Недельная глава «Ваишлах». Когда нам боязно
Это один из самых загадочных, но в то же время важнейших эпизодов Торы — рассказ о мгновении, когда еврейский народ получил свое имя — Израиль, означающее того, кто «противоборствует Б‑гу и людям и одолевает (их)» .
Услышав, что навстречу ему идет его брат Эсав с отрядом из четырехсот человек, Яаков устрашился. Он, как сказано в Торе, «сильно испугался и опечалился». Подготовился, предприняв три вида мер: с целью умилостивления, с целью молитвы и на случай битвы (комментарий Раши к Берешит, 32:9) .
Он послал Эсаву в подарок множество голов крупного и мелкого скота, надеясь тем самым умилостивить его. Помолился Б‑гу: «Прошу, спаси меня от моего брата» (Берешит, 32:12). А также подготовился к битве, разделив своих домочадцев и все хозяйство на два стана, чтобы хотя бы один из этих станов уцелел.
И все же он не перестал тревожиться. Ночью, оставшись один, он до рассвета боролся с каким‑то незнакомцем. Кем был этот незнакомец, неясно. В тексте сказано, что это был мужчина . Ошеа (12:4) назвал его ангелом. Мудрецы говорили, что это был ангел‑хранитель Эсава . А сам Яаков, по‑видимому, был уверен, что повстречался с Б‑гом. Место, где произошла эта схватка, Яаков нарекает «Пнуэль», заявляя: «Я видел Б‑га лицом к лицу и не лишился жизни» (32:31).
Истолкований этого эпизода много. Но есть одно, особенно интересное как в стилистическом, так и в содержательном плане. Его дал внук Раши, рабби Шмуэль бен Меир (Рашбам, Франция, ок. 1085–1158). У Рашбама был поразительно оригинальный подход ко всем комментариям Библии . Он полагал, раз мудрецы, читая текст, стремились делать из него выводы по алахическим вопросам, часто они не вникали в «омек пшуто шель микра», как это называет Рашбам, то есть в прямой, простой смысл текста во всей его глубине.
Рашбам считал, что его дед порой ошибался, склоняясь к мидрашному, а не «простому» истолкованию текста. Он сообщает, что часто дискутировал об этом с самим Раши и тот признавался: будь у него время, написал бы расширенные комментарии к Торе в свете новых догадок о ее простом смысле, осенявших его «каждый день». Этот интереснейший факт позволяет нам как бы прочесть мысли Раши — величайшего и известнейшего во всей истории раввинистической учености комментатора священных текстов.
Все это является преамбулой к весьма примечательному истолкованию сцены ночной борьбы, которое дает Рашбам. Он считает ее образчиком того, что Роберт Альтер позднее назовет типовой сценой , то есть стилизованного эпизода, встречающегося в Танахе, самое малое, два раза. Один из очевидных примеров — «знакомство молодого мужчины с его будущей женой у колодца»: в Торе эта сцена разыгрывается трижды, несколько варьируясь, с разными действующими лицами: между слугой Авраама и Ривкой, Яаковом и Рахелью, Моше и Ципорой. Между тремя эпизодами есть различия, но схожих черт достаточно, чтобы мы догадались: это устоявшийся сюжетный ход. Другой пример, встречающийся в Танахе много раз: женщина, которая дотоле была бесплодна, рождает героя.
Рашбам считает этот подход ключевым для понимания сцены с ночной борьбой Яакова. Он проводит параллели с другими эпизодами Танаха, в особенности с историей Йоны и редко обсуждаемым эпизодом из жизни Моше. Согласно тексту, когда Моше с семьей возвращался в Египет, «в пути, на ночлеге, Г‑сподь настиг [Моше] и хотел умертвить его» (Шмот, 4:24). И тогда Ципора спасла Моше жизнь, сделав их сыну брит (Шмот, 4:25–26).
Ключ к пониманию всех трех эпизодов дает история Йоны. Он пытался увильнуть от своей миссии — поручения отправиться в Ниневию и предупредить жителей, что, если они не покаются, их город будет разрушен. Йона сел на корабль и попытался сбежать в Таршиш, но Б‑г наслал бурю, грозившую потопить корабль. Тогда пророка швырнули в море, где его проглотила, а позднее изрыгнула живым и невредимым гигантская рыба. Тогда до Йоны дошло, что сбежать невозможно.
То же самое, говорит Рашбам, относится и к Моше: в беседе у горящего куста тот неоднократно дал понять, что не решается браться за выполнение Б‑жьего поручения. Очевидно, даже отправившись в путь, Моше все еще подумывал увильнуть и тем прогневал Б‑га.
Так было и с Яаковом. На взгляд Рашбама, Яаков, невзирая на заверения Б‑га, все равно боялся встречи с Эсавом. Он не нашел в себе достаточно смелости и попытался бежать. Чтобы помешать его бегству, Б‑г послал ангела.
Это уникальное истолкование побуждает взглянуть на ситуацию трезво. Вот три великих человека — Яаков, Моше и Йона. Но все трое, по словам Рашбама, испытывали боязнь. Чего же они боялись? Ни один из них не был трусом.
В сущности, они боялись своей миссии. В беседе у горящего куста Моше все время твердил Б‑гу: да кто я такой? Люди в меня не поверят, я же косноязычен, говорить не мастак. Йоне не хотелось передавать Б‑жье послание недругам Израиля. А Яаков сказал Б‑гу: «Я недостоин всех милостей и той верности, что Ты явил Своему рабу» (Берешит, 32:11).
Причем такая боязнь посещала и других людей, упомянутых в Танахе. Например, пророка Йешаяу, когда он сказал Б‑гу: «Я человек с нечистыми устами». И Ирмеяу, когда он сказал: «Я не речист, ведь я (еще) отрок».
Это не страх за свое физическое тело, а опасения не сдюжить: не справиться с поставленной задачей. «Кто я такой, чтобы вести за собой еврейский народ?» — вопрошал Моше. «Кто мы такие, чтобы нести людям слово Б‑жье?» — вопрошали пророки. «Кто я такой, чтобы предстать перед моим братом Эсавом, зная, что я продолжу завет, а он не продолжит?» — вопрошал Яаков. Иногда величайшие люди глубоко не уверены в себе, осознавая, какая огромная ответственность на них возложена, считая, что их слабых сил недостаточно.
Иметь мужество еще не значит, что страх тебе неведом. Иметь мужество — значит чувствовать страх, но преодолевать его. Так обстоит дело с мужеством, необходимым для физических подвигов, а уж с мужеством, необходимым для нравственных и духовных подвигов, — тем паче.
Известны высказывания Марианны Уильямсон на эту тему. Она пишет: «Сильнее всего нас страшит не опасение, что задача нам не по плечу. Нет, сильнее всего, в глубине души, нас страшит наше собственное безграничное могущество. Больше всего нас пугает вовсе не наш внутренний мрак, а наш внутренний свет. Мы мысленно вопрошаем: “Да кто я такой, разве мне дано быть блистательным, замечательным, талантливым, ярким?” Но, собственно, почему нет? Ты — дитя Б‑га. Если ты не метишь высоко, миру нет от этого никакого проку. Обычай умалять себя, дабы не пошатнуть самооценку окружающих, — вовсе не признак высокой духовности. Мы все созданы, чтобы блистать благодаря своему внутреннему свету — так, как блистают дети. Мы родились, чтобы проявить славу Б‑жью внутри нас. Она есть не только в некоторых из нас — но во всех и каждом. А когда мы не прячем свой внутренний свет и позволяем ему блистать, то подсознательно разрешаем другим людям делать то же самое. Когда мы раскрепощаемся, отбросив страх, само наше присутствие воздействует на других людей, раскрепощая их» .
Лучше всего это сформулировал Шекспир в «Двенадцатой ночи»: «Да не устрашит тебя величие: одни рождаются великими, другие достигают величия, к третьим оно нисходит» .
Иногда мне представляется, что именно поэтому некоторые люди — осознанно или подсознательно — бегут от иудаизма. Кто мы такие, чтобы быть Б‑жьими свидетелями для мира, светом для племен, примером для подражания других? Если даже такие духовные гиганты, как Яаков, Моше и Йона, пытались сбежать, чего уж требовать от нас с вами? Эта боязнь не справиться со взятой на себя функцией, безусловно, возникала хотя бы раз в жизни едва ли не у каждого из нас.
Почему же эту боязнь следует отбросить? Не потому, что она безосновательна, а потому, что она ничего не значит. Вполне естественно, что, пока мы не взялись за какую‑то грандиозную задачу, нам боязно, ведь кажется, что мы, люди маленькие, с ней не справимся. Но именно смелость взяться за выполнение задачи сделает нас великими людьми. Лидеры совершенствуются, когда ведут за собой людей. Писатели — когда пишут. Учителя — когда преподают. Только отогнав от себя чувство, что дело нам не по плечу, мы отдаемся ему самозабвенно и обнаруживаем: оно нас облагораживает и помогает совершенствоваться. Мы должны последовать совету, вынесенному в название одной известной книги: «Бойся… но действуй!»
Не бойся стать великим человеком; чтобы втолковать нам это, Б‑г боролся с Яаковом, Моше и Йоной, не позволяя им сбежать от Него. Возможно, мы с вами не родились великими людьми, но, когда мы рождаемся евреями (или обращаемся в иудаизм), хотим мы того или нет, нам дается величие. И, как правильно отметила Марианна Уильямсон, когда мы отбрасываем страх, мы помогаем другим от него освободиться. Именно таков наш долг в качестве евреев: мы должны иметь мужество отличаться от других, бросать вызов идолам своей эпохи, оставаться преданными своей вере, одновременно стараясь нести благо другим людям вне зависимости от их вероисповедания.
Ибо все мы дети человека, которого нарекли именем «того, кто противоборствует Б‑гу и людям и одолевает». Наша задача нелегка, как все миссии, которые следует исполнить. Наше величие (или ничтожность) прямо пропорциональны задачам, за которые мы осмеливаемся браться. А если иногда нам хочется бежать куда глаза глядят, не стоит корить себя за это. Такое желание возникало и у величайших людей.
Испытывать страх не зазорно. Но поддаваться страху не стоит. Б‑г верит во всех нас, хотя порой даже лучшие из нас недостаточно верят в себя.
Недельная глава «Ваишлах». Притча о племенах
Ваишлах. «И отправил»
