Это про эти камни. Глыбы и маленькие камушки с мест расстрелов детей и стариков, мужчин и женщин. Евреев.

Мне теперь будет труднее проходить через двор Еврейского музея. Для этого он, камень с места расстрела евреев деревни Любавичи Смоленской области, с сегодняшнего дня будет стоять там.

Лента высвечивает годовой давности “статусы и комменты”. И вот в районе 27 января мы обильно рефлексируем: надо ли все время об этом помнить, зачем и т.п.

На самом деле — не только год назад, не только в дату. У меня это было с детства. Рефлексии, подсчет — этих сожгли, те не родились.

У меня как-то сам по себе вышел собственный счет — рожать много, быть явным евреем (Б-г внешностью помог), читать по-еврейски, говорить по-еврейски. Идиш опять же. Чтобы они, суки нацистские, в гробу переворачивались.

В казнях египетских есть какая-то особая изощренность справедливого возмездия. Вот, например, град:

«Град был очень сильный, и огонь пылал внутри градин…»

Лед и пламень.

Есть, знаете ли, холодные люди. Такие сухари с поджатыми губами. Таких не разжалобить. Безжалостны они и к себе, чего уж ждать сочувствия к другим. Лед и лед. Редко встречающийся уже тип ледяных фанатиков-аскетов.

А вот другой сорт куда чаще попадается. Сорт египетский. Чистый незамутненный эгоизм. Для себя, любимого, ничего не жалко. Личный комфорт превыше всего. А на окружающих плюнуть и растереть. Кого тревожит чужое горе?! Я же не собес! Лед и пламень. Себе — пламя, другим — лед. Вот это и есть Мицраим. И казнь ему соответствующая: огонь в ледяных градинах, как вам нравится!

Даже противно комментировать.

Председатель Палестинской национальной администрации Махмуд Аббас заявил 17 января, выступая в каирском университете Аль-Азхар: «Ни один палестинец, будь он мусульманином или христианином, не готов поступиться и крупицей земли, на которой стоит Иерусалим. Мы были здесь 5000 лет назад, мы хананеяне, построившие этот город задолго до прихода евреев».

Слушайте, это чудовище «защитило диссертацию», в которой в частности утверждается, что в Катастрофе погибло «только 890 тысяч евреев, а печи крематориев использовались исключительно для кремации тел людей, умерших от болезней, – чтобы избежать распространения инфекции».

И это просто совпадение, что свои исторические открытия он делает в советском Институте Востоковедения и вот в Каирском университете.

Мог бы и с трибуны ООН.

И вот с ЭТИМ спорить?

Сегодня малыш Мойше вернулся.

Он прилетел на самолете премьер-министра Израиля по личному приглашению премьер-министра Индии.

И сегодня он пришёл в дом, где должен был вырасти. В Дом Хабада своих родителей в Мумбаи. Но он не вырос в этом доме. Он чудом выжил в этом доме, когда их захватили террористы. Когда убили его родителей. Когда его, малыша, вынесла индийская няня.

Он не может помнить родителей. Он не помнит, как через несколько дней рвал сердца миллионам, смотрящим по телевизору траурную церемонию, когда он, малыш Мойше, звал, рыдал: «Има! Има!!!»

Он вернулся сегодня в свой рай, ставший адом. Думаю, что и сейчас он не до конца понимает, что с ним произошло. Что он вышел из огненной печи. Как Авраам.

Пусть же будет благословен, несчастный счастливец.

И перед каждой казнью египетской: «Ожесточил Г-сподь сердце Фараона». Зачем и почему ожесточал, уже здесь как-то обсуждалось. Но для чего каждый раз об этом писать?

Алтер Ребе повторяет раз за разом одну краеугольную мысль: «люби Б-га твоего всем сердцем твоим» означает любить не только своим «духовным», но и плотским. ВСЕМ сердцем.

На самом деле и плотью человек знает, что творить зло невыгодно. Crime does not pay. Нутром, сердцем чувствуем. Но — грешим. Потому что не слушаем сердца. Ожесточаем сердце.

Фараону было не дано прислушаться к сердцу. Небех. Бедняга!

Не будь как Фараон, прислушивайся к самому себе.

Люблю, когда новости ложатся одна в другую. Случайно.

В Гардиане сегодня статья Иерусалимского патриарха об опасности еврейского контроля над Старым городом в Иерусалиме. Наверное, давно писал.

И сегодня же новость про то, как на его кортеж в Вифлееме напали только что, в Рождество, разъяренные арабы. Может, Гардиан не читают?

В недельной главе Торы мы находим, по мнению Раши, первый пример тотального политтехнолога.

Моисей интересуется у Всевышнего, как Его назвать евреям. Г-сподь отвечает: “Я буду, каков Я буду”. Такое громоздкое имя смущает Моисея не в силу своего индейского звучания, а из-за заложенного в нем смысла. “Я буду с вами не только в Египте, но и во всех следующих изгнаниях”. Моисей убеждает Б-га, что и так замученным евреям не надо сообщать о следующих изгнаниях. И послание переформатировано: остается только “Я буду”.

Вот это я понимаю — сокрытие информации!

Шабат шалом!

Когда Цемах Цедек в детстве учил стих Торы “Яаков жил в Земле Египетской 17 лет”, учитель перевел ему в соответствии с комментарием Баал а-турим — “Праотец наш Яаков прожил свои лучшие 17 лет в Египте.”

Придя домой, он спросил дедушку, Алтер Ребе: как такое могло быть, что у Яакова, совершеннейшего из праотцев, лучшими годами жизни были 17 лет, которые он провел в Египте, “сраме мира”?!

Алтер Ребе ответил ему:

— Написано: “Иеуду он послал впереди себя, указывать перед ним [дорогу] в Гошен”. Раши приводит Мидраш — сказал рабби Нехемья: для того, чтобы организовать там дом учения, дабы была там Тора и чтобы колена Израиля изучали ее.

“Указывать перед ним в Гошене” — изучая указания Торы, мы становимся ближе (Гошен) ко Всевышнему Благословенному, тогда и в Египте может быть “Ваехи” — “жил”.

Лет 20 назад я был впервые в Яд ва-Шеме. А потом в пражском еврейском музее. И я увидел там в одной комнате тысячи ханукальных менор. Мне объяснили, что нацисты свозили еврейские ритуальные предметы жертв в Прагу, где Гитлер намеревался открыть Музей исчезнувшего народа.

Меноры без хозяев. Потухшие меноры. Это то, что они хотели.

В Яд ва-Шеме, в Зале Детей тогда я понял, что хочу, чтобы у меня было много детей. В Праге я понял, что теперь всегда буду зажигать именно дедову менору. Чтобы они не победили. Чтобы маленькие еврейские дети зажигали ханукальные огни.