Аргентинские журналисты, писавшие на идише
Материал любезно предоставлен Tablet
La caja de letras: Hallazgo y recuperación de “Apuntes para la historia del periodismo judío en la Argentina”, de Pinie Katz
Ящик с письмами: обнаруженные и восстановленные «Заметки для истории еврейской журналистики в Аргентине» Пини Каца
Kindle, 2021. 324 p.
В феврале 1898 года в Буэнос‑Айрес прибыли морским путем 4824 мигранта, из них 2919 итальянцев, 1284 испанца, 166 французов, 137 турок, 84 русских, 47 австрийцев, 46 немцев, 42 британца, 35 португальцев, 23 швейцарца, 15 бельгийцев, 13 марокканцев, пятеро американцев, четверо датчан, три шведа и один голландец. В Буэнос‑Айресе каждый второй встречный на улице родился в другой стране, отделенной от Аргентины по меньшей мере одним океаном.
Многие из этих землячеств выпускали газеты для своих; еврейская община тоже выпускала. Об аргентинских первопоселенцах, говорящих на идише, мы хорошо знаем благодаря Пине Кацу, журналисту, который годы спустя, в 1929‑м, издал в Буэнос‑Айресе книгу под называнием «Цу дер гешихте фун дер идишер журналистик ин Аргентине» (с параллельным названием на испанском: Apuntes para la historia del periodismo judío en la Argentina), где рассказал о еврейской прессе в Аргентине в период с 1898 по 1914 год. В тот — последний — год Давид Гольдман отмечал в своей книге «Ди идн ин Аргентине» («Евреи в Аргентине»), что «на аргентинском литературном кладбище масса трупов», имея в виду большое количество газет, приказавших долго жить. Голдман подсчитал, что до 1914 года было основано примерно 40 газет, а в 1951 году журнал «Дер шпигл» назвал тот ранний период «героической эпохой еврейской журналистики» в Аргентине.
Пиня Кац рассказал в своей книге об этих неугомонных Дон Кихотах и их газетах, об их статьях, интригах, спорах, в которые им удавалось вовлечь всю общину, об их связях с аргентинским высшим обществом. Однако с годами и фигура самого Каца, и созданные им образы первопроходцев потускнели от времени или же, как в большинстве случаев, оказались полностью забыты. Что неудивительно, ведь они писали и публиковали свои статьи на идише — языке, который обособлял их, отделяя от всех остальных, всех тех, кто этого языка не знал. Правда, теперь у нас есть испанский перевод книги Каца, изданный под названием La caja de letras: Hallazgo y recuperación de “Apuntes para la historia del periodismo judío en la Argentina”, de Pinie Katz («Ящик с письмами: обнаруженные и восстановленные “Заметки для истории еврейской журналистики в Аргентине” Пини Каца»).
И вот восемь портретов ключевых фигур, воссозданных на основе рассказов Каца.
Михл Хакоэн Синай
Он основал первую в Аргентине газету на идише «Дер видеркол» («Эхо»), когда ему было двадцать лет. Издание газеты было рискованным предприятием, вышло всего три номера, но таким образом он заявил о себе как журналист. С тех пор Хакоэн Синай известен как «дер пионер фун дер идишер журналистик ин Аргентине» («пионер идишской журналистики в Аргентине»). Поскольку в то время, когда он задумал издавать газету, в Буэнос‑Айресе идишских наборных шрифтов было не достать, Хакоэн Синай делал отпечатки литографским способом, создавая для каждой страницы отдельную гравюру. Поэтому «Дер видеркол» можно назвать своего рода произведением искусства, непростым в производстве и требующим значительных затрат ручного труда. Первый номер вышел 8 марта 1898 года и имел бешеный успех.
Михл вырос в Мойсес‑Виле, еврейской земледельческой колонии, основанной выходцами из России в отдаленной аргентинской провинции, и когда однажды колонисты взбунтовались против администрации, его отец, уважаемый раввин, возглавил мятеж, впрочем, не увенчавшийся успехом. Вдохновленный отцовским примером, он начал издавать газету «Дер видеркол», и в первом же номере на всех четырех полосах обличались случаи несправедливости в Мойсес‑Виле. Он успел выпустить еще два номера, и на этом издание прекратилось. «Я больше не мог продолжать работу над “Дер видеркол”, потому что два месяца проболел», — писал Михл позднее. Чем он был болен, он не уточнил.
В последующие годы Михл работал учителем, журналистом, литератором. Как журналист, он организовал еще несколько публикаций и писал статьи для порядка 50 периодических изданий в Аргентине, США и России. В области художественной литературы он не сильно преуспел, хотя в последние 20 лет жизни он писал воспоминания о первых еврейских общинах в Аргентине.
Залман Рейзен, известный знаток идишской культуры Восточной Европы, специально приезжал в Аргентину, чтобы встретиться с Михлом. В 1932 году он писал ему в частном письме: «Пусть вы еще молоды, у вас такая насыщенная жизнь, так много важного происходит вокруг вас — зачинателей общины и еврейской культуры в Аргентине, что кому как не вам учить нынешнее поколение: оно ведь так мало об этом знает!»
В последние 14 лет жизни Михл исполнял обязанности хранителя архива (YIVO — Научно‑исследовательского института идиша) в Буэнос‑Айресе. Он умер 8 августа 1958 года.
Мордехай‑Рубен Хакоэн Синай
Мордехай Хакоэн, отец Михла, был раввином и сыном раввина, родился в Заблудове под Белостоком в 1850 году. Трехлетним ребенком он осиротел, воспитывался сначала в семье бедного ультраортодоксального дяди, затем его взял на воспитание другой дядя, который и привез его в белорусский город Гродно. Способный ученик, Мордехай готовился стать раввином и сотрудничал с рядом газет. Он также писал для изданий «А‑Мелиц» и «А‑Цефира», освещавших жизнь сельскохозяйственных колоний в разных частях американского континента.
На волне еврейского просвещения Мордехай возглавил в Гродно новое сионистское течение «Хибат Цион». «Ради идеи он не жалел ни времени, ни денег, и был верен своему идеалу до конца дней, — писал его сын. — В 1894 году он уехал из России в Аргентину. Что заставило его эмигрировать? Проблемы в России и желание увидеть, как его дети трудятся на земле ради полноценной жизни». Мордехай был главой и наставником общины — в нее входили 42 семьи, уехавшие из Гродно и поселившиеся в Мойсес‑Виле. Организационно и финансово переезд поддержало Еврейское колонизационное общество (ЕКО) барона М. де Хирша, собиравшегося переселить миллионы российских евреев в сельские районы Южной Америки.
Однако вскоре после переезда в Аргентину, в 1897 году, Мордехай возглавил восстание колонистов: они возмущались притеснениями со стороны администрации и жаловались на то, что не в состоянии погасить земельные недоимки из‑за мора и неурожая. Мордехай и еще два делегата направились за океан, в Парижский центр ЕКО, чтобы непосредственно подать жалобу руководству… но безрезультатно. Местная аргентинская полиция подавила восстание, и Мордехай с семьей перебрался в Буэнос‑Айрес, где его сын задокументировал эти события в «Дер видеркол».
Несмотря на неудачу, Мордехай не терял присутствия духа: в дальнейшем он защищал ЕКО, был одним из первых местных сионистских активистов и писал статьи для газеты своего сына.
Авраам Вермонт
Вермонт был учредителем «Ди фолкс штиме» («Голос народа»), второго периодического издания на идише в Буэнос‑Айресе. Первый номер журнала вышел 11 августа 1898 года, в тот же год, что и газета Хакоэна Синая. Журнал выходил вплоть до 1914 года и охватывал широкий круг тем, от мировых и местных политических новостей до жизни общины и криминальной хроники.
Пиня Кац называл Вермонта «стихийным журналистом», «журналистом хаоса». По словам Каца, в свое время это была одна из самых противоречивых фигур, чье влияние на становление еврейской журналистики в Аргентине огромно. Шмуэль Роллански из буэнос‑айресского отделения YIVO согласен с такой оценкой: «Он первый издал таблоид в Аргентине».
О Вермонте известно не так много. Он родился в 1868 году на территории, которая ныне относится к Румынии, его отец был резником. По слухам, он учился в приюте для детей из неблагополучных семей, основанном православными священниками, отошел от иудаизма, пока жил в разных городах на Балканах, а затем в Лондоне, и лишь после переезда в Буэнос‑Айрес вернулся к религии предков. Он был крайне неприхотлив, пара чашек кофе в день — и ему достаточно (так утверждает Кац), жил в маленькой темной комнате, где стелил газеты вместо одеял.
Михл Хакоэн Синай в статье «Абрахам Вермонт. Мемуары об очень интересном человеке», опубликованной в «Дер шпигл», вспоминает, что внешность у него была приметная: щуплый, бледный, мутные больные глаза, впалые щеки, острый нос, пухлые губы. «Перефразируя Вольтера, — писал Хакоэн Синай, — если бы Вермонта не существовало, его следовало бы выдумать».
Хотя Вермонт все свои силы отдавал журналу, его едва ли можно назвать образцом журналиста. Он постоянно участвовал в каких‑то склоках, интригах, сплетничал. «Вермонту ничего не стоило в одном выпуске похвалить кого‑то, а в следующем обругать на чем свет стоит», — пишет Кац. Его, как и других евреев в те времена, подозревали в сводничестве, хотя Кац этим слухам не склонен доверять.
Вермонт умер в 1916 году, оставив после себя неоднозначное, но яркое наследие.
Залман Левин
Левин прожил в Буэнос‑Айресе всего два года, а затем переехал в Бразилию, где стал врачом. Но в те два года он конкурировал с Авраамом Вермонтом, выпуская газету под названием «Дер паук» («Барабан»), первый номер которой вышел в 1899 году. Залман Левин был ее редактором, а Михл Хакоэн Синай иногда писал для нее материалы. «Дер паук» — сатирическое издание, но Левин по большей части высмеивал «Ди фолкс штиме». Левин и впрямь публиковал памфлеты вроде «Вермонт и тмеим», где под словом, означающем нечиcтоту, подразумевалось сводничество, или «Загробный суд над Вермонтом». Благодаря этим памфлетам, пишет Хакоэн Синай, «Вермонта — а он в глазах многих в то время был героем — перестали считать героем».
В 1901‑м, через год после выхода последнего номера «Дер паук», Левин нашел новый способ уязвить Вермонта: он срежиссировал пьесу под названием «Вермонт ойф дер катре» — «Вермонт на катре» («катре» по‑испански «топчан»). Пьесу показывали в гостиной, Левин играл Вермонта. «Так впервые в Буэнос‑Айресе появился идишский театр», — пишет Кац, немалое достижение, ведь идишский театр со временем снискал в этом городе огромную популярность. Михл Хакоэн Синай вспоминает о спектакле: «Левин так ловко подражал Вермонту в одежде и манерах — зрителям трудно было поверить, что перед ними не Вермонт собственной персоной».
Якоб Иоселевич
«Каждая его статья была для нас счастьем, глотком свежего воздуха после дайчмериш и балканской велеречивости Вермонта», — пишет Пиня Кац. В эпоху становления современной журналистики Иоселевич был богачом, но в молодости, в 1880‑х, он был слесарем, входил в круг социалистической интеллигенции в Варшаве и Одессе, где познакомился с Менделе Мойхер‑Сфоримом и Шолом‑Алейхемом. В Буэнос‑Айресе он занимался изготовлением изделий из никеля, скопив изрядное состояние. «Тогда он отошел от социализма и со всем пылом принялся агитировать за Сион», — пишет Кац.
С 1898 года он издавал газету «Дер идишер фонограф», пропагандируя сионизм на своем блестящем идише, причем газету редактировал сам, чтобы никто не испортил его колонку. Кац пишет: «Иоселевич был очень щепетильный, скромный, тихий и внимательный человек, он очень дорожил своим добрым именем», — всех этих качеств явно не хватало другим журналистам и издателям того времени.
Вдобавок он стал местным сионистским лидером. «С возрастом, — пишет Кац, — по мере того как усиливались его сионистские настроения, седобородый Иоселевич стал куда ближе к новым молодым иммигрантам, создавшим сионистскую организацию левого толка “Тиферет Цион”». В августе 1908 года он учредил газету «Ди идише хофенунг», или «Надежда на Израиль» — так она официально называлась по‑испански.
В пятом, октябрьском, номере Иоселевич начал публиковать с продолжением «Золотопряды» Шолом‑Алейхема, написанные специально для этой газеты. «Рукопись пришла с забавной запиской от Алейхема, — вспоминает Кац. — Записку показали всем в редакции. Даже я, а я фактически не был штатным сотрудником, имел возможность прочесть ее, подержать ее в руках. Помнится, она была на очень тонкой бумаге, вроде сигаретной».
Фабиан Ш. Халеви
Халеви проживал в земледельческой колонии Энтре‑Риос и был школьным учителем при Еврейском колонизационном обществе, когда Соли Борок — самый богатый еврей в Буэнос‑Айресе — предложил ему стать редактором и издателем газеты «Дер идишер фонограф». «Фонограф» вышел из печати в один день с «Ди фолкс штиме» — 11 августа 1898 года, разделив с журналом звание второго по старшинству периодического издания на идише в Аргентине.
Фабиан Ш. Халеви (Ш. — сокращение от Шрайбер, то есть писатель) родился в Плоцке, прилежно изучал Тору. Человек образованный, он был знаком с теориями Александра фон Гумбольдта и статьями Зелика Слонимского . Он писал для изданий «Албанон», «А‑Магид» и «А‑Цефира», владел русским, немецким, французским и испанским, но идиш знал всего лишь более или менее. Шломо Лейбешуц, другой интеллектуал, объяснил, что это не проблема: «Просто пишите по‑немецки еврейскими буквами, и вот вам и жаргон». И это и впрямь срабатывало.
«Дер идишер фонограф» никогда не гонялся за сенсацией, ровно наоборот. Шмуэль Роллански в «Дос идише гедрукте форт ун театер ин Аргентине» отмечает, что «редактор “Дер идишер фонограф”, был человек миролюбивый. Стихотворение в книге или немецкий автор трогали его больше, чем повседневная жизнь, и это было видно по его газете. Он был не из тех, кто распространяется насчет тмеим (нечистых) или жаждет войны с бюрократами из ЕKO. Какое дело набожному иудею до всего этого?»
У такого человека не бывает ни врагов, ни приключений, и в последние годы жизни Халеви переводил на идиш лирическую драму Жана Расина «Эсфирь» и сочинял роман «Дер фариоренер» («Последний»). Халеви умер в Буэнос‑Айресе в 1932 году.
Якоб‑Шимон Ляховицкий
«Он был самым плодовитым издателем периодики на идише и первопроходцем еврейской прессы на испанском языке», — писал о Ляховицком историк Болеслао Левин. А Шмуэль Роллански сказал так: «Ляховицкий был первым, в чьей работе чувствуется сила и индивидуальность. Его произведения были до того уникальными, что никого не оставляли равнодушным».
Он родился в 1874 году в Пружанах, недалеко от Гродно, и в 1891 году эмигрировал в Аргентину. «С семнадцати лет перо было моим товарищем по работе, — писал он в 1919 году. — Мои статьи находили читателей на иврите, польском, русском, немецком и испанском». В Аргентине он начал с «Дер видеркол» Михла Хакоэна Синая, а затем сам основывал еженедельники и газеты. «Я использовал все буквы еврейского алфавита и все — латинского, писал под шестью псевдонимами. Работал я в аргентинской периодике на испанском, редактировал первые двуязычные испано‑идишские газеты». В 1898–1905 годах он сотрудничал с газетой Теодора Герцля «Ди вельт», посылал туда репортажи о жизни аргентинских евреев. Он также помогал создавать благотворительные организации, библиотеки и школы. Пиня Кац в своей книге «Цу дер гешихте фун дер идишер журналистик ин Аргентине» не без иронии отмечает, что Ляховицкий был человек столь широкой души, что считал себя одновременно анархистом, социалистом, сионистом и другом аргентинской политический элиты.
Первая ежедневная газета на идише, которой руководил Ляховицкий, называлась «Дер тог» и выходила с 1 января 1914 года. Среди ее сотрудников был и Пиня Кац, он вспоминает, что вскоре после этого разразился скандал, когда были украдены деньги, предназначавшиеся для голодающих колонистов. «Все деньги, поступавшие в газету от читателей или от рекламы, пропадали, как только попадали в руки Ляховицкого». В ноябре того же года Ляховицкий ушел из «Дер тог» и основал «Ди идише цайтунг» — крупную газету на идише, которая просуществовала несколько десятилетий.
Пиня Кац
Автор впечатляющей, живой и откровенной книги об истории еврейской печати в Аргентине, «Цу дер гешихте фун дер идишер журналистик ин Аргентине» (Apuntes para la historia del periodismo judío en la Argentina), опубликованной на идише в Буэнос‑Айресе в 1929 году, Кац был журналистом, писателем, профсоюзным деятелем, создателем культурных организаций, а также переводчиком (из множества своих переводов на идиш он отмечает «Дон Кихота» Сервантеса и «Факундо» Сармьенто ). По словам Шмуэля Роллански, он был «ребе от литературы» и «последним из первых в еврейской прессе в Аргентине».
Пиня Кац родился в 1881 году в селе Гросуловка (современное название Великая Михайловка) под Одессой. В 1906 году, после поражения революции 1905 года в России, переехал в Аргентину. В Южной Америке, прежде чем стать журналистом, зарабатывал живописью и занимался просветительской деятельностью среди евреев. Залман Соркин, лидер сионистской организации рабочих «Поалей Цион» , привлек Каца к участию в ее деятельности, и он начал писать для ряда изданий. В 1914 году он стал сотрудничать с крупной газетой «Ди идише цайтунг», но после забастовки ушел из нее вместе с группой других журналистов, и в 1918 году они основали «Ди прессе» — просоветскую газету левого толка, которой он руководил вплоть до 1952 года. «Ди прессе» оставалась главным конкурентом «Ди идише цайтунг» почти полстолетия. Каца‑журналиста отличали, как явствует из некролога, помещенного в El Mundo Israelita , «изящество слога, сдержанность стиля и острота комментариев».
Кац всегда занимал активную общественную позицию, и в апреле 1941 года он основал аргентинское отделение «Идишер култур‑фарбанд» («Союз еврейской культуры», объединение еврейских культурных учреждений). За четыре года до этого он побывал в Париже на Первом всемирном съезде этого объединения — оно было создано по инициативе еврейской интеллигенции из числа французских коммунистов для отпора фашизму и антисемитизму и ради сохранения еврейской культуры. Кац представлял там 23 аргентинские и пять уругвайских организаций. Будучи коммунистом, однако, он пережил период, когда неприязнь Советского Союза к евреям было трудно не заметить или подыскать ей оправдание.
Кац скончался 7 августа 1959 года, но за несколько лет до этого ему довелось подготовить к изданию собрание своих сочинений в девяти томах — привилегия, которой удостаивается не всякий автор.
Оригинальная публикация: The Yiddish Journalists of Argentina
Последние еврейские гаучо Аргентины
Сионизм с латиноамериканским акцентом
