Причины простить — или не прощать
Материал любезно предоставлен Tablet
Eva Mozes Kor
The Power of Forgiveness
Сила прощения
Central Recovery Press, 2021. — 200 p.
Показательно, что наша культура любит истории о том, как узники Холокоста прощают нацистов, как жертвы изнасилования прощают насильников, как чернокожие семьи прощают белых убийц их братьев, сестер и детей. Объединяет эти истории одно: все они о том, как менее сильные прощают более сильных.
Наша любовь к подобным нарративам вызывает вопросы, поскольку эти нарративы принуждают восстановить статус‑кво. Примиряют нас с миром, полным несправедливости и неравенства. Мы вовсе не утверждаем, что жертве нельзя прощать своего обидчика. Люди вольны поступать, как считают нужным. Если прощение их исцеляет, мы не вправе говорить им, что они ошибаются. Однако мы вправе говорить друг другу: радуясь подобным историям, мы порой успокаиваемся и забываем о своем долге внимательно вглядываться в недостатки нашего мира, которые необходимо исправить.
Когда Брандт Джин, брат Ботама Джина, застреленного в Далласе, сказал убийце брата, бывшей служащей полиции Эмбер Гайгер, что прощает ее, и сердечно обнял ее в зале суда, журналисты возликовали. Но когда родственник убитого чернокожего вместо объятий и библейской кротости выказывает гнев, публика возмущается. Например, после того как нью‑йоркский полицейский, при задержании удушивший Эрика Гарнера запрещенным приемом, принес извинения его вдове Исоу, репортер спросил ее, простила ли она убийцу мужа. «Еще чего!» — ответила вдова. И в заголовках к этой новости издания по всей стране обвинили ее в том, что она «набросилась на копа». Но она имела все основания ответить «еще чего». Гнев перед лицом несправедливости совершенно оправдан.
Йолонда У. Уилсон, преподаватель философии Сент‑Луисского университета, изучает, в чем заключаются обязательства государства по исправлению исторической и не искорененной и поныне несправедливости. В 2019 году Уилсон писала:
Если гнев помогает нам понять свое место в мире и побуждает нас делать мир, в котором мы живем, лучше, значит, гнев нужен. Основная особенность гнева в том, что, верно направленный, он позволяет осознать: совершилась несправедливость. Если гнев побуждает исправить несправедливость, значит, гнев может быть инструментом правосудия. В этом смысле гнев связан и с самоуважением. Гнев — признание того факта, что некто заслуживает справедливости и готов требовать этой справедливости, даже если его требование не удовлетворят.
Ева Мозес Кор, узница Холокоста, в 2015 году на глазах у всего света простила нациста, и ее объявили героиней. Ева — одна из многих близнецов, на которых доктор Йозеф Менгеле проводил страшные медицинские эксперименты. Полвека спустя после Второй мировой войны Ева связалась с одним из докторов‑нацистов, служивших в Аушвице. По настоянию Евы он написал ей покаянное письмо, а она в ответ написала, что прощает его. Короткий ролик о ней на портале BuzzFeed собрал свыше 200 млн просмотров. Как удивительно! Как благородно!
А дело было так: Кор долгие годы выступала в школах и синагогах, рассказывала о Холокосте. На 50‑ю годовщину освобождения Аушвица она решила связаться с бывшим доктором‑нацистом. Кор видела его в документальном фильме, в котором участвовала сама. Кор попросила этого доктора написать письмо: оно станет доказательством для будущих поколений, что Холокост — не миф и не преувеличение. Доктор исполнил ее просьбу, написал: «Мне очень жаль, что я тоже как‑то в этом участвовал. В сложившейся ситуации я, как мог, старался спасти как можно больше жизней. Я совершил ошибку, вступив в СС. Я был молод. Старался приспособиться. А после того как я вступил в СС, обратного пути уже не было».
Ужасное письмо. Его автор не берет на себя ответственность за свои действия. Ничего не уточняет («я тоже как‑то в этом участвовал»). Оправдывает себя («я старался, как мог», «я был молод»). Выбор у него был. Другие молодые (да и старые) присоединялись к Сопротивлению, прятали евреев в подвалах, сараях, на чердаках или хотя бы оставались пассивными наблюдателями, не предпринимали никаких усилий для того, чтобы вступить в Шутцштаффель , верхушку политической элиты, как сделал этот доктор.
Но Кор его письмо устроило. А раз оно устроило ее, кто мы такие, чтобы с этим спорить? Прощение — личное дело каждого.
Десять лет спустя Кор простила также и бухгалтера Аушвица. Публично пожала ему руку и любезно разрешила поцеловать себя в щеку. Кор написала книгу «Сила прощения» (The Power of Forgiveness), ее выпустили в 2021 году (Кор не стало в 2019‑м, книгу от ее имени закончил коллега Кор по частному музею в городе Терре‑Хот). В книге описан процесс исцеления: Кор записала все злые слова, какие хотела сказать доктору Менгеле, а когда они иссякли, она осознала, что иссяк и гнев. Так Кор сумела его простить и решила написать письмо.
Я, Ева Мозес Кор, одна из двух близнецов, на ком пятьдесят лет назад в Аушвице проводил опыты Йозеф Менгеле, настоящим прощаю всех нацистов, прямо или косвенно причастных к убийству моей семьи и миллионов прочих семей.
Я распространяю это прощение на все государства, на протяжении полувека защищавшие нацистских преступников, покрывавшие их злодеяния и предоставившие им укрытие.
Я, Ева Мозес Кор, исключительно от своего имени, прощаю их, потому что пора жить дальше, пора исцелить наши сердца, пора помиловать, но не забыть.
Кор обратилась к правительствам Германии, Израиля и Соединенных Штатов с просьбой прекратить расследования преступлений нацистов и открыть узникам Холокоста их личные дела, чтобы они прочли о том, что с ними творили, почерпнули сведения, важные для их медицинской документации. (У сестры‑близнеца Кор — она тоже выжила — серьезные проблемы со здоровьем, и было бы полезно узнать, какие инъекции ей делали в Аушвице.) Кор прочитала вслух, стоя на платформе, откуда узников отправляли в газовые камеры:
Я исцелилась душой и не стану радоваться, если кого‑то из нацистских преступников посадят в тюрьму, я не желаю зла ни Йозефу Менгеле, ни его родным, ни их коммерческим корпорациям. Я призываю всех бывших нацистов откликнуться и свидетельствовать о совершенных ими преступлениях, не опасаясь дальнейшего преследования. Здесь, в Аушвице, я в глубине души надеюсь передать всему свету весть о прощении, весть о мире, весть о надежде, весть о понимании.
Пресса и публика проглотили это послание. Но точно так же, как кадры, на которых Брандт Джин обнимает и прощает убийцу брата, обескуражили многих чернокожих, так же и действия Кор ужаснули многих других узников Холокоста. По замечанию исследователя Холокоста Деборы Липштадт, «я видела, как они кривились, когда публика аплодировала ей стоя, а в СМИ писали, что Кор “отыскала в своем сердце” прощение, подразумевая тем самым, что узникам, не последовавшим ее примеру, не хватает великодушия забыть обиду. Узники Холокоста признавались мне, что их, так они считают, изображают бессердечными, а Кор прославляют как героиню и личность куда более крупную в отличие от них».
В своей книге Кор пишет, что простила нацистов исключительно за себя… Но, поскольку она призывает к помилованию, нельзя сказать, что она выступает исключительно от своего имени. «Я знаю, большинство выживших осудило меня и осуждает по сей день, — говорит она. — Но что такое мое прощение? Мне так легче. Это акт самоисцеления, самоосвобождения, самоутверждения. Жертвы ощущают беспомощность, безнадежность, бессилие. Я хочу, чтобы все помнили: мы не можем изменить случившееся <…> но можем изменить свое отношение к нему».
Так и есть. В книге Кор поясняет: прощение «помогло мне понять, что я сама распоряжаюсь своей теперешней жизнью, своим будущим, снова и снова. Прощение никому не причинило вреда, не причинило вреда и мне. И это свобода. Это доступно всем». И далее добавляет: «К тому же прощение не имеет побочных эффектов. Это работает. Но если вам не хочется ощущать себя свободным человеком, всегда можно вернуться к боли и ненависти».
Слова ее прекрасны, если бы не последняя фраза. В ней сквозит упрек, осуждение, снисходительность. Что и говорить, прощение исцеляет. Кому‑то способ Кор — написать письмо тому, кто причинил тебе зло, изругать его на все лады, но письмо не отправить — действительно поможет. Но настаивать на том, что этот способ поможет непременно, — упрощение. Жертве изнасилования, неспособной простить насильника, Кор предлагает: «Напишите еще одно письмо. И еще одно. Сколько угодно. Хоть десять, хоть двадцать писем. Даже сотню». А что если кому‑то из переживших травму такой способ принесет куда больше вреда, чем пользы?
Кор утверждает, что надо заниматься садоводством, заботиться о животных: это тоже исцеляет. Бесспорно, многим читателям это наверняка поможет. Но было бы заблуждением думать, что это поможет всем.
Люди хотят восхищаться Кор, ее великодушием, потому что мы хотим жить в справедливом мире. Нам нравятся милейшие, острые на язык старушки с золотым сердцем. Они напоминают нам наших бобес , наших бабуль и бабушек. Мы любуемся ими. Они действуют на нас умиротворяюще. Их образы нам привычны, как роли актрис из «Золотых девочек» . Они убеждают нас в том, что со времен Холокоста мир изменился к лучшему. (Можете подставить «со времен рабства». Или «с тех пор, как этот насильник осознал свои заблуждения и расплакался в кадре».) Но опасно переносить историю прощения Кор на историю каждой жертвы и обвинять тех жертв, кто упрямо не вписывается в сюжет.
Прощение — это выбор. Как и отказ уважать выбор тех, у кого есть веские основания не прощать.
Оригинальная публикация: Reasons to Forgive—or Not Forgive
