Все понимали, что надвигается беда. И она действительно разразилась закрытием театра Михоэлса, разгромом Еврейского антифашистского комитета и гибелью его членов несколько лет спустя, наступлением на еврейскую культуру по всем фронтам, ростом антисемитизма и глухой вражды, отзывавшейся еще десятилетия, и, наконец, апофеозом мракобесия — «делом врачей» 1953 года.

75 лет назад, 4 июля 1946 года, в Кельце и его окрестностях было убито и ранено более ста евреев. В погроме участвовали гражданские лица, милиционеры, солдаты. И офицеры. Келецкая трагедия никого не побудила честно разобраться в проблемах многовекового сосуществования польского и еврейского народов, не послужила толчком к публичному рассмотрению отношений между поляками и немногими уцелевшими после войны  евреями.

Каждый раз, когда он в сопровождении многочисленной личной гвардии проезжал по Иерусалиму в боевой колеснице, сверкая драгоценностями, украшавшими его пышное одеяние, толпы народа восторженно приветствовали своего кумира. Как отмечает Иосиф Флавий: «...Он привлекал к себе всеобщую симпатию и заявлял, что, если бы ему была предоставлена власть, он стоял бы на почве законности и на страже интересов (народа)...».

После событий Евромайдана в Украине создатели официальной «политики памяти», с одной стороны, отбросили советское представление о Второй мировой войне, с другой — начали некритично культивировать «националистическую» концепцию истории 1939–1945 годов в Украине.

Главное отличие судеб советских евреев в немецком плену от судеб других военнопленных было в том, что у военнопленных разных национальностей существовал выбор между жизнью и смертью. Они могли выжить, пойдя на сотрудничество с нацистами в лагере, надев форму солдата вермахта, вступив в формируемые нацистами национальные части, например армию Власова, и т. д. У евреев выбора между жизнью и смертью не было.

Проблема антисемитизма для Солженицына, который лично многократно и часто несправедливо обвинялся в этом пороке, – наверное, самая болезненная и потому наиболее трудная для исследования. Во всяком случае, чувствуется, что он подходит к ее рассмотрению с явным предубеждением, считая, что та во многом надуманна, спекулятивно раздута некими заинтересованными силами, превратившись в циничных руках в инструмент дискредитации и шельмования неугодных лиц.

Могущественный Рим получил подтверждение о верности иудейского народа со стороны самого надежного из своих союзников в Греции — маленькой, но гордой Спарты, что, безусловно, явилось положительным моментом для молодого еврейского государства. Что касается удивительного письма спартанского царя Арея первосвященнику Онии, то, вероятно, оно было создано в недрах «канцелярии» иудейского правителя Ионатана Хасмонея.

В госпитале сразу собрали митинг, у них впервые среди раненых появился Герой Союза. Поздравляли, а потом попросили меня выступить перед ранеными бойцами и рассказать, за что получил Звезду. Я вышел перед ранеными и медперсоналом, стою на костылях, и начинаю выступление следующими словами: «Для тех, кто в палате заявлял, что евреи не воюют, хочу сообщить — Я еврей!»..

Толерантная, гуманная политика Антонина Пия в еврейском вопросе особенно ярко проявилась в отношении построенного в начале новой эры палестинского города Тивериада, расположенного на берегу Генисаретского озера и славившегося своими целебными теплыми источниками. Возможно, именно в силу данного обстоятельства многие вернувшиеся после долгих лет изгнания на Землю обетованную еврейские семьи охотно селились в Тивериаде. Толерантная, гуманная политика Антонина Пия в еврейском вопросе особенно ярко проявилась в отношении построенного в начале новой эры палестинского города Тивериада, расположенного на берегу Генисаретского озера и славившегося своими целебными теплыми источниками. Возможно, именно в силу данного обстоятельства многие вернувшиеся после долгих лет изгнания на Землю обетованную еврейские семьи охотно селились в Тивериаде.

Для того чтобы строптивые иудеи могли сохранять иллюзорную видимость автономии, по решению Августа резиденцию прокуратора следовало размещать не в вольнолюбивом Иерусалиме, а в провинциальной Кесарии. Первым римским прокуратором Иудеи считается Колоний. Три следующих наместника Иудеи — Амбивий, Анней Руф и Граций — не оставили сколько-нибудь заметного следа в истории. В отличие от них, имя пятого прокуратора, вошедшее во все учебники истории, сделалось поистине нарицательным, ибо им являлся знаменитый Понтий Пилат.

Полтора века прошло с тех пор, как Вамбери бродил среди персов и турок, курдов и афганцев, туркмен и прочих жителей Азии. Образ жизни, ментальность этих народов мало изменились за полтора века. Что с того, что у шейха теперь в руках мобильный телефон, афганцы вооружены «Калашниковыми», а иранские муллы «покупают» бедных российских атомщиков?

Присутствие в Законе Моисея подробных характеристик цараат неопровержимо свидетельствует о широкой распространенности этой ужасной напасти в еврейской среде после Исхода из Египта. Но каким образом болезнь могла проникнуть в израильский стан, под водительством Моисея кочевавший в Синайской пустыне?