Вкратце описать жизненный путь Соломона Штерна можно так: трудный подросток, доставлявший немало хлопот родителям, проявил вдруг на войне самоотверженность и героизм, стал полным георгиевским кавалером, а после, будучи убежденным социалистом‑революционером, испытал всю горечь большевистских репрессий, проведя вторую половину жизни в лагере, тюрьмах и ссылках и закончив ее в тюремной больнице.

Судьбы участников переписки сложились по‑разному. Виктория Мальт после войны работала редактором отдела детского вещания Радиокомитета, была автором детских книг. Когда Леонид Коган служил в политотделе 1‑й ударной армии, она трудилась медсестрой в госпитале рядом с Белорусским вокзалом. Леонид Коган прошел всю войну, выжил и связал свою дальнейшую жизнь с философией. Он преподавал историю философии в Военной академии им. М. В. Фрунзе, был сотрудником Института философии РАН.

Хорошо ли мы знаем Филипа Рота? Многие считают 27 романов Рота, с виду таких личных, лучшим источником определенного рода информации о Роте — о его наваждениях, о его способах защиты, о том, как он пропускал через себя мир. Но эта башня из художественных текстов — всего лишь частица написанного Ротом. У Рота, как и у многих писателей, были скрытые от публики сочинения — россыпь писем, записные книжки, черновики, о существовании которых известно главным образом работникам архивов.

Сегодня, когда ученые внимательно рассматривают мельчайшие подробности жизни Маймонида, — он родился в 1135 или в 1138 году? какое угощение подавали гостям в его доме? — существует какая‑то неловкость, а может быть, и негласное табу в отношении выяснения имени или имен его отца. Почему так?

В Москве они узнали, что всех, кто контактировал с Абрамом Львовичем, отправили в изолятор. В тот же день в наркомате здравоохранения Минне Давыдовне, жене Абрама Львовича, сообщили о его гибели. Эпидемии удалось избежать. Помимо Берлина и Горелика, умерли еще несколько человек (точное число в разных источниках разнится, но не превышает десяти), включая гостиничного парикмахера.Пропитанные креозотом гробы жертв этой вспышки сожгли в Донском крематории.

Подавляющее большинство еврейской молодежи находится сейчас за пределами любой общественной и идеологической жизни. Кроме коммунизма и Палестины нет ничего — абсолютно. Сейчас не проводится общественная и культурная работа, которая могла бы обеспечить доходом беспартийную интеллигенцию, а влиятельный и господствующий коммунизм не привлекает сердца. Поэтому сила Земли Израиля в качестве источника идеализма, заинтересованности и духовной пищи — не чудо, несмотря на уничтожение сионизма в России.

Или вот как еще бывает. Живет себе человек по имени Мордко, не тужит. И тут бац, его старшая дочь замуж выходит. Тоже за Мордко. И что тогда делает любящий папа? Меняет себе имя. Скажем, на Боруха. А что мы имеем в итоге? Мы имеем детей, записанных в синагоге Мордковичами, а в переписи уже Боруховичами. Это же логично. Папа же сказал, что его зовут Борух, зачем уточнять? Кому вообще в голову может прийти мысль, что люди на протяжении жизни могут менять себе имена? На абсолютно легальных основаниях.

Из достоверно известного было только место проживания семьи до попадания ее в Киев. Клиентка утверждала, что это произошло до революции. А место проживания было глухим селом в Сквирском уезде, в котором, конечно же, никаких евреев регистрировать не могли. Еще имелась девичья фамилия прабабушки очень странного звучания, которую все архивы отвергали как реально не существующую. Единственный документ, который выпал мне в руки в результате поиска по моей базе Киевской губернии, оказался списком евреев, проживающих все в том же Сквирском уезде. И самое ужасное, что в составе членов семьи отсутствовала бабушка заказчицы.

Я уже свыклась с тем, что фамилия Иегуди превратилась в Ягоду, привыкла к добавлениям и исчезновениям букв в фамилиях типа Койфман, Гройсман и у прочих ‑манов, привыкла к гласным, которые могут быть любыми в любой фамилии, в которой в принципе есть гласные, привыкла к тому, что буквы б, п, в, ф легко заменяют друг друга по воле переписчика, неплохо владеющего идишем, но практически не владеющего русским, но то, что произошло с фамилией Ясногородский в славном городе Чуднове, превосходило все виденное мною ранее.

Комиссия по реконструкции еврейской культуры в Европе была сформирована в попытке подготовить восстановление еврейской жизни в Европе после Второй мировой войны, но ее деятельность сосредоточилась преимущественно вокруг спасения книг, исторических документов, рукописей и других культурных сокровищ и распределению их по еврейским общинам всего мира. В работе участвовало множество видных ученых, историков, общинных лидеров и раввинов. Одним из еврейских общинных лидеров, к которым обратилась комиссия, был раввин Йосеф‑Ицхак Шнеерсон

Главный труд его жизни назывался «Социософия» и, как следовало из явно нелишнего при таком названии уточняющего подзаголовка, представлял собой изложение «новой науки о государстве как социальном организме и его душе — прогрессе». Понятно было, что брошюра «Еврейский вопрос» посвящена еврейскому вопросу, книга «Пятая симфония Чайковского» — Пятой симфонии Чайковского, но какие проблемы трактовались в книжечке «Око в окне», оставалось лишь гадать.

Именно этот «старообразный мальчик» явился адресатом брюсовского стихотворения «Юноша бледный со взором горящим...», в котором, как старший по возрасту и уже приобретший некоторый литературный опыт, автор дает юному дарованию «три завета». Следует заметить, что этим памятным заветам адресат последовал не в полной мере, поскольку рос он как ярый ненавистник существующего государственного режима: еще в годы гимназического учения сблизился с социал‑демократами и со всей присущей его натуре страстностью отдался не столько искусству, сколько революционной деятельности.