Недельная глава «Ки тиса». Между стремлением к истине и стремлением к миру
«Ки тиса» рассказывает об одном из самых шокирующих моментов сорокалетнего странствия по пустыне: не прошло и шести недель после величайшего откровения в истории — встречи Израиля с Б‑гом у горы Синай, как народ изготовил золотого тельца. Это было либо идолопоклонство, либо опасный шаг к идолопоклонству, и потому Б‑г сказал Моше, находившемуся вместе с Ним на горе: «А теперь не пытайся остановить Меня, когда Я обрушу на них Свой гнев, чтобы их уничтожить» (Шмот, 32:10).
Здесь мне хотелось бы рассмотреть роль Аарона в этих событиях: ведь, пока Моше отсутствовал, именно Аарон возглавлял народ, и именно к нему обратились сыны Израиля со своим предложением: «Люди смекнули, что Моше что‑то долго не спускается с горы. Они собрались вокруг Аарона и сказали ему: “Сделай нам бога [или оракула], чтобы он вел нас за собой. Мы понятия не имеем, что случилось с Моше, с человеком, который вывел нас из Египта”» (Шмот, 32:1).
По идее, именно Аарон должен был бы почуять опасность, именно он должен был остановить народ, именно он должен был сказать: подождите, наберитесь терпения, доверьтесь мне. А на самом деле случилось следующее.
«Сказал им Аарон: “Снимите золотые серьги, которые в ушах ваших жен, сыновей и дочерей, и принесите мне”.
Люди вынули золотые серьги из своих ушей и принесли Аарону. Тот взял у них [золото], обработал его резцом и сделал из него литого тельца. А они сказали: “Вот твой бог, Израиль, [бог,] который вывел тебя из земли египетской!”
Увидел Аарон [все это], построил перед [тельцом] жертвенник и провозгласил: “Завтра — праздник Г‑споду!” На следующий день они встали рано утром и принесли жертвы всесожжения и мирные жертвы. Люди сели, стали есть и пить, а потом принялись веселиться» (Шмот, 32:2–6).
По‑видимому, сама Тора ставит Аарону в вину если не его собственные действия в тот момент, то, как минимум, действия других людей, которые Аарон допустил: «Моше увидел, что народ развращен, что Аарон распустил его — врагам на посмешище» (Шмот, 32:25).
Между тем Аарон был далеко не рядовой фигурой. Он уже долгое время вместе с Моше нес обременительные обязанности лидера. Назначение Аарона на пост первосвященника то ли уже состоялось, то ли ожидалось в ближайшем будущем. О чем же думал Аарон, когда разразились эти драматичные события?
В мидраше, «Зоаре» и трудах средневековых комментаторов приведены доводы в оправдание Аарона, которые можно сгруппировать в три «версии защиты».
Версия первая: Аарон тянул время. Его действия укладываются в тактику оттягивания конфликта. Он велел сынам Израиля снять золотые серьги с их жен, сыновей и дочерей, рассудив так: «Пока они будут ссориться с детьми и женами из‑за золота, дело затянется, а Моше тем временем придет» («Зоар»).
Распоряжение Аарона построить жертвенник и назначить на следующий день праздник в честь Г‑спода тоже было попыткой выиграть время, ведь Аарон был уверен, что Моше вскоре появится.
Вторая версия — ее мы находим в Талмуде — основана на том факте, что Моше перед своим восхождением на гору поручил руководство народом не только Аарону, но и Хуру (Шмот, 24:14). Однако в рассказе о золотом тельце Хур не упоминается. Согласно Талмуду, Хур воспротивился людям, назвав их затею нечестивой, и тогда они убили его. Увидев, какая судьба постигла Хура, Аарон решил, что взяться за изготовление тельца — меньшее из двух зол: «Аарон увидел Хура, убитого перед ним, и подумал: если я не послушаюсь их теперь, они поступят со мной так же, как с Хуром, и осуществится со мной сказанное: “Разве бывало, чтобы убит был священник и пророк в святилище Г‑споднем?” (Эйха, 2:20), и не будет им исправления вовеки. Лучше пусть они служат тельцу, может быть, будет им исправление в раскаянии» (Сангедрин, 7а).
Согласно третьей версии — а ее выдвинул Ибн‑Эзра, — телец вовсе не был идолом, а Аарон счел поступок сынов Израиля позволительным. Как‑никак все началось с их беспокойства. Они сетовали: «Мы понятия не имеем, что случилось с Моше». Им захотелось обрести не замену Б‑гу, а замену Моше, некий оракул, через который до них доносились бы указания Б‑га: кстати,10 похожие функции выполняли урим и тумим, позднее врученные первосвященнику. Те, кто воспринимал тельца как идола и говорил о нем: «Вот твой бог, который вывел тебя из земли египетской», — были малочисленным, всего три тысячи из шестисоттысячного народа, меньшинством, и не следует возлагать на Аарона вину за их поведение.
Итак, если взглянуть на историю толкований Торы, мы видим систематические попытки найти смягчающие обстоятельства или, насколько возможно, преуменьшить вину Аарона. Такие попытки были неизбежны, поскольку мы не находим недвусмысленных упоминаний о каком‑либо наказании, постигшем Аарона за историю с золотым тельцом (правда, Абарбанель уверяет, что он был наказан позднее).
И все же, при всем великодушии, на которое мы способны, трудно отделаться от мысли, что Аарон слабоволен. Особенно когда слышишь, что он ответил своему брату Моше, когда тот наконец появился и потребовал объяснений:
«Да не возгорится гнев моего господина! — ответил Аарон. — Ты же знаешь, что этот народ [склонен] ко злу. Они мне сказали: “Сделай нам бога, который шел бы перед нами, [ведя нас за собой,] ведь этот человек, Моше, который вывел нас из земли египетской, — мы не знаем, что с ним!” И я сказал им: “У кого есть золото, снимите с себя”. Они отдали мне [золото], я бросил его в огонь — и получился этот телец!» (Шмот, 32:22–24).
Это заметно перекликается с ответом, который Шауль дал пророку Шмуэлю, оправдываясь за невыполнение его указаний. Аарон винит во всем народ. Намекает: у меня, дескать, не оставалось выбора. Дескать, мое дело — сторона, все случилось само собой. Он изо всех сил пытается снизить существенность случившегося. Разве это лидерские качества? Это слабоволие.
В свете этого самое необычайное — тот факт, что в последующие эпохи традиция героизировала Аарона. Самое знаменитое высказывание на сей счет — слова Гилеля: «Будь учеником Аарона — люби мир и добивайся мира, люби людей и приближай их к Торе» (Авот, 1:12).
Есть знаменитые агадические традиции об Аароне, где говорится, что он умел превращать недругов в друзей, а грешников — в ревнителей закона. В Сифре сказано, что Аарон никогда никому не заявлял: «Ты согрешил». Это особенно примечательно, если учесть, что одной из обязанностей первосвященника было ежегодное, на Йом Кипур, покаяние за грехи народа. Но в самой Торе нигде не сказано ничего подобного напрямую. Единственная цитата, которой мудрецы подтверждают свое толкование, — отрывок из книги Малахи, последнего из пророков. Малахи говорит, имея в виду обобщенного Коэна: «Мой завет с ним был о жизни и мире между людьми… Он ходил со Мною в мире и честности и многих отвращал от греха» (Малахи, 2:5–6).
Но Малахи говорит о священстве вообще, а не об исторической личности Аарона. Пожалуй, отрывок, который лучше всего проясняет эту тему, — диспут в Талмуде (Сангедрин, 6б) о том, хорошо или плохо улаживать дело не путем судебного разбирательства, а мирового соглашения между истцом и ответчиком.
Талмуд представляет это как разногласия двух образцовых фигур — Моше и Аарона: «Так Моше и говорил: пусть закон пробьет гору. Но Аарон любил мир и стремился к миру и водворял мир между людьми» .
Моше ратовал за закон, а Аарон — за вмешательство ради примирения сторон, медиацию (это не то же самое, что улаживание дела путем мирового соглашения, но похоже). Моше выше всего ставил истину, а Аарон — мир между людьми. Моше стремился вершить правосудие, а Аарон — урегулировать конфликт. Разница между этими двумя подходами несомненна.
Истина, правосудие, закон — все это элементы так называемой «игры с нулевой суммой» . Если X истинно, то Y ложно. Если X прав, то Y не прав. Медиация, урегулирование конфликтов, поощрение компромиссов — то, в чем сильны люди типа Аарона, — это усилия добиться «ненулевой суммы»: такого исхода спора, когда обе стороны уверены, что их позицию услышали и их требования хотя бы частично удовлетворены.
Талмуд блестяще выражает это в комментарии к фразе: «По истине и по правосудию для мира судите во вратах ваших» (Зхарья, 8:16). Талмуд вопрошает, что, собственно, значат здесь слова «правосудие для мира»: «Но ведь где правосудие, там нет мира, а где мир, там нет правосудия! Каково же правосудие, с которым есть мир? Следует сказать — это улаженное дело» .
А теперь вернемся к Моше, Аарону и золотому тельцу. Хотя Б‑г и Моше, очевидно, сочли, что изготовление тельца — тяжкий грех, стремление Аарона умиротворить людей — а он придумывал способы отсрочить их затею, сознавая, что, если откажется им помогать, они убьют его и все равно сделают тельца, — не было однозначно ошибочным. Правда, в тот момент народу требовался человек типа Моше, а не человек типа Аарона. Но в иных обстоятельствах и в долгосрочной перспективе народу требовались оба: Моше как глас истины и правосудия, Аарон как знаток человеческой натуры, умеющий успокоить и примирить людей.
Вот как получилось, что в традиции, ретроспективно обозревающей библейскую историю из далекого будущего, Аарон в итоге прослыл миротворцем. Мир между людьми — не единственное благо, а примирять людей — не единственная задача лидера. Мы всегда должны помнить: когда руководство народом препоручили Аарону, народ сделал золотого тельца. Но в то же время нельзя думать, что для руководства людьми достаточно одного лишь страстного стремления к истине и правосудию. Моше нуждался в человеке типа Аарона, чтобы объединить народ. Словом, лидерские качества — это умение объединить в общий хор разные темпераменты, бурно дискутирующие голоса и плохо гармонирующие между собой ценности.
В каждой команде лидеров должны быть и свой Моше, и свой Аарон: как голос истины, так и сила, зовущая к примирению.
Недельная глава «Ки тиса». Близость Б‑га
Недельная глава «Ки тиса». Может ли существовать милосердие без суда
