Недельная глава «Эмор». Радикальная неопределенность
Есть что‑то очень странное в празднике Суккот, первичным источником сведений о котором является эта парша. С одной стороны, этот праздник в высшей степени ассоциируется с радостью. Это единственный праздник в нашей главе, в связи с которым упоминается радость: «…и радуйтесь пред Г‑сподом, вашим Б‑гом, семь дней» (Ваикра, 23:40). Что до Торы в целом, то в связи с Рош а‑Шана, Йом Кипуром и Песахом радость не упоминается в ней ни разу, в связи с Шавуот — один раз, а в связи с Суккот — три раза. Вот почему он называется «зман симхатену» — «праздник радости нашей».
Однако он напоминает об одном из самых негативных аспектов многолетнего пребывания народа в пустыне: «Живите в шалашах семь дней: каждый коренной житель [из сынов] Израиля должен жить [в эти дни] в шалаше, чтобы все ваши поколения знали, что в шалашах поселил Я сынов Израиля, когда вывел их из земли египетской» (Ваикра, 23:42–43).
На протяжении сорока лет сыны Израиля жили без стационарных домов, часто находясь на марше. Они пребывали в пустыне, в необжитых местах, где трудно заранее знать, чего ожидать и какие опасности подстерегают вас по дороге. Безусловно, народ жил под Б‑жественной защитой. Но народ никогда не мог быть заранее уверен, скоро ли подоспеет эта защита и какую форму примет. То был продолжительный период нестабильности.
В таком случае как нам понимать тот факт, что из всех праздников именно Суккот называется «зман симхатену» — «праздник радости нашей»? Было бы логично называть праздником радости Песах — день рождения свободы. Было бы логично называть праздником радости Шавуот — день Откровения на горе Синай. Но зачем давать это название празднику, напоминающему о сорока годах бесприютности на жаре, на холоде, на ветру и под дождем? Почему, вспоминая об этом, мы должны испытывать радость?
Кроме того, в чем состояло чудо? Песах и Шавуот напоминают о чудесах. Но в том, чтобы странствовать по пустыне, имея только временные жилища, не было ничего ни чудесного, ни уникального. Так живут люди, странствующие по пустыне. Они должны так жить. Они находятся в пути. У них могут быть только временные жилища. В этом отношении в пережитом сынами Израиля не было ничего из ряда вон выходящего.
Это соображение побудило рабби Элиэзера предположить, что сукка символизирует облака Славы Г‑спода, ананей кавод, которые на протяжении тех лет сопровождали сынов Израиля, укрывая их от жары и холода, оберегая их от врагов и указывая им путь. Это красивое и остроумное решение проблемы. Оно раскрывает, в чем состояло чудо, и разъясняет, почему воспоминаниям о нем следует посвятить праздник. Вот почему Раши и Рамбан берут это как простое толкование стиха Торы, толкование в буквальном смысле.
Тем не менее поверить в это трудно. Сукка ничем не похожа на облака Славы Г‑спода. Нелегко вообразить что‑то, еще меньше похожее на облака Славы Г‑спода. Связь между суккой и облаками Славы Г‑спода восходит не к Торе, а к книге Йешаяу, причем там имеется в виду не прошлое, а будущее: «…сотворит Г‑сподь над всей Обителью горы Цион и над [торжественными] собраниями [на] ней облако днем, а ночью — дым и сияние пылающего огня; ибо над всею Славою [будет] покров. И [эта] сень будет укрывать от дневного зноя и [послужит] защитою и убежищем от бури и дождя» (Йешаяу, 4:5‑6).
Рабби Акива не соглашается с мнением рабби Элиэзера и говорит, что сукка — именно то, что и значит это слово: лачуга, шалаш, временное жилище . В чем, согласно рабби Акиве, состояло чудо? Нет никакого способа узнать ответ. Но мы можем догадываться.
Если сукка символизирует облака Славы Г‑спода — как полагал рабби Элиэзер, — то она восславляет Б‑жье чудо. Если она не представляет собой ничего, кроме собственно сукки — как полагал рабби Акива, — то она восславляет чудо человеческое, о котором говорил Ирмеяу: «Так говорит Г‑сподь: “Я помню,в юности ты была преданной; любящей невестой. Шла ты за Мною по пустыне, землею бесплодною”» (Ирмеяу, 2:2).
Возможно, сыны Израиля жаловались и бунтовали. Но они шли за Б‑гом. Они продолжали путь. Подобно Аврааму и Саре, они были готовы отправиться в путешествие в неизвестность.
Если мы понимаем, что в этом и состояло чудо, то можем сделать вывод, который откроет нам глубокую истину о вере в целом. Вера не имеет отношения к определенности. Вера — это мужество жить, смиряясь с неопределенностью. Почти каждая фаза Исхода была сопряжена с реальными или воображаемыми трудностями. Потому‑то в Торе заключена такая сила. Тора не создает видимость того, что жизнь менее трудна, чем на самом деле. Дорога извилиста, а путь долог. Случаются неожиданные события. Внезапно вспыхивают кризисы. Становится важно запечатлеть в памяти народа знание о том, что мы выдержим столкновение с неизвестностью. Б‑г с нами, Он дарует нам мужество, в котором мы нуждаемся.
Каждый Суккот — это как адресованное нам напоминание Б‑га: не думайте, что вам нужны прочные стены, чтобы вы почувствовали себя в безопасности. Я вел ваших предков через пустыню, чтобы они никогда не забывали путь, который им надлежало пройти, и препятствия, которые им надлежало преодолеть, чтобы добраться до этой земли. Он сказал: «В шалашах поселил Я сынов Израиля, когда вывел их из земли египетской» (Ваикра, 23:43). В этих шалашах, хрупких, не защищенных от стихий, сыны Израиля научились мужеству, которое необходимо, чтобы жить, смиряясь с неопределенностью.
Другие народы рассказывали истории, где превозносится их сила. Они строили дворцы и замки, выражая таким способом свою несокрушимость. Не таков был еврейский народ. Евреи несли с собой повесть о неопределенности и непредвиденных рисках истории. Они рассказывали о путешествии своих предков через пустыню — без дома, без зданий, без защиты от стихий. Это повесть о духовной мощи, а не о военной мощи.
Суккот — свидетельство о выживании еврейского народа. Даже если он лишится своей земли и снова будет заброшен в пустыню, он не утратит ни бодрости духа, ни надежды. Он будет помнить, что первые годы своего существования в качестве народа провел в сукке — временном жилище, не защищенном от стихий. Он будет знать, что в пустыне ни один лагерь не служит постоянным местом жительства. Он будет странствовать, пока не доберется вновь до Земли обетованной — Израиля, своего дома.
Не случайно еврейский народ — единственный народ, выживший после двух тысяч изгнания и рассеяния, причем его идентичность осталась в неприкосновенности, а энергии у него не убавилось. Это единственный народ, который может жить в лачуге с кровлей из листьев, но ощущать, что его окутывают облака Славы Г‑спода. Это единственный народ, который может жить во времянке и все равно радоваться.
Экономист Джон Кей и экс‑управляющий Банка Англии Мервин Кинг только что выпустили книгу «Радикальная неопределенность» . В ней они проводят различие между риском и неопределенностью: риски можно просчитать, а неопределенность — нет. Они утверждают, что люди традиционно чересчур полагались на вычисления вероятности тех или иных событий и при этом игнорировали тот факт, что опасность может прийти с самой неожиданной стороны. Внезапное появление коронавируса, совпавшее с публикацией их книги, доказало их правоту. Люди знали, что пандемия возможна. Но никто не знал, какой она будет, откуда придет, как быстро распространится и какой ущерб причинит.
Важнее не вычислить степень вероятности какого‑то события, отмечают авторы книги, а разобраться в ситуации, отвечая на вопрос: «Что происходит в эту самую минуту?» А на этот вопрос, по словам авторов, никогда не отвечают ни статистика, ни прогнозы — для ответа нужно о чем‑то рассказать, поведать какую‑то историю.
Вот в чем суть праздника Суккот. Он рассказывает историю о неопределенности. Он объясняет нам, что мы можем знать все остальное на свете, но никогда не будем знать, что нам принесет завтрашний день. Время — путешествие через пустыню.
На Рош а‑Шана и Йом Кипур мы молимся о том, чтобы нас вписали в Книгу Жизни. На Суккот мы радуемся, потому что верим, что получили удовлетворительный ответ на свои молитвы. Но когда мы поворачиваемся, чтобы обратиться лицом к наступающему году, то с самого начала признаем, что жизнь хрупка, уязвима перед дюжиной самых разных опасностей. Мы не знаем, будем ли здоровы, где будем работать или чем добывать средства к существованию, что случится с обществом и с миром в целом. Мы не можем спрятаться от рисков. Такова жизнь.
Сукка — символ жизни в смирении с непредсказуемостью. Суккот — праздник радикальной неопределенности. Но он помещает эту неопределенность в рамки рассказанной им истории — делает именно то, что советуют Кей и Кинг. Он сообщает нам: несмотря на то что мы странствуем по пустыне, мы как народ доберемся до своего пункта назначения. Если мы взглянем на жизнь глазами веры, то увидим, что нас окутывают облака Славы Г‑спода. В атмосфере неопределенности откроем в себе способность радоваться. Для защиты нам не нужны замки, для прославления себя нам не нужны дворцы. С нас достаточно скромной сукки, потому что, сидя в ней, мы сидим под тем, что «Зоѓар» называет «сенью веры».
Полагаю, опыт, который мы получаем, выходя из дома, укрывающего нас от стихий, и входя в сукку, не защищенную от стихий, — возможность унять в себе страх перед неизвестностью. Этот опыт говорит нам: мы когда‑то уже были в таком положении. Мы все — путники на марше. Б‑жественное Присутствие с нами. Нам нечего страшиться. Таков источник душевной стойкости, необходимой нам в мире, где мы живем, — в мире, где все взаимосвязано, в мире, где столько опасностей, в мире, где царит радикальная неопределенность.
Вопросы (за шабатним столом)
1. Почему Суккот называют «зман симхатену» — «праздником радости нашей», если он напоминает о трудном периоде еврейской истории?
2. Чем так чудесна вера человека в период неопределенности (которую символизирует сукка)?
3. Как вы думаете, какую мысль доносит до нас праздник Суккот сейчас, когда мы переживаем эру Ковид-19?
Двар Тора. Эмор: Время встречи изменить можно
Праздник Суккот
