Оживленную дискуссию вызвала публикация известного карикатуриста Андрея Бильжо, в которой он размышляет о “мифотворчестве” и утверждает, что Зоя Космодемьянская болела шизофренией, не раз лежала в психиатрической больнице, и то, что она хранила тайну, стоя на эшафоте, было не подвигом, а следствием психического заболевания. Российское военно-историческое общество обратилось с заявлением в Генпрокуратуру РФ с просьбой привлечь А.Бильжо к уголовной ответственности. Свою оценку статье А.Бильжо в интервью “Интерфакс-Религия” дал глава департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Борух Горин.

– Как бы Вы прокомментировали дискуссию по поводу статьи Андрея Бильжо?

– Здесь есть две стороны медали. Одна из них – это в принципе отношение к историографии, легендам, мифам. Любой человек – историк, например, который начинает свою работу с того, что он якобы будет разрушать мифы, выказывает свою глубочайшую некомпетентность, потому что мифы – это тоже реальность. Мы знаем огромное количество мифов, которые повлияли на реальность. Скажем, мифические слухи о несуществующем восстании в одном из гетто в Польше, которые разнеслись во время войны, привели к реальному восстанию в Варшавском гетто. Поэтому мифы изучаются не для того, чтобы их ниспровергать или объявлять мифами, а для того, чтобы знать свою историю.

– А как быть в случае с легендарными героями времен войны?

– Когда мы говорим о целом ряде легенд во всех смыслах этого слова – например, о легендарных разведчиках или о легендарных героях войны, мы всегда должны понимать, и это любой историк знает, что в этом смысле полностью, кристально проверенной информации не бывает и быть не может. Понятно, что во время войны происходит героизация героев, и их биография начинает обретать огромное количество подробностей, которые часто не соответствуют действительности, причем это может быть как героизация, так и дегероизация – скажем, с точки зрения вражеских пропагандистов. И любой человек, который изучал историю второй мировой войны, знает об этом очень хорошо. Это касается буквально любого события второй мировой. Поэтому все нынешние скандалы по поводу 28 панфиловцев, Зои Космодемьянской или “разоблачительные” статьи о Гастелло и Матросове связаны с тем, что часто совершенно нечистоплотные исследователи пытаются на громких, легендарных именах создать скандал. Этот подход мне кажется достойным осуждения.

Да, мы говорим в принципе о святынях. Слова “кощунство”, “поругание святынь” имеют к этим людям прямое отношение, потому что на подвигах Матросова, Гастелло, Зои Космодемьянской выросли поколения. Люди умирали с этими именами на устах во время Великой Отечественной войны, прочитав в “Красной звезде” или в какой-нибудь другой пропагандистской газете истории, например, о казни Зои. Я это знаю из воспоминаний фронтовиков, как люди, узнав о гибели Космодемьянской, мстили. Они воевали с ее именем на устах, поэтому отношение к ее памяти, что вот, дескать, сейчас мы вам расскажем всю правду, даже если бы это была правда, недостойно. Оно не учитывает реальных, немифических, чувств людей.

– Как Вы отнеслись к конкретной истории, связанной со статьей Бильжо?

– Что касается этой конкретной истории, то она мне кажется, скажем мягко, очень некорректной по целому ряду причин. Во-первых, мы видим, как вроде бы человек, рассказывая о себе как о бывшем психиатре, якобы открывает медицинскую тайну. Если бы он действительно видел такого рода документы (о психическом заболевании З.Космодемьянской – “ИФ”), он бы не имел права их раскрывать, потому что без разрешения родственников врач не имеет права этим заниматься. Другое дело, что никаких документов он видеть не мог, и скорее всего, как это часто бывает, в своих поисках сенсаций когда-то от кого-то узнанные вещи выдаются за факты, узнанные им лично, что, в общем, не требует комментариев. Это возмутительно и неправильно.

Что же касается реальности, о которой мы, конечно, должны хотеть узнать, то в этом смысле очень хороший пример – это вся история с 28 панфиловцами. Совершенно очевидно для архивистов, историков, что была дивизия Панфилова, которая совершила реальный подвиг, подвиг беспрецедентный, остановила немцев под Москвой. Понятно, что их было не 28, понятно, что из этих 28, которые были в свое время “канонизированы”, не все были героями. Это давно известная всем история. Такой миф – 28 панфиловцев – является палкой о двух концах, потому что мы таким образом забываем десятки, сотни людей, которые были в Панфиловской дивизии.

Поэтому мне кажется, что в рамках борьбы за сохранение исторической памяти и за соблюдение бережного отношения к памяти войны не разрешать, всячески бороться с исследованиями нашей истории – это вещь гораздо более вредная, чем сами нечистоплотные попытки, как в случае с Космодемьянской. Мы таким образом зачастую забываем реальных героев.

И когда мы говорим, например, о подвиге Гастелло и вместе с тем понимаем, что были люди, которые совершили такой же подвиг, а некоторые совершили его даже раньше, это никоим образом не умаляет его подвиг (Гастелло погиб мученической смертью), но это возвращает имя людям, которые были несправедливо лишены этого имени. То же самое с 28 панфиловцами. Поэтому я, с одной стороны, за бережное отношение к памяти о войне, за то, чтобы эта память была священной, но с другой – я за то, чтобы эта память была священной в том смысле, чтобы профессионально, детально, с должным интересом историю войны изучать, с чистыми руками, не пытаясь, с одной стороны, создавать себе имя на низвержении святынь, а с другой – не пытаясь оставить дискурс на том уровне, на котором он был в 1947 году, когда через идеологический отдел партии проходило любое сообщение о происходящем во время Великой Отечественной войны. Где-то в этом балансе нужно существовать. И тут, конечно, очень много зависит не столько даже от законодательства, государственного подхода, сколько от отношения людей. И когда вокруг памяти героев происходят нечистоплотные вещи, это говорит о моральном состоянии общества. И стоило бы задуматься, как государству в его поддержке исследовательской деятельности, культуры, образования и общественным силам не допускать ситуаций, при которых любое движение в сторону исследования истории войны грозит перерасти в гражданский конфликт.

Интерфакс