Материал любезно предоставлен Tablet

Поэт и литературный критик Адам Кирш читает даф йоми — лист Талмуда в день — вместе с евреями по всему миру и делится размышлениями о прочитанном. На этот раз речь пойдет о такой талмудической проблеме: если Авраам жил до того, как народу Израиля была дана Тора, то как же можно ссылаться на его поступки при толковании ее законов?

Одна из причин сложности иудаизма, а также, возможно, его долговечности в том, что он зарождался дважды. Впервые иудаизм возникает в книге Бытия, когда Б‑г призывает Авраама покинуть свой дом в Уре Халдейском и отправиться в Землю обетованную, которая навсегда станет уделом его потомков. Согласно этому завету, евреи — это семья («сыны Израиля», как они будут называться дальше), и они унаследуют особые взаимоотношения с Б‑гом, основанные на обещании, которое он дал их предку.

Но затем в книге Исхода иудаизм вновь возникает и уже на новом фундаменте. На этот раз Б‑г выдает Моисею на горе Синай длинный список заповедей, и весь народ Израиля обещает их исполнять. Покуда евреи следуют законам Г‑сподним, тот сулит отдать им во владение Землю Израиля и гарантирует всяческое благополучие, но если они ослушаются Б‑га и нарушат завет, то будут изгнаны и наказаны. В этой модели евреи уже не столько семья, сколько политическое сообщество, а Б‑г — их суверен. Завет основывается уже не на безвозмездном обещании, но на договоре о повиновении.

Это двойное создание иудаизма создает в нем некоторое количество неясностей, и одна из них вышла на поверхность в сегодняшнем даф йоми. Мудрецы Талмуда понимали служение Б‑гу как изучение Торы. Как мы уже видели раньше, они даже Давида, царя‑воина, представляли как ученого знатока Торы в душе и описывали его ратные подвиги как интеллектуальные достижения. В свете этого вполне естественно, что мудрецы хотели видеть Авраама, первого еврея, в том же амплуа ученого. Но вот незадача: Авраам, как ни крути, жил за много поколений до дарования Моисею Торы на горе Синай. Что же он тогда мог изучать и откуда он вообще знал, как ему следует себя вести?

Этот вопрос поднимается в трактате Йома, 28б, когда мудрецы обсуждают обязанности первосвященника на Йом Кипур. Первым делом в тот день, читаем мы в начале третьей главы, первосвященник выходит из Храма, чтобы посмотреть, взошло ли солнце.

Если небо освещено «вплоть до Хеврона», значит, день официально начался и можно приступать к забою жертвенных животных. Это правило провоцирует вопрос в гемаре: насколько ярким должно быть небо, чтобы счесть, что уже утро? Согласно рабби Йеуде бен Бетере, утро наступает, когда «весь восточный небосклон освещен вплоть до Хеврона и весь народ вышел на улицу, каждый вышел, чтобы заниматься своим делом». Утро, таким образом, начинается тогда, когда люди идут на работу.

Но рав Сафра не соглашается с этим. Люди идут на работу многим позже, чем небо начинает светлеть, поэтому ждать этого момента — значит терять время. В делах сакральных мы должны действовать сразу же, как только получаем такую возможность. Этому учит нас пример Авраама, который молился минху, «как только стены начинали темнеть», то есть как только появлялись тени, что происходит вскоре после полудня, когда солнце отклоняется от точки зенита. Подобно тому как Авраам молился минху сразу же, как только получал такую возможность, так и священники в Йом Кипур должны начинать жертвоприношения как можно раньше.

И вот в этом месте возникает проблема Авраама. Рав Йосеф спрашивает: «Следует ли нам выводить алаху из [поступков] Авраама?» Авраам жил до того, как был дан Закон, так как же можно использовать его поступки для истолкования закона? Но гемара отвергает этот аргумент. Вообще‑то мудрецы утверждают, что Авраам буквально «сидел в ешиве», то есть в высшем учебном заведении, где изучают Тору. Ведь ешивы были всегда, с тех самых пор, как появился еврейский народ, учит Раба Хама: «…с дней наших предков ешива никогда не покидала их». В поддержку этого парадоксального, противоречащего здравому смыслу утверждения гемара приводит немало библейских стихов, где идет речь о «старцах Израиля», доказывая тем самым, что такие «старцы» уже были в Египте и в пустыне. С точки зрения мудрецов гемары, «старцы» — это не просто пожилые люди, обладающие высоким статусом и пользующиеся авторитетом в силу своего возраста и жизненного опыта, это именно ученые, знатоки Торы, поскольку познания в Торе — это единственное основание для авторитета, которое признает гемара. По этой причине мудрецы Талмуда уверены, что Авраам, Исаак и Иаков, каждый из которых в тот или иной момент называется «старым» или «старым годами», были «старцами», то есть знатоками Торы.

Однако в связи с этим возникает новый вопрос. Если патриархи жили за столетия до Моисея, что именно они изучали в своих ешивах? Как они могли изучать Тору, которая еще не была дана? Рав дает ответ: «Праотец наш Авраам исполнил всю Тору» еще до того, как она была дана. Он ссылается на Бытие, 26:5, в котором Б‑г восхваляет Авраама за соблюдение «Моих законов», буквально «Моих Тор». Рав Шими бар Хия предлагает альтернативное толкование: может быть, это просто означает, что Авраам соблюдал семь законов Ноя — базовые заповеди, запрещающие убийство и воровство, которые обязательны для всех народов? Но Рав отвергает это предположение, настаивая на том, что Авраам знал и следовал заповедям Торы — всем до единой. Он даже исполнял раввинистические законы, которые были установлены лишь столетия спустя после Синая.

Талмудическая дискуссия заканчивается на этом, оставляя неразрешенными важные теологические вопросы. Если Авраам знал Тору, почему же он не обучил ей свою семью и домочадцев? Если Тора существовала задолго до Моисея, для чего потребовалось Синайское откровение? Представление о том, что Тора существовала с начала времен, что она была создана задолго до того, как была дарована евреям, играет большую роль в еврейской мистике, и обсуждение в трактате «Йома», похоже, подкрепляет эту мистическую идею.

После этой дискуссии в трактате следуют подробнейшие обсуждения порядка и характера обрядов и иных действий, совершаемых первосвященником в Йом Кипур: сколько раз он должен был погружаться в ритуальный бассейн — в микву; сколько раз — менять одежду; в каком случае он приносил жертву всесожжения, а в каком — воскурял благовония. Как мы уже убедились на примере других обсуждавшихся в Талмуде подробностей храмовых ритуалов, мудрецы оперировали крайне ограниченной информацией, стараясь примирить описания обязанностей Аарона в книге Левит с поздними преданиями о том, что происходило в Иерусалимском храме. Эти старания приводили к креативным логическим находкам, но верно ли они отражали храмовую реальность, неизвестно.

По ходу мудрецы предлагают проповедь об изучении Торы, апеллирующую к биографии Гилеля, возможно величайшего из всех мудрецов. «Бедный человек, богатый человек и злой человек приходят на суд», — рассказывает гемара. В загробной жизни все трое предстанут перед небесным судом: «Почему вы не занимались изучением Торы?» Если человек оправдывается тем, что был слишком беден, чтобы учиться, ему говорят: «Неужели ты был беднее Гилеля?» Затем гемара рассказывает ставшую знаменитой историю, иллюстрирующую бедность Гилеля и его преданность Торе. Чтобы войти дом учения, в его время учащиеся должны были заплатить охраннику. Гилель был поденным рабочим, и каждый день он брал половину своего заработка, чтобы заплатить охраннику, а другую половину оставлял себе, чтобы прокормить свою семью.

Однажды в пятницу Гилель не смог найти работу, поэтому не мог позволить себе зайти в дом учения. Но он был так предан Торе, что забрался на крышу и слушал через слуховое окно. Это был снежный зимний день, и Гилель вскоре оказался погребен под снегом. В тот вечер, в шабат, ведущие мудрецы того времени Шмая и Автальон заметили, что не поступает свет из окна в крыше. Поднявшись на крышу, чтобы выяснить, в чем дело, они нашли Гилеля, погребенного в снегу «высотой в три локтя». Они вытащили его и усадили у огня, чтобы он пришел в себя. «Этот человек достоин того, чтобы мы ради него нарушили субботу», — сказали они. Его самоотверженная преданность изучению Торы превратила его в своего рода святого, и они были рады развести для него огонь, хотя уже наступил шабат.

Пример Гилеля учит тому, что нельзя быть слишком бедным для изучения Торы. Впрочем, нельзя быть и слишком богатым. Если богач ответит небесному суду, что был слишком занят своими коммерческими делами, чтобы изучать Тору, суд скажет ему: «Неужели ты был богаче рабби Эльазара?» Эльазар бен Харсум был безмерно богат: он владел тысячей деревень и тысячей кораблей, и тем не менее он всю свою жизнь провел в странствованиях «из города в город и из страны в страну, с тем чтобы учить Тору» с разными учителями. Однажды, когда он проходил через одну из своих собственных деревень, его слуги схватили его и обрекли на насильственный труд. Они не признали рабби Эльазара, потому что «во все дни жизни своей он никогда не приходил осматривать свои владения». Он был слишком занят изучением Торы. От Авраама до рабби Эльазара и далее Талмуд не может вообразить праведную жизнь еврея, стержнем которой не было бы изучение Торы.

Оригинальная публикация: Which Came First: Abraham and the Patriarchs or Moses and the Torah?