Момент истины

Когда Оман повелел «истребить, убить и погубить всех иудеев… от отрока до старца, детей, женщин — в один день» (Мегилас Эстер, 3:13), это была не первая и не последняя попытка врагов Израиля нас уничтожить. Однако в истории это единственный случай, когда над нашим народом нависла угроза полного и почти одномоментного уничтожения. Ибо было решено в один день — 13 числа месяца адар — уничтожить весь еврейский народ. Персидская империя, простершаяся от Индии до Эфиопии, включала в себя 127 провинций, и если бы повеление Омана было исполнено, ни один еврей, живший на этих землях, не смог бы избежать смерти.

Природа Пурима сложна, неоднозначен и его внутренний смысл. Под покровом «физических» событий, описанных в книге Эстер, развертывается духовная драма, охватывающая всех и каждого из тех, кто принадлежит к народу Израиля, — драма, оказавшая влияние на сущность нации и затронувшая особенность, отличающую нашу связь с Б‑гом. Пурим одновременно олицетворяет и точку отчаянья, когда встает вопрос, действительно ли отмечена наша жизнь присутствием в ней Б‑га, и «момент истины», когда под воздействием внешних факторов «оживает» самая суть нашего завета с Б‑гом, укрепляя свои вечные основания.

Стенки кувшина

В 6‑й день месяца cиван 2448 года от сотворения мира (1313 год до новой эры) весь народ Израиля собрался у подножия горы Синай. На этом месте Б‑г избрал нас Своим народом, и мы приняли Его волю, приняв и обязанность блюсти законы, изложенные в Торе.

Однако Талмуд указывает, что прошло около тысячи лет, прежде чем наш завет с Б‑гом был «скреплен печатью». В том виде, как он был сформулирован на Синае, «договор» между Б‑гом и Израилем включал в себя ряд не до конца проясненных положений: фактически можно задаться вопросом, а имел ли этот договор силу? Понадобилось еще девять с лишним столетий, чтобы события в Персии, связанные с Пуримом, доказали: наше принятие Торы покоится на незыблемом фундаменте.

В Торе сказано, что перед тем, как удостоиться откровения на Синае, народ Израиля стоял «внизу горы» (Шмойс, 19:17. «Внизу горы» — буквальный перевод ивритского выражения, которое обычно переводят, как «у подножия горы» – см. Раши на этот стих). Но что значит стоять «внизу горы»? Талмуд истолковывает это таким образом: «Б‑г удерживал гору так, что обступала она их, будто стенки кувшина, и было сказано им: “Примете Тору — прекрасно, а нет — найдете здесь свою могилу”». Но главный правовой принцип гласит: контракт, заключенный под давлением, не имеет легальной силы. Таким образом, заключает Талмуд, есть возможность усомниться, имеет ли действительную силу наше согласие соблюдать Тору.

Но когда происходили события Пурима, еврейский народ подтвердил свое согласие соблюдать Б‑жественный закон без всякого давления свыше. Как сказано в книге Эстер, «установили… и приняли на себя» (9:27): постановили, что тот свод законов, который они почти тысячу лет назад приняли на Синае, имеет силу и не ведает изменений (Талмуд, Шабос, 88а).

Темные века

На Синае Б‑г раскрыл человеку самую Свою сущность. Как говорит Тора, «Б‑г сошел на гору Синай», и мы «видели Б‑га Израиля» (Шмойс, 19:20; 24:10). В тот день нам «дано было видеть, что Б‑г есть Б‑г Всесильный, нет другого, кроме него» (Дворим, 4:25). «Лицом к лицу говорил Б‑г [с нами] на горе, из огня» (5:4).

Если рассматривать эти два события — Откровение на Синае и Пурим — как два прямых свидетельства Б‑жественного присутствия в истории еврейского народа, то мы увидим, сколь они различны. Дом Б‑га на земле, Бейс а‑Микдош (Святой Храм) в Иерусалиме, лежит в руинах: его перестройка, начатая за 40 лет до этих событий по велению Кира, приостановлена приказом Артаксеркса. Эра пророков — время, когда Б‑г напрямую говорил с людьми, — подошла к концу. Евреи — в изгнании, они живут, всецело завися от милости своих врагов, и кажется, Б‑г забыл о Своем избранном народе. Даже чудо Пурима облечено покровом совершенно естественных событий, так что длань провидения здесь не столь различима: можно подумать, будто все произошедшее — не более чем счастливое совпадение. И, казалось бы, ярче всего в пользу этого мнения свидетельствует то, что во всей Книге Эстер Имя Б‑га не упомянуто ни разу (имя героини Пурима Эстер, происходит от ивритского эстер — «утаивание»)!

Этот период можно сравнить с затмением. И как же это «затмение» повлияло на наше отношение к обязательствам, которые мы приняли на себя перед лицом Б‑га? Можно сказать, в итоге мы пришли к самой яркой за всю нашу историю демонстрации своей верности Б‑гу. Одиннадцать месяцев каждый еврей жил, ожидая, когда вступит в силу приказ о расправе над всем народом Израиля в Персии. Как повествует Книга Эстер, даже после того как Оман утратил милость Артаксеркса, указ об уничтожении евреев остался в силе: Эстер удалось добиться лишь того, что царь издал еще один указ, дарующий евреям право защищать свою жизнь. А первый указ, призывающий всех подданных царя вырезать 13 числа месяца адар живущих среди них евреев, продолжал действовать — покуда евреи в борьбе за свою жизнь не вышли победителями (Мегилас Эстер, 8, 9), убив 75 тысяч нападавших.

В тот год, когда быть евреем означало, что любой, в назначенный день выполняя повеление царя, может тебя убить, ни один из евреев не отрекся от своего народа и не сделал попытки принять язычество, дабы обеспечить себе тем самым безопасность. Более того, Книга Эстер свидетельствут, что в этот период, наоборот, многие принимали иудаизм! То есть евреи столь ярко проявляли безмерную веру в Б‑га и в исходящее от Него спасение, что многие из их соседей решились присоединиться к народу, чья связь с Б‑гом столь сильна и безусловна.

Так становится понятно глубинное значение того, что, «вынужденно» принявшие Тору на Синае, в Пурим евреи приняли завет с Б‑гом как имеющий законную силу.

На Синае у нас не было выбора. Кто, столкнувшись со столь ужасным Откровением Б‑жественной истины, мог бы сомневаться или противиться? По сути, мы приняли Тору «против воли», потрясенные Б‑жественной истиной, которая подступила к нам, не оставив выхода («гора обступала их, будто стенки кувшина»). Нам не оставалось ничего иного, как принять возложенную на нас Б‑гом миссию и смириться со своей ролью.

Однако тысячу лет спустя мы заново, совсем в других условиях, подтвердили принятые на себя обязательства. Б‑жественное присутствие не обступало нас со всех сторон, заставляя признать свою истинность. Напротив — Б‑г сокрыл от нас Свой лик. Мы всецело были предоставлены самим себе, и то, что мы приняли обязательства перед Б‑гом, теперь исходило от нас самих, то был наш внутренний выбор — довериться Ему независимо от того, являет ли Он Себя или пребывает в сокрытии.

Подтверждение

Это не значит, что в день Пурима был заключен новый, «имеющий силу» договор, который заменил договор «уязвимый», заключенный на Синае. Если бы это было так, то зачем тогда Откровение на Синае? Начиная со времен Синая, Тора, несомненно, была договором между евреями и Б‑гом и определяла взаимные обязанности сторон. Характер этих отношений сохранялся в течение 950 лет, от Моше до Эстер, чтобы после Пурима измениться. И все же, как сказано в Талмуде о Книге Эстер, евреи «то, что приняли ранее, сделали основой жизни»: Пурим установил истинность всего произошедшего на горе Синай.

Истина в том, что наши отношения с Б‑гом строятся не на изъясняемых разумом основаниях. Они не зависят от нашего понимания, как не зависят даже от нашего осознания самого факта, что таковые отношения существуют. Продлевая наше «я» за его границы, эти отношения составляют самую сердцевину нашей души.

Поэтому Б‑г и «принудил» нас принять Тору на горе Синай. И дело не в том, что наш свободный выбор мог быть иным, а в том, что сознательно выбранные обязательства изначально не могли бы выразить, сколь глубоко на самом деле мы приняли Тору. Наш завет с Б‑гом выше ограниченного и конечного мира осознанных желаний, — этот завет объемлет бесконечное развертывание нашего сверхсознательного «я» — того «я», что постоянно «видит» Б‑га и непрестанно осознает Его истину. На Синае это сверхсознательное «я» обнаружило свое присутствие. А наше сознательное «я», объемлющее лишь малую часть души, было подчинено и подавлено, и тот механизм, который ответственен за его выбор, безмолвствовал.

Именно в этом истинное значение происходившего тогда, когда мы «стояли внизу горы». Однако в течение многих веков то, что случилось на Синае, было не совсем верно истолковано. Произошедшее там запечатлелось в нашем сознании как воспоминание, что мы были «раздавлены» Б‑жественной волей и приняли Тору «вынужденно». Так пришло ли побуждение принять Тору из глубины нас самих — из тех глубин души, что недоступны сознательному «я»? Или все же решение вступить в завет с Б‑гом было «подсказано обстоятельствами», навязано нам внешней силой, подчинившей нас вопреки нашей воле?..

Потом произошли события Пурима, и было это в период «духовного затмения», когда Б‑жественное пребывало сокрытым для чувственного восприятия. И тут, чтобы остаться евреем, остаться верным завету с Б‑гом, нужно было сделать сознательный выбор, а какие‑то откровения, превышающие человеческое сознание, отсутствовали. Сделав в этих обстоятельствах свой выбор в пользу принятия Торы, мы доказали: такова истинная воля евреев. Мы показали, что «принуждение» на Синае не было насилием над нашей волей, а целиком соответствовало нашему истинному желанию.

Сознательная мицва

Таким образом, Пурим по‑новому раскрыл нашу приверженность Торе — она стала для нас добровольно избранным образом жизни, а не набором навязанных извне обязательств. И эти новые изменения, приобретенные через тысячу лет, отражены в заповедях, связанных с Пуримом.

Праздничные установления — когда, к примеру, на Рош а‑Шона трубят в шофар или на Пейсах едят мацу, характерны только для одного из данных праздников. Но что касается двух установлений, которые необходимо соблюдать в Пурим, то в них, казалось бы, нет ничего особенного: скорее они, являются лишь развитием тех норм, которые Тора велит нам соблюдать весь год.

На Пурим друзьям и соседям посылают в дар съестное — дар этот называется шалах монойс. Делается это во имя дружбы и единства. Другая заповедь, соблюдаемая на Пурим, матонойс ла‑эвьёйним, велит дать деньги хотя бы двум беднякам. Но разве не должен еврей «любить ближнего, как самого себя» (Ваикро, 19:18) и творить дела милосердия круглый год? Что же в этих заповедях особенного, что связывает их с Пуримом?

Тора не говорит, что мы обязаны делать какие‑то дружеские жесты или искать на улицах нуждающихся. Заповедь «люби ближнего, как себя самого» требует от нас лишь того, чтобы, вступая с кем‑то в контакт, мы относились к этому человеку с любовью и уважением. Что касается благотворительности, то здесь требуется лишь не отказать в помощи нуждающемуся, который обратился к нам с просьбой. Особенность же заповедей, связанных с Пуримом, заключается в том, что мы активно ищем возможности их исполнить.

Ибо в Пурим подчеркивается наше желание исполнять заповеди Торы. Тот, кто делает нечто исключительно из чувства долга, может делать это глубоко, правильно и вкладывать в это все сердце; два разных человека могут, на первый взгляд, делать одно и то же, но только один делает это из глубоко осознанного желания поступать именно так, другой же — из чувства долга, и мы не можем провести между этими людьми различия. Но как быть, если в тех или иных обстоятельствах мы свободны от обязательств? Следует ли тогда специально искать какие‑то обязанности, которые можно возложить на себя? Именно в этом и состоит различие между тем, кто действует, руководствуясь собственными волей и желанием, и тем, кто просто повинуется обстоятельствам.

Заповеди, которые мы соблюдаем на Пурим — шалах монойс и матонойс ла‑эвьёйним, подчеркивают элемент «выбора» в наших взаимоотношениях с Б‑гом: эти взаимоотношения не только связаны узами, имя которым — долг, но скреплены и волей.