Андрей Графов обнадеживает посредством библейского текста дерево, да не какое‑нибудь одно — все без изъятья: и сосну, и оливу, и березу, и то, что растет у вас во дворе. Графов — гебраист: специалист по библейскому ивриту. Участник нескольких проектов перевода Библии на современный русский язык — и как переводчик, и как редактор. И уже долгие годы работает как лексикограф любимого им «абсолютного» языка — библейского иврита. Главная тема его жизни — библейский текст.
Гебраисты — это такой элитарный закрытый клуб. Его членов можно по пальцам пересчитать. Профессия, помимо всего прочего, требует знания множества языков, вопрос профессиональной пригодности. Библейский иврит, арамейский — это само собой, но также и греческий, и латынь. И немецкий‑французский‑английский — научная литература.
Графов работает с парой десятков других языков, переводит с португальского, норвежского, японского… Перевел на идиш Амихая. Проект в высшей степени бессмысленный, но именно бессмысленные проекты — лучшее украшение жизни. Естественно, переводил Амихая и на русский.
Предлагаемый читателям текст — редкостного жанра: свободная филологическая эссеистика, свободная библейская эссеистика, своего рода мимолетности едва ли не розановского толка, конспективная лапидарность, пришедшие вдруг в голову мысли («врасплох»), прогулки внутри текста, одинокий путник бродит без дорог, пейзажи меняются непрерывно, гуляет куда глаза глядят, глянул вниз, змея затыкает уши, глянул вверх, о! птичка на гору полетела, следит с улыбкой полет, в псалме никакой птички, в псалме птица (ципор), какие еще записки гебраиста, гебраист человек серьезный, никогда бы не написал «птичка», а Графов — он такой очарованный текстом странник, поэт, согрел птицу взглядом, превратил в птичку, любовное и личностное (интимное) проживание текста.
Ходит по пяти этажам мироздания туда‑сюда: от великой бездны (теЃом рабба) внизу до великого океана вверху. Констатировав: «У земли и гор есть (погруженные в теЃом рабба?) “основания”, “опоры” — мосадим/мосадот», — добавляет: «как сваи под домами Венеции». Об Экклезиасте (с сочувствием): с женщинами у него не сложилось. Иезавель: глаза сурьмой и прическа — текст Библии. Но «гулкие пустые залы», но «боевая раскраска», но «туалетный столик», но (завершающее, серебряный гвоздик) «встав, распахнула ставни — навстречу смерти и солнцу» — это уже Графов. Видит из глубины библейского текста «Анабасис» Ксенофонта, и Эдипа‑царя, и слепой рок древних греков, и театр, и демократию, и китайский компас‑порох‑шелк, и Булгакова, вдувающего в уста прокуратора хриплые арамейские слова.
Вообще — упоительное чтение.
А ведь это только выбранные места. Графов мог бы столько же, и столько же, и столько же. Каждый день гуляет по этим полям и ущельям, каждый день — новые мимолетности.
Предлагаемая читателям подборка называется «У дерева есть надежда». У дерева есть, у человека нет. Но в самом конце (кольцевая структура) — возвращение к надежде. Все‑таки есть у человека надежда.
Но только в рамках земной, преходящей жизни: «Пока еще не порвался серебряный шнур, и не раскололась золотая чаша, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем». Экклезиаст, 12:6. «Пока еще не» — время перед «тихим личным апокалипсисом».
Все завершается примиренной и глубокой печалью.
Михаил Горелик
Где искать Заповедь? Она не в небесах, не за морем, она — вот она (Второзаконие, 30:11–14). А отчаявшиеся люди ищут смерть, выкопали бы ее из земли (Иов, 3:21). Заповедь найти можно, смерть нельзя.
С чем сравнивается Б‑г. С наводнением (2 Самуила, 5:20). С молью и гнилью (Осия, 5:12). Прямо назван: Скала (Цур), Страх (Пахад).
Б‑г как Скала (Цур). Идея убежища наверху, желание маленького существа вскарабкаться, чтобы спастись от хищника. Наверху — хорошо, внизу — могила (Шеол). Широко — хорошо (мерхав), узко — плохо (цар).
«Улетай, птичка, на гору вашу» (Псалмы, 10–11:1; здесь и далее перевод мест из Танаха мой. —А. Г.). Уже тогда было замечено, что еврей похож на птицу.
Змея: ест пыль, затыкает уши (Исайя, 65:25; Псалмы, 57–58:5).
Языку, как и человеку, чтобы стать святым, нужно умереть.
Люди — как растения: их сажают в землю, выдергивают из земли (Амос, 9:15). Кстати, ухо тоже сажают (Псалмы, 93–94:9), как цветок. В Танахе люди чаще сравниваются с растениями, чем с животными.
Иезавель [Изевель], жена царя Ахава, финикиянка, убийца пророков, вдохновительница лжесвидетелей (дело о богохульстве против хозяина виноградника). Но мало кто в Танахе прожил свои последние минуты с таким достоинством, как она. Узнав, что приближается враг, от которого не стоит ждать пощады, царица отказалась бежать и вместо этого «подвела глаза сурьмой и сделала прическу» (2 Царей [рус. 4 Царств], 9:30). Как сказал кто‑то из англичан, макияж — это боевая раскраска, которую наносят женщины, сражаясь со смертью… Дворец опустел, служанки разбежались. Пройдя по гулким пустым залам, царица села за туалетный столик. Встав, распахнула ставни — навстречу смерти и солнцу.
Получив от Синаххериба угрожающее послание с оскорблениями в адрес израильского Б‑га, царь Езекия пошел в Храм и, перед тем как молиться, молча развернул послание перед Г‑сподом (Исайя, 37:14).
Когда свиток с «подстрекательским» пророчеством, записанным Барухом со слов Иеремии, принесли к царю Иоакиму, царь приказал читать свиток. Слушая, царь отрезал каждые три‑четыре прочитанных столбца писцовым ножичком и меланхолически бросал в пылающую жаровню (дело было зимой). Дослушав (и уничтожив) пророчество, царь распорядился арестовать Иеремию и Баруха (Иеремия, 36:23–26).
В Танахе нет слова «прошлое» (авар), а только «будущее» (атид).
Посланцы царя Езекии упрашивают главного виночерпия (титул ассирийского военачальника), начавшего речь, полную угроз и насмешек, не говорить во всеуслышание по‑еврейски (т. е. по‑ханаански), а говорить на «международном» арамейском языке («мы поймем»). Но главный виночерпий не внемлет их просьбе («господин мой послал меня передать эти слова <…> всем этим людям на стене [Иерусалима], которые вместе с вами обречены есть свои нечистоты и пить свою мочу!») — и, возвысив голос, обращается по‑еврейски к воинам на стене. Но те молчат, «ибо таков был приказ царя — не отвечать» (Исайя, 36:11–13, 21). Это один из тех редких случаев в Танахе, когда обозначен язык говорящего. Вспоминается из русской классики: «Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова».
Самоуничижение в Танахе. Давид (пока всего лишь полевой командир) — царю Саулу: «За кем охотится царь Израиля? За кем ты гонишься? За мертвым псом? За блохою?» (1 Самуила [рус. 1 Царств], 24:15). Мефивошет, лежа ниц, — (уже царю) Давиду: «Кто таков раб твой, что ты обратил внимание на такого мертвого пса, как я?» (2 Самуила [рус. 2 Царств], 9:8). Или, наоборот, с обидой, как Голиаф — (еще мальчику) Давиду: «Я тебе что — пес, что ты выходишь против меня с палками?» [И проклял филистимлянин Давида богами своими.] (1 Самуила [рус. 1 Царств], 17:43). Авнер, в бешенстве: «Я что — голова собачья?..» (2 Самуила [рус. 2 Царств], 3:8).
География Танаха. Шесть близких соседей: финикийцы (Тир и Сидон), филистимляне, Арам (Дамаск), Аммон, Моав, Эдом. Далее — Египет, Северная Сирия и Месопотамия. Дальше — тьма. Напоминает пятно света от лампы на зеленом сукне стола.
Насколько антропоморфен был Б‑г древних израильтян? У Него есть пальцы (Псалмы, 8:4). Но также и крылья (Псалмы, 90–91:4 и др.). Дым из ноздрей и огонь из уст (Псалмы, 17–18:9).
Неантропоморфность керувов (херувимов). Крылатые быки ассирийцев? В Иезекииле у керувов по четыре крыла, по четыре лица (лицо человека, льва, быка и орла), человеческие руки, сияющие, как полированная бронза, прямые ноги с бычьими копытами, а также по одному колесу, полному глаз, и дух керува — в колесе (1:5–21, 10:20). Б‑г летает верхом на керуве (Псалмы, 17–18:11).
Неантропоморфность сарафов (серафимов). В Торе это ядовитые змеи (Числа, 21:6), в Исайя, 14:29, 30:6 — летающие змеи. Известное место в 6‑й главе Исайи: здесь у сарафов есть руки, ноги и по шесть крыльев.
А насколько антропоморфен был человек? Рога, во всяком случае, у него были, пусть и метафорические (Псалмы, 74–75:11). В том числе у женщин (Анна в 1 Самуила, 2:1). Крылатые женщины в Захария, 5:9 («крылья у них — как у аиста»).
Лилит в Танахе упомянута один раз — в Исайя, 34:14. Неясно, кто это, вавилонский демон или ночная птица (козодой?).
Психология израильтян — мрачноватая, племенная, человек как функция рода. Психология греков — светлая, персоналистическая. Но при этом религиозная тема израильтян — личность Отца и вина перед Отцом, которую можно и нужно искупить. Псалмы. Религиозная тема греков — рок, слепая и глухая сила, у которой не попросишь прощения. Эдип‑царь.
«Анабасис» Ксенофонта как аналог «Одиссеи». Впечатанное в подсознание желание вернуться. Ностальгия — «боль о возвращении». Национальная идея греков.
Взойдя на гору и увидев наконец море, товарищи Ксенофонта кричали «талатта! талатта!» и плакали, «обнимая друг друга, стратегов и лохагов». Здесь море — символ и замена родины, та глубина, в которую надо вернуться. Все живое вышло из воды и жаждет вернуться в нее.
А люди Танаха возвращались в землю. Адаму было сказано, что он пыль и вернется в пыль. Также и Иов, не созданный, в отличие от Адама, непосредственно из земли, собирается вернуться, нагим, «туда» — в землю, как в утробу, из которой он вышел (1:21).
Но бывает и угроза вернуть: арамеев — в Кир (Амос, 1:5), евреев — в Египет (Второзаконие, 28:68). Страх вернуться, ностальгия наоборот.
«Любовь сильна, как смерть, // Ревность жестока, как Шеол [могила]» (Песнь Песней, 8:6). Похоже, что кин’а здесь — не ревность, а любовный пыл, т. е. та же любовь (полный параллелизм). О силе смерти — имя и географическое название Азмавет. Есть также Хацармавет — Двор Смерти, человек и страна (Бытие, 10:26), современный Хадрамаут, Восточный Йемен.
Река «Может Быть» и река «Уже» — Улай (Даниил, 8:2, 16) и Квар (Иезекииль, 1:1).
Тель — искусственный холм, выросший под древним городом. Тель состоит из отходов, образуемых жизнью людей, в том числе из самих людей. Века, превратившиеся в культурные слои. Время, ставшее мусором. Кстати, библейский Тель‑Авив — в Месопотамии (Иезекииль, 3:15). На реке Квар.
По словам лазутчиков, Ханаан‑Палестина — это земля, пожирающая жителей (детей) своих (Числа / Бемидбар 13:32). Как Революция.
Менашше — «Заставляющий Забыть»… У Фемистокла была необыкновенная память (на лица, имена и пр.), что способствовало его карьере в условиях афинской демократии. Однажды (возможно, по ошибке) один поэт предложил научить его абсолютной памяти. «Я предпочел бы забвение», — пробормотал Фемистокл.
Особенности национального креатива. Китайцы придумали: компас, порох, бумагу, книгопечатание, словари, шелк, фейерверк и экзамены. Греки придумали: театр и демократию. Евреи придумали: аббревиатуры, частную благотворительность, всеобщую грамотность для мужчин и свидетельство о разводе (сефер критут — Исайя, 50:1).
Ки еш лаэц тиква — «У дерева есть надежда» (Иов, 14:7). В отличие от человека. Человек умирает навсегда.
«Давид <…> испытывал сильный страх перед Ахишем, царем Гата. И притворился безумным, неистовствовал перед ними, чертил на воротах знаки и пустил слюну по бороде. Ахиш сказал придворным: Вы же видите, что он ненормальный! Зачем привели? Мало у меня сумасшедших [мешуггаим]?» (1 Самуила, 21:13–16).
В Танахе отсутствует воздух. Слово авир — постбиблейское, от греч. аэр.
Айин — глаз, и также источник (глаз подземной воды, глядящий в небо), и также поверхность (эн Ѓаарец — вся земля как обращенный к небу глаз? Исход, 10:5). Ср.: пне Ѓаадама — земля как обращенное вверх лицо.
Ишон, «зрачок» — букв. «человечек». То есть ты сам — то, что ты видишь, глядя кому‑то в глаза. Примерно то же (вероятно, независимо) — и в греческом, корэ, букв. «девочка». Латинский зрачок — pupilla, «девочка‑сирота» (отсюда англ. pupil «ученик» и «зрачок»). Значение «зрачок» есть и у санскр. пуруша.
Рот (лучше сказать, пасть) — у Шеола (могила, нижний мир), у земли вообще и у меча.
Мир симметричен. Мир состоит из пяти слоев. В самом низу — подземный океан, теЃом рабба, «великая бездна». Над бездной — земля (эрец, адама). Выше — пустота (воздуха, вспомним, нет). Выше — твердь‑свод, ракиа, небо. Над небом — маббуль, верхний океан, чьи воды пришли на землю; другое значение этого слова — «потоп» как событие. В Псалмах, 28–29:10 сказано, что Г‑сподь ламмаббуль яшав: царствовал еще при Потопе (воцарился еще до Потопа) или восседает над верхним океаном.
Потоп как событие тоже был симметричен: сверху лилось, снизу фонтанировало (из теЃом рабба) — Бытие, 7:11.
У земли и гор есть (погруженные в теЃом рабба?) «основания», «опоры» — мосадим/мосадот. Как сваи под домами Венеции.
В отличие от современных людей, устремленных в будущее, древний еврей во времени обращен лицом в прошлое, в пространстве — стоит лицом к востоку. Слово кедем означает «впереди», «прошлое/древность», «восток». Ахор — «позади», «будущее», «запад». Еврей движется во времени, повернувшись к будущему затылком, не видя его, глядя в прошлое (что очень честно, ведь так и есть у всех людей). Ср. рус. «перед тем» — о времени. Север же находится от еврея слева (смоль), юг — справа (ямин, теман).
Человеку присуще невероятно сильное желание узнать будущее, заглянуть за завесу. Возможно, это третий базовый инстинкт, наряду с инстинктом любви и инстинктом смерти.
Соответственно, всегда были специалисты по заглядыванию в будущее и были определенные технологии. Выглядело это по‑разному. Проще всего было у древних израильтян: приходил пророк и говорил, что у него есть весть от Б‑га (сон и т. п.). Верить ему или нет, считать ли его истинным пророком, — зависело от слушателей. Впрочем, главной функцией израильских пророков было не предсказание будущего, а обличение и вразумление народа, предсказание же было лишь одним из инструментов вразумления (угрозы/обетования). Рус. и слав. «пророк» отражает греческое слово профэтес, «предсказатель», которое, в свою очередь, передает др.‑евр. нави (корень нун‑бет‑алеф, значение которого — не «предсказывать», а «говорить, вещать, неистовствовать»). Пророки (или, что то же самое, «сыны пророков») были весьма многочисленны — целая гильдия, прослойка населения. Они ходили шумными ватагами (1 Самуила, 10:5). «Пророки твои, Израиль, — словно лисы в развалинах» (Иезекииль, 13:4).
У греков в Дельфах, как известно, пророчествовала пифия, девушка‑медиум, впадавшая в транс под воздействием дурманящих испарений, поднимавшихся из расщелины. Жрецы облекали ее бессвязные выкрики в литературную форму, по возможности — в поэтическую. Более древнее святилище, существовавшее еще с догреческих времен, было в Додоне, в Эпире. Центром додонского культа был священный дуб, по шелесту листьев которого жрецы предсказывали будущее.
Римские жрецы тоже прорицали: гаруспики — по форме печени жертвенного животного, авгуры — по полету птиц. В поздний период авгуры уже не могли смотреть друг другу в глаза без смеха. «Улыбка авгура».
Книга Экклезиаста выделяется среди прочих книг Танаха своей меланхолией, «стихийным буддизмом». Ее автор (точнее, редактор‑составитель) был, возможно, одним из магнатов Иудеи эллинистических времен (III век до н. э.?). Это одна из самых поздних книг Танаха; возможность авторства царя Соломона (X век до н. э.) не должна обсуждаться всерьез.
Специфически еврейских реалий здесь не так уж много. Вероятно, перед нами коллективный литературно‑философский тезаурус западных семитов, уже окрашенный греческим скепсисом.
Греческим словом «Ekklesiastes» передается еврейское Qohelet, причастие от глагола qhl (в породе hifil — «собирать общину», в nifal — «собираться»; здесь, в qal, — «обращаться к общине»?). Причастие это — женского рода, в силу чего слово Qohelet остается морфологической загадкой.
За словом «суета», ставшим по церковнославянско‑русскому недоразумению эмблемой книги, стоит др.‑евр. Ѓевел — «дуновение» (человеческое или атмосферное). Дуновение‑Ѓевел пронизывает книгу, словосочетание же Ѓавел‑Ѓавалим (синод. «суета сует») присутствует лишь в начале и в конце текста.
Одна из важных тем книги — тема глупцов. Они часто смеются — их смех схож с треском горящих сучьев (7:6). Они поют, но не стоит слушать их песни (7:5). Их можно узнать по походке (10:3; ср. лат. Ex ungue leonem, «льва — по когтю»).
«Не спрашивай, почему прежние дни были лучше. Не от мудрости этот вопрос» (7:10).
Настойчивое желание автора заглянуть за край собственной жизни (6:12, 8:7, 10:14).
С женщинами у автора не сложилось. «Из тысячи нашел я одного мужчину, но женщины — ни одной» (7:28). Хуже смерти — только женщина (7:26).
Особая тема — смерть животных. Непонятно, что бывает с ними «на той стороне» и есть ли у них бессмертная душа, впрочем как и у человека (3:21). «Живой собаке лучше, чем мертвому льву» (9:4). Другое понимание: «Живая собака лучше, чем мертвый лев», — в смысле, что от нее больше пользы. (Ср. у Бродского: «Маленькая смерть собаки. // Маленькая смерть птицы. // Нормальные размеры человеческой смерти».)
Злой час приходит внезапно, он — как злая сеть, попав в которую беспомощно бьются рыбы, птицы, люди (9:12).
Впереди у человека — старость и смерть, тихий личный апокалипсис. Его знаки: цветущий миндаль, больной кузнечик, осыпавшийся каперс (12:5).
Но еще остается время. «Пока еще не порвался серебряный шнур, и не раскололась золотая чаша, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем» (12:6).
У всех живущих есть надежда: и у живого человека, и у живой собаки (9:4). 
