«И БЫЛО: К КОНЦУ ДВУХ ЛЕТ…»
(41:1)

В этой главе продолжается история Йосефа, и уже самое первое выражение «и было к концу двух лет…» вызывает вопросы и споры у комментаторов. Ибн-Эзра (р. Авраам Ибн-Эзра, один из крупнейших комментаторов Писания) полагает, что, подобно двум концам палки, у любого временного отрезка также есть два «окончания»: начало и конец. Таким образом, «окончание» в его понимании может означать «с начала двухлетнего срока». Однако РАШИ (также один из крупнейших комментаторов Писания и Талмуда) считает, что здесь выражение «по окончании» следует понимать буквально, в смысле — «в конце», т.е. по истечении двух лет.

Может показаться, что этот спор чисто грамматический и речь идет о языковых тонкостях. На самом деле, поскольку мы имеем дело с Торой, в которой все выверено и нет ничего лишнего или несущественного, от этих нюансов зависит понимание самого текста.

Обычно, когда в Торе говорится о том, что что-то происходит «в конце» периода или срока, это означает, что речь идет о событиях, которые по своему смыслу и содержанию являются продолжением предшествующих, Однако в данном случае это не совсем так.

Напомним, как развивались события в предыдущей главе, памятуя при этом, что хотя деление текста Торы на главы условно, оно тоже является неотъемлемой частью Традиции. Поэтому мы должны попытаться восстановить для себя смысловую «целостность» изложения и связать воедино конец предыдущей главы с началом следующей.

Предыдущая глава закончилась историей с главным царским виночерпием и пекарем. Йосеф растолковал их сны, и все произошло в соответствии с его толкованиями: виночерпий был возвращен на свою прежнюю должность, а пекарь был наказан за халатное отношение к своим придворным обязанностям. Но Йосеф, толкуя сны, допустил одну оплошность, можно сказать, слабость, непростительную для такого праведника. Он положился на другого человека — на начальника виночерпиев — и попросил его замолвить за него словечко перед фараоном («Брейшит», или «Бытие», 40:14): «Вспомни же меня, когда у тебя будет все благополучно и окажи мне милость и напомни обо мне Фараону». И это несмотря на то, что Йосеф постоянно видел помощь Всевышнего во всех ситуациях и испытаниях. В результате, как только беда миновала, виночерпий забыл об этой просьбе, и Йосеф остался в тюрьме еще на два долгих года… И вот, «по окончании двух лет…»

КОНЕЦ — ЭТО ЧЬЕ-ТО НАЧАЛО

Но если следовать сути событий, то выходит, что все, что произошло по прошествии двух лет, вовсе не является продолжением: ведь виночерпий забыл о просьбе Йосефа (40:23): «И не вспомнил виночерпий Йосефа, но забыл про него!» Конец в данном контексте означает завершение предыдущего двухлетнего периода в тюрьме, и одновременно, начало нового этапа в жизни Йосефа, уже после того, как он осознал свою оплошность и раскаялся. А раскаявшийся — это уже другой человек, с иной судьбой.

Таким образом, можно утверждать, что этот момент — конец дополнительного, двухлетнего срока заключения — время одновременно и тяжелое (время в конце тянется бесконечно долго), и вместе с тем радостное (Йосефа ожидала свобода, ему предстояло стать вторым человеком в Египте после фараона). С одной стороны, в самом конце испытания (а ведь Йосеф еще не знал, что освобождение близко!) ожидание особенно томительно. Но именно в тот момент, когда человек близок к отчаянию, наступает долгожданное избавление. В данном случае «конец» одновременно является и окончанием злоключений Йосефа, и освобождением, и «началом» новой жизни (вспомним мнение Ибн-Эзры).

История Йосефа — это сжатая до масштабов жизни одного праведника история всего еврейского народа — «паствы Йосефа». Чем-то это может напомнить нам наше собственное положение. Мы живем в конце времен: подходит (на самом деле — уже давно подошло) к концу последнее, «эдомское» изгнание. Это тяжелое время, когда духовная тьма выглядит особенно густой и непроглядной. Но вместе с тем это окончание всей предыстории человечества, завершается долгая эпоха царства зла и несправедливости на земле. И в то же самое время, это начало нового, грядущего мира, который наступит с приходом нашего праведного Мошиаха.

«И ФАРАОНУ ПРИСНИЛСЯ СОН…»

Но вернемся к «концу двухлетнего срока», о котором шла речь выше. Что же такое значимое произошло в этот момент? Фараону приснился сон.

Но что нам до фараона и его снов? В этой и в предыдущей главах упоминается множество снов: сны Йосефа, сны министров фараона, а теперь и сны самого фараона. И хотя в Традиции не принято придавать большое значение снам («сны говорят пустое»), но как раз эти сны оказались вещими, возможно, по этой причине они и попали в Тору. И именно эти сны стали звеньями той цепи событий, которые в конечном итоге привели к египетскому рабству. Более того, в еврейской философии пребывание в изгнании уподобляется состоянию сна и… сновидениям.

Но что общего между сновидениями и судьбой еврейского народа? (Кроме того, что автором теории сновидений был еврей Зигмунд Фрейд, который, правда, был далек от религии). Сон — это особая реальность, в которой повторяются картины нашей жизни наяву, но в искаженном виде, причем во сне они соединяются довольно причудливым, иногда неестественным образом. Так, в качестве примера, мудрецы говорят, что во сне слон может запросто пройти сквозь игольное ушко, хотя в обычной жизни это служит как раз примером чего-то заведомо невозможного. Таков мир изгнания — галута, когда перепутан порядок вещей, следствия и причины (ведь и слон, и игольное ушко отдельно существуют в реальном мире, но только во сне они могут соединиться таким странным и противоестественным образом).

Но состояние изгнания — это не только положение, в котором находится весь народ Израиля, но и тесно связанное с ним состояние души каждого еврея. В таком состоянии личного «изгнания» человек зачастую способен испытывать противоречивые чувства: с одной стороны — сильную любовь к Творцу (как проявление его Божественной души), а с другой — крайний эгоизм, интерес к собственной персоне и стремление удовлетворять исключительно свои потребности, что характерно для животного начала. А стремление к наслаждениям может зайти так далеко, что человек будет стремиться даже к запрещенным вещам.

В этом мире иллюзий второстепенное и сиюминутное занимает главенствующее положение и возводится на пьедестал, а истинные ценности — как их носители, так и те, кто им следует, оказываются в зависимом и подчиненном, а иногда смешном и унизительном положении.

Поэтому вся наша жизнь в галуте полна противоречий и нелогичностей. Нужен пример? Чем хвастается нерелигиозный еврей, далекий от Торы и традиции? Конечно, своим дедушкой-раввином! (Варианты: шойхетом-резником, хазаном-кантором и т.д.). Еще пример? К кому побежит антисемит, когда его хорошенько прихватит? К врачу-еврею. А праведники в царских тюрьмах, попавшие туда по доносу своих собратьев — это уже похоже на дурной сон и даже ночной кошмар. Но это и есть наша жизнь — жизнь в изгнании. Другая сторона галутного существования проявляется в том, что мы лишены возможности видеть реальный результат наш их добрых дел и поступков. «В этом мире явная и зримая награда за выполнение заповедей отсутствует», — утверждают мудрецы.

По той же причине, что одно из свойств изгнания — это сочетание несочетаемого и отсутствие видимой логичности, нас не должно смущать, казалось бы, полное несоответствие наших возможностей масштабу той задачи, которая стоит перед нами и нашим поколением. Как известно, во сне человек иногда способен сделать то, что казалось немыслимым для него в состоянии бодрствования. Поэтому не следует удивляться тому, что на наше слабое и ассимилированное поколение возложена сверхзадача: привести Мошиаха уже в эти дни!

Конечно, во сне человек пассивен, в это время все его достоинства и таланты не видны. Душа частично покидает наше тело, но зато в этот момент она способна высоко подняться и запастись силами. Ведь когда-то, рано или поздно, наступит долгожданное пробуждение.

Мы должны использовать момент, когда каждый из нас становится способным в реальной жизни совершить великие поступки, которые в иной ситуации могут показаться нам нереальными. Когда придет Мошиах, не исключено, что многие будут с удивлением задавать себе вопрос: а не сон ли это?

Да, это сон, который неожиданно стал реальностью. Это про нас сказано в Псалмах о похожей ситуации в конце изгнания (126:1): «Когда мы возвращались из вавилонского плена, «мы как будто грезили наяву».

ЕЩЕ НЕМНОГО О СНАХ

Еще задолго до работ отцов современной психологии и психоанализа, рабби Симха-Бунем из Пшисхи утверждал: «Ночные сны напоминают человеку то, чем его голова была занята в течение дня, и дают ему пищу для самоанализа и раскаяния».

ВСЕГО ЛИШЬ ДОЛГИЙ СОН

В еврейском народном фольклоре сны (на идише — «халоймэс») — символ чего-то пустого и бессмысленного.

О конце времен сказано («Псалмы», 26:1): «Когда Всевышний возвратит узников Сиона, мы все будем подобно грезившим наяву». С приходом Мошиаха, когда, по выражению пророка, «вся земля наполнится истинным знанием о Творце», тогда мы все отчетливо поймем, что все ценности, все, к чему мы раньше стремились, — лишь пустота и суета — «халоймэс»!

СВЕТ В НОЧИ

Сновидения (а именно о них шла речь) обычно приходят в ночное время, когда человек спит. Может быть, еще и по этой причине сон является такой точной аллегорией для состояния изгнания, которое сравнивается с темным временем суток. Как тут не вспомнить праздник Хануки с его светом ханукальных свечей.

Как известно, ханукальные свечи положено зажигать после захода солнца, когда наступают сумерки. И это не случайно: ханукальным свечам выпало сопровождать нас во тьме изгнания уже более двух тысяч лет. Ведь их назначение — напоминать нам о нашей главной обязанности: освещать тьму изгнания святым светом Торы и еврейской веры! Не Пусть в душе каждого из нас ярко разгорится его «свеча», которая осветит наш мир в последние мгновения перед приходом нашего праведного Мошиаха!

(Опубликовано в газете «Еврейское слово», № 367)