом конгресс‑центр, и эта идея преобразила «Сэндс» из всего лишь легендарного игорного притона в процветающий крупный бизнес.

На этих новациях Адельсон не остановился: он и его вторая жена, вдохновившись своим свадебным путешествием в Венецию, придумали новую концепцию — сочетание азартных игр с более традиционным, ориентированным на семьи туризмом; в данном случае они решили создать «диснейлендовский» вариант этого итальянского города. Адельсон потратил 1,5 млрд долларов на строительство «Венишен» Имеется в виду отель‑казино The Venetian Las Vegas, построенный Адельсоном на месте вышеупомянутого отеля «Сэндс». , открывшегося в 1999 году. Идея не только окупилась, но и поощрила Адельсона отправиться в зарубежные страны и после непростых переговоров возвести похожие, но гораздо более грандиозные варианты на тему этой концепции в Макао, Китай, а затем в Сингапуре.

Казино сделали Адельсона мультимиллиардером. Точный размер его гигантского состояния то рос, то снижался в соответствии с тем, как экономический бум сменялся спадом и наоборот. Но, по оценке журнала «Форбс», на момент кончины Адельсон был одним из крупнейших богачей своей страны — его состояние равнялось 29,8 млрд долларов.

На протяжении последних трех десятилетий он имел конфликты с профсоюзами из‑за строительства своих казино, а позднее с теми, кто расследовал, каким способом он получил право на строительство в Китае, печально известном своей коррупцией. Но попытки свалить Адельсона, отыскав в его бизнес‑тактике пищу для скандалов, провалились. Еще важнее, что к первому десятилетию XXI века он уже переключился на начинания, которые всецело занимали его в последние годы и придали живость столь многим сообщениям прессы о нем, — на поддержку Израиля и тех политиков, которые, как надеялся и рассчитывал Адельсон, примут сторону еврейского государства.

Адельсон не только олицетворял дух предпринимательства, вдохновивший много других «историй успеха» в еврейском бизнесе, — у него был образ мысли послевоенного американского еврея, в чьей этнической и религиозной идентичности ужасы Холокоста и поддержка Израиля стоят в центре. Собственно, он обожал вспоминать, как, впервые отправляясь в Израиль, надел ботинки покойного отца — и тем самым осуществил несбывшуюся мечту этого бедняка однажды ступить на Святую землю.

Но именно женитьба Адельсона в 1991 году на израильском враче, специалисте по лечению от зависимостей Мириам Фарбштайн побудила его сосредоточиться на сионистском активизме и политике. С того момента еврейское государство стало для него объектом всепоглощающего интереса, который он не просто осыпал деньгами — нет, он тратил деньги таким образом, что это существенно изменило курс и израильской, и американской политики.

Список израильских и еврейских институтов и начинаний, в которые он вносил свою лепту, нескончаем. Его щедрость, выразившаяся в пожертвовании примерно (по некоторым оценкам) 140 млн долларов, позволила проекту «Таглит» расшириться настолько, что эти поездки стали для молодых евреев чуть ли не всеобщим «обрядом перехода». Он также стал основным спонсором Всемирного центра памяти о Холокосте «Яд ва‑Шем», финансировал больницы и школы по всей стране.

Но Адельсон не удовлетворялся всего лишь пожертвованиями. Этот сторонник израильских партий правого толка и противник американского давления на еврейское государство — давления, призванного добиться уступок, которые граждане этой страны считали угрозой для своей безопасности, — стал одним из ведущих спонсоров кандидатов‑республиканцев, когда Республиканская партия окончательно превратилась в непреклонно произраильскую коалицию.

Если вклады Адельсона в благотворительные кампании отличались эпическим размахом — он жертвовал различным институтам сотни миллионов, — то не менее грандиозным было и его участие в политической жизни. Его пожертвования произраильским кандидатам и консервативным республиканцам были одновременно щедрыми и стратегическими. В итоге с течением времени он отверг подход Американо‑израильского комитета по общественным связям, который много лет очень щедро спонсировал. Эта произраильская лоббистская организация неуклонно придерживается двухпартийного подхода, поскольку ее цель — обеспечивать поддержку еврейского государства широким спектром американских должностных лиц. Но это означало, что приходилось поддерживать либеральное крыло демократов, а те предали бы интересы произраильского сообщества в таких областях, как их одобрение опасной ядерной сделки с Ираном. Адельсон был приверженцем более прямого подхода в политике. Он поддерживал тех, кого считал верными друзьями дорогих ему начинаний, и порывал с теми, кто таковыми друзьями не был. Со временем это побудило его отринуть модель Американо‑израильского комитета по общественным связям и поддержать Израильско‑американский совет, в большей мере ориентированный на консерваторов.

Он оказывал щедрое содействие республиканцам, которые, по его мнению, в достаточной степени поддерживали Израиль. Но он не стеснялся пользоваться обретенным доступом в их круги, чтобы выражать свой взгляд на американо‑израильские отношения в форме, удивлявшей некоторых политиков.

Он пожертвовал 500 млн долларов на организацию второй инаугурации президента Джорджа У. Буша. Но затем, в 2008 году, на встрече в Белом доме он напрямик противостоял Бушу, когда счел, что Госсекретарь Кондолиза Райс необоснованно давила на Израиль, требуя территориальных уступок. Ответ Буша был не менее показательным: он сказал Адельсону, что не может занять более произраильскую позицию, чем тогдашний премьер‑министр Израиля Эхуд Ольмерт, жаждавший договориться с палестинцами до ухода со своего поста.

Но, хотя законы о финансировании избирательных кампаний воспрещали Адельсону оказывать такое же влияние на израильскую политику, он все же смог помочь своему другу Биньямину Нетаньяху, а тот в следующем году вернулся в кресло премьер‑министра. Факт финансирования «Исраэль а‑йом» Адельсоном вызывал широкое раздражение в израильских СМИ не только потому, что оно мешало левым держать в тисках всю прессу, но и ввиду готовности Адельсона покрывать колоссальные убытки, что позволяло по‑прежнему широко распространять эту газету правого толка. Хотя в конце концов он порвал с Нетаньяху из‑за того, что премьер‑министр был готов взамен на услуги других издателей пожертвовать отношениями с Адельсоном, готовность Адельсона продолжать финансирование «Исраэль а‑йом» оставалась мощным оружием, позволившим правоцентристскому большинству израильского электората взять верх над оппозицией — а той помогала вся остальная пресса.

Из‑за того что Адельсон был готов давать эпохальные суммы предпочтительным для него кандидатам, его атаковали такие газеты, как «Таймс» Здесь Тобин, скорее всего, имеет в виду газету «Нью‑Йорк таймс». Американцы часто называют ее просто «Таймс». , обвинявшая его в попытке купить президентский пост посредством того, что он пожертвовал до 100 млн долларов на обреченную на поражение кампанию Ньюта Гингрича на республиканских праймериз в 2012 году. Но, хотя деньги Адельсона могли срабатывать эффективно, неудача Гингрича доказала, что на самом деле купить президентский пост не в силах никто, даже если это миллиардер с толстенным бумажником.

Однако именно готовность Адельсона занять опустевшее место и поддержать кампанию Дональда Трампа в 2016 году, когда большинство крупных спонсоров‑республиканцев после его выдвижения кандидатом от Республиканской партии вообще не желали иметь дело с Трампом, оказалась особенно судьбоносной. Адельсон много лет тратил на различных кандидатов сотни миллионов, но ни одно пожертвование не было таким существенным, как его поддержка Трампа. То, что во время президентской кампании 2016 года Адельсон занял опустевшее место, вряд ли стало переломным фактором, предрешившим победу Трампа, — она объяснялась скорее неудачами Хиллари Клинтон и популистским шармом этого миллиардера. Но благодаря своей поддержке Адельсон получил доступ к президенту и воспользовался этим доступом в тех же целях, что и всегда, — чтобы напрямик ратовать за произраильскую политику.

То, что симпатии Трампа склонились в сторону Израиля, произошло по целому ряду причин — тут сработали и настроения многих евреев из его ближайшего окружения, и поддержка со стороны евангелических христиан, и неприязнь самого 45‑го президента США к внешнеполитическому истеблишменту. Но не следует недооценивать значение того, как Адельсон целеустремленно ратовал за перенос посольства США из Тель‑Авива в Иерусалим, как и за другие шаги, которые пошли во благо Израилю. Хотя эти шаги — не его единоличная заслуга, они в немалой степени стали наградой за готовность Адельсона пользоваться своим влиянием ради шага, который он — а также большинство израильтян и произраильских американских евреев — считали правильным. За год до смерти Адельсон приобрел здание в Герцлии, служившее резиденцией посла, за 67 млн долларов — рекордная для Израиля сумма при купле‑продаже частного жилого дома, чтобы последующим американским президентам было еще труднее «отыграть назад» шаг Трампа. Адельсон не жалел никаких денег на то, что в его понимании наилучшим образом отвечало интересам еврейского народа.

За расходы на республиканцев и проекты в поселениях — такие как финансирование медицинской школы Ариэльского университета, находящейся в поселении на Западном берегу Иордана, — он удостоился особенно суровых нападок из уст евреев левого толка и ученых мужей либеральных убеждений. В эпоху, когда большинство крупных еврейских жертвователей переняли образ мысли большинства неортодоксальных евреев и делали упор на модных либеральных начинаниях, а не на традиционных сионистских, Адельсон был исключением из правил, сыгравшим решающую роль. Если, когда он скончался, антисионисты и левые принялись его поносить, то это главным образом изобличает их раздражение тем, что он олицетворял старый, почти вышедший из моды образец солидарности с Израилем и интересами израильской безопасности.

Вот почему наследие Адельсона нельзя измерять только количеством долларов, вложенных им в еврейские начинания, или количеством произраильских кандидатов, которым он помог победить на выборах. Во времена, когда еврейским институтам в США угрожало исчезновение ввиду демографических изменений, он занял опустевшее место, взявшись финансировать такие программы, как «Таглит», чтобы помочь сохранить жизнь в сокращавшейся общине. В политике его преданность идее, что нужно позволить Израилю самому решать свою судьбу, а не жить по указке Соединенных Штатов, оправдала себя — были приняты меры, благодаря которым эта идея взяла верх.

В конечном счете, как и те состоятельные евреи, которые в прошлом ходатайствовали за свои общины в годину опасности, Адельсон твердо верил в свои убеждения. В XXI веке это сделало его непопулярным у тех, кто презирает поддерживаемых им консерваторов, роль денег в политике, использование пожертвований ради продвижения интересов Израиля и даже влияние американской филантропии на израильское общество. Но Шелдон Адельсон в большей мере, чем любой другой представитель его поколения, преданно исполнял обязанности, которые, согласно иудаизму, прилагаются к использованию богатства и требованию проявлять солидарность с другими евреями. Хоть ему недоставало того стиля и изящества, которыми отличались многие высокопоставленные особы, выдающиеся мыслители и лидеры прошедших времен, Шелдон Адельсон заслужил почетное место в анналах еврейской истории.

Оригинальная публикация: Sheldon Adelson, Baruch Dayan Emet