Мы все — как плохо сросшиеся кости, объясняет она. «Ты не можешь силой заставить человека понять. Это все делается потихоньку. Люди, которые живут рядом с евреями в черных шляпах и видят, как те играют со своими детьми, никогда не подойдут на улице и не скажут: “Шалом, ублюдок”. Это все воспитание. И лишь что‑то из этого может сделать искусство.

Некоторые страшные сцены в этом 70‑минутном фильме оказались пророческими: например, евреи Утопии отправлялись в изгнание в битком набитых вагонах больше чем за десять лет до того, как нацисты в таких же вагонах станут отправлять европейских евреев в лагеря смерти. Согласно неожиданно оптимистичной развязке этой картины, оставшиеся граждане Утопии осознают, насколько важны были евреи для экономики и культуры их города, требуют их возвращения и добиваются успеха.

«Эти четыре буквы [лзкр] — четыре отдельных пространства, потому что каждая буква — это двойная стена, можно зайти в букву и выйти из нее. Это как четыре изолированные комнаты, четыре укромных места, где можно посидеть и подумать — в каждом есть скамейка для этого. Тут также есть деревья, отражение света над вами и отражение сегодняшнего города вокруг вас, неба, птиц»

Пока либерализм был незыблем в самой Америке, а отрицание либерализма происходило лишь на израильской сцене, этот диссонанс можно было смягчить и минимизировать. Но сейчас, когда он проявляется в открытую на быстро меняющемся американском политическом ландшафте, эти двойные стандарты все труднее отстаивать.

На протяжении многих лет разные люди заявляли, что знают о местонахождении Гриншпана: будто бы он поменял имя и завел семью, держит заправку в окрестностях Парижа или работает во внешней торговле. Но никогда не было доказательств.

Для узников музыка служила утешением и прибежищем, она придавала смысл их жизни и даже была формой сопротивления. Людям разрешали брать с собой в лагерь лишь ограниченное количество личных вещей, и многие увозили с собой музыкальные инструменты. Некоторым удалось даже протащить в лагерь пианино.

Данная экспедиция будет первым крупномасштабным археологическим исследованием этого региона со времен операции «Свиток» 1993 года — попытки найти оставшиеся свитки Мертвого моря, спрятанные в пещерах Западного берега, перед передачей Израилем частичного контроля над территорией Палестинской автономии. Операция «Свиток» не увенчалась успехом.

Алперовиц признает, что он не будет традиционным раввином, вещающим с кафедры, и собирается проводить много времени в пути. «Я буду навещать людей у них дома, разъезжая по всему штату, когда только смогу, — говорит он. — Я еду в Южную Дакоту с идеей, что каждый еврей уникален и ценен для нас, буквально как родной брат или сестра, и мы предвкушаем, как будем вместе соблюдать наши традиции».

«Бойкот создает для нас проблемы с экспортом, но мы видим тут возможность расширить свой внутренний рынок, — сказал Лави в интервью в ресторане при винодельне на горе Гризим, откуда открывается вид на палестинский город Шхем. — Мы говорим израильтянам: “Может быть, вы не хотите к нам сюда выбираться, но мы готовы сами приехать к вам и показать, что мы можем предложить”».

Всеобщее замешательство касательно Трампа усиливает напряжение в отношениях внутри еврейского сообщества. Какие‑то конфликты происходят и в обычной политической обстановке, а сейчас, когда вся страна раскололась на два лагеря, они еще более обострились. В других случаях выявились разногласия между организациями, занимающимися защитой интересов Израиля, и организациями, борющимися с антисемитизмом.

Заставляя евреев декларировать собственность, иногда в обмен на документы для переезда, нацисты получали полный список принадлежавших им ценностей. Это происходило в солнечный день, птички пели, евреи ждали в очереди, симпатичная блондинка печатала на машинке сведения. Никакого насилия, никаких автоматов. Обычные налоговые бумажки, ничего такого…

«Они хотят сказать, что здесь больше нет евреев», — сказал один еврей, нервно поглядывая по сторонам во время интервью в чайном домике. «Пожалуйста, не делайте из нас политических оппозиционеров, — сказал этот еврей. — Мы всего лишь хотим признания как евреи».