Рождение новой свободы. Недельная глава «Ки тиса»
Быть свидетелем того, как рождается новое понятие, — все равно что наблюдать в космический телескоп «Хаббл» за рождением новой галактики. Свидетелями сопоставимого события мы станем, вчитавшись в знаменитый раввинистический комментарий к одному из ключевых стихов нашей недельной главы.
Чтобы событие это открылось взору, спросим себя: «Как будет на иврите “свобода”?» И без заминки ответим: «Херут». Ведь мы говорим, что Б‑г привел нас «ме‑авдут ле‑херут» («от рабства к свободе»).
Мы называем Песах, праздник свободы, «земан херутейну». И потому удивляемся, обнаруживая, что ни в Торе, ни в Танахе слово «херут» ни разу не употребляется в значении «свобода». Да и в любом значении оно (точнее, родственное ему слово «харут») употребляется один‑единственный раз.
В библейском иврите есть два слова, означающих «свобода». Первое из них, «хофши/ хофеш», употребляется в связи с освобождением рабов (например, в Шмот, 21:2) . Звучит оно и в государственном гимне Израиля «Атиква», где поется о «надежде, которой две тысячи лет, надежде быть свободным народом [ам хофши] на своей земле».
Второе слово — «дрор», употребляемое в связи с юбилейным годом. Именно оно употреблено в библейской фразе, начертанной на Колоколе свободы в Филадельфии: «Объявите свободу [дрор] на земле всем жителям ее» (Ваикра, 25:10).
Звучит оно и в незабываемых словах Йешаяу: «врачевать сокрушенных сердцем, возвестить пленным свободу (дрор)» (Йешаяу,61:1).
Однако мудрецы Талмуда придумали новое слово. Вот фрагмент, где оно появляется: «“…скрижали эти были произведением Б‑жьим, а письмена — письмена Б‑жьи, начертанные (харут) на скрижалях” (Шмот, 32:16). Читай не “харут” (“начертанные”), а “херут” (“свобода”), потому что свободен только тот, кто занят изучением Торы» (Пиркей авот, 6:2).
Речь идет о первых скрижалях — тех, которые Б‑г дал Моше перед грехом золотого тельца. Это единственное место в Танахе, где употреблен корень «х‑р‑т» (с буквой тав). Правда, родственное слово «х‑р‑т» (с буквой тет) есть в самой истории о золотом тельце, где Тора сообщает, что Аарон использовал при изготовлении тельца херет («гравировальный инструмент») . Египетских волхвов именуют «хартумим», а это слово, возможно, значило: «те, кто вырезает (на камне) иероглифы». Но каким образом слово, означающее «начертанный» в смысле «выгравированный, вырезанный (на камне)», приобрело значение «свобода»?
И вообще, зачем понадобился новый термин для обозначения свободы? Если в иврите уже было два термина, к чему изобретать третий? И почему выбрано слово «вырезанный на камне»? В поисках ответа займемся «археологией» идей и понятий.
Словом «хофеш/ хофши» называют рабов и рабынь, отпущенных на волю. Оно обозначает, что теперь эти люди могут делать все, что пожелают. Ими никто не вправе командовать. Родственные слова — «хафец» («желание») и «хапес» («искать»). «Хофеш» — свобода следовать своим желаниям. В философии такая свобода называется «негативной» . Это значит, что человека никто ни к чему не принуждает.
В качестве личной свободы «хофеш» не несет в себе ничего зазорного. Но коллективную свободу на нем не построишь. Общество, где каждый свободен делать все, что пожелает, не будет свободным обществом. Даже в лучшем случае оно будет походить на то, что мы наблюдали временами на улицах Лондона и Манчестера, когда люди били витрины, грабили магазины, нападали на прохожих.
А еще вероятнее такое общество будет похоже на несостоятельные государства нашей эпохи: ни верховенства закона, ни эффективных государственных органов, ни честной полиции, ни независимых судов. Такие режимы Гоббс называл «войной всех против всех», замечая, что жизнь человека в подобной обстановке «беспросветна, тупа и коротка». Нечто похожее описано в последнем стихе книги Шофтим: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что казалось ему правильным».
Свободному обществу необходимо законодательство. Но закон сковывает свободу. Он запрещает делать то, чего я, возможно, пожелаю. Как же нам примирить закон и свободу? Для иудаизма это фундаментальный вопрос, поскольку иудаизм — религия закона и свободы одновременно.
В поисках ответа мудрецы Талмуда совершили прорыв на новый уровень мышления. Давайте сопоставим два способа письма в древние времена: чернилами на пергаменте и резцом по камню. Разница между ними существенная.
Чернила и пергамент — два разных вещества. Чернила — нечто внешнее по отношению к пергаменту. Их наносят на поверхность пергамента, они не становятся его частью. Чернила остаются отдельным веществом, а значит, чернильную надпись можно изгладить, удалить с пергамента. Напротив, когда письмена вырезают на камне, никакие новые вещества не нужны. Просто лишний камень удаляют. Письмена становятся частью камня, изгладить их нелегко.
Теперь рассмотрим эти два способа письма как метафоры закона. Есть закон, навязываемый извне. Люди соблюдают его из страха перед разоблачением и наказанием. Но если риск разоблачения равен нулю, люди преступают закон, потому что он никоим образом не повлиял на их желания. Такой закон, не проникающий внутрь нас, остающийся на поверхности, как чернила на пергаменте, сковывает свободу.
Но возможно и общество другого типа, где люди соблюдают закон не потому, что боятся разоблачения и наказания, а потому что знают закон, потому что успели его изучить, потому что понимают закон, усвоили его и он стал неотъемлемой частью их личности. У них отпало желание делать то, что запрещено законом, ведь они теперь знают: нарушать закон дурно, и потому подавляют искушения и желания. Такому закону не нужна полиция, он держится не на внешней силе, а на внутреннем преображении человека, достигаемом в процессе воспитания и образования. Такой закон подобен письменам, вырезанным на камне.
Вообразите такое общество. По улицам можно ходить без боязни. Дома чувствовать себя в полной безопасности, даже если нет высокого забора или сигнализации. Можно оставлять машину незапертой — никуда она не денется. Люди соблюдают закон, потому что заботятся об общем благе. Таково свободное общество.
А теперь вообразите общество другого типа, которое не может обойтись без усиленных полицейских подразделений, без круглосуточного видеонаблюдения, без бдительных жильцов, которые высматривают подозрительных лиц, без охранных систем и профессиональных охранников, — а люди все равно боятся ходить поодиночке в темное время суток. Люди считают себя свободными, поскольку им внушили, что любая мораль — понятие относительное, что можно следовать любым своим желаниям при условии, что они не наносят вреда другим. Ни один человек, повидавший такое общество, не может счесть его свободным. Отдельные люди, возможно, свободны, но общество в целом вынуждено быть начеку, так как оно постоянно находится в опасности. В таком обществе взаимное доверие в дефиците, а страхов хоть отбавляй.
Тут‑то нам и понадобится гениальное новое понятие, возникшее в раввинском иудаизме: «херут», свобода, обретаемая обществом, путь к которому евреи призваны проложить первыми. В таком обществе люди не только знают закон, но и постоянно изучают его, чтобы начертать в своих сердцах неизгладимо, так, как в прошлом были начертаны заповеди на камне. Именно это подразумевали мудрецы Талмуда под следующими словами: «Читай не “харут” (“начертанные”), а “херут” (“свобода”), потому что свободен только тот, кто занят изучением Торы».
В таком обществе ты соблюдаешь закон, потому что сам этого желаешь, ведь, изучив закон, понимаешь, зачем он нужен. В таком обществе закон и свобода уживаются без противоречий.
Откуда мудрецы Талмуда взяли это понятие? Полагаю, они глубоко постигли смысл слов Ирмеяу об обновленном завете, который вступит в силу после возвращения евреев из вавилонского плена. То будет «не такой Завет, какой заключил Я с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести из земли Египетской… Но вот Завет, который Я заключу с домом Израиля после тех дней, — слово Г‑спода: — Я внедрю в них закон Мой, на сердцах их напишу его» (Ирмеяу, 31:31–33).
Много веков спустя Йосеф бен Матитьяу сообщил в своем труде, что так и произошло: «Из нас же, кого о наших законах ни спроси, тому скорее труднее будет назвать свое собственное имя, чем рассказать их все. Вот потому от самого раннего пробуждения сознания в нас мы изучаем их и имеем как бы начертанными в своем сердце» .
Даже сегодня не все до конца понимают суть этого революционного понятия. Люди все еще считают, что свободное общество может появиться попросту благодаря демократическим выборам и демократическим политическим структурам. Но демократия, как заметил давным‑давно Алексис де Токвиль, может оказаться всего лишь «тиранией большинства».
Свобода рождается в школе и доме учения. Это свобода, путь к которой и сегодня первым прокладывает народ, уделяющий больше времени, чем любой другой, изучению, пониманию и усвоению закона.
Что такое еврейский народ? Нация юристов по конституционному праву. Почему? Потому что только тогда, когда закон начертан в наших сердцах, мы можем достичь коллективной свободы, не жертвуя индивидуальной. Это и есть херут — выдающийся вклад иудаизма в идею и практическое воплощение свободы.
Между стремлением к истине и стремлением к миру. Недельная глава «Ки тиса»
Недельная глава «Ки тиса». Близость Б‑га
