Продвижение Национал-социалистической немецкой рабочей партии к власти в начале 1930-х годов и установление ее диктатуры в Германии в 1933 году были потрясением для немецких евреев. Эра гражданского равенства евреев в Германии закончилась — первые нацистские указы апреля—мая 1933 года ясно показали это, — и вставал вопрос, как на это реагировать. Иллюзия того, что Гитлер пришел ненадолго и скоро ответственные немецкие политики одернут зарвавшихся хулиганов-нацистов и восстановят веймарский республиканский порядок, прошла быстро. Ясно было и то, что антиеврейская политика нового режима опирается на широкую народную поддержку и, даже если нацистов сменит любая другая правая партия, германские евреи уже не вернутся к прежнему положению полноправных граждан, каковыми они были с 1871 года, года объединения Германии.

«Голосуйте по-немецки!»: плакат Союза национально-немецких евреев к выборам в рейхстаг в июле 1932 года

Как бы ни относилась Германия к своим евреям, те считали ее своей родиной, любили ее культуру, говорили на ее языке и привыкли чувствовать себя немцами, которые отличаются от остальных немцев только религией, — «немцами иудейского вероисповедания». Даже немногочисленные в Германии до 1933 года сионисты не уставали выражать свою признательность Германии и немецкому духу, у которого, как они считали, сионизм так много позаимствовал. Настроение немецких евреев в эти годы выразила газета Центрального объединения евреев Германии (Центральферайна) «ЦФ-цайтунг»: «Германия остается Германией, и никто не может отнять у нас нашу родину, наше отечество».

Вместе с тем приход нацистов к власти не застал евреев Германии врасплох. «Центральферайн» (ЦФ), основанный еще в 1893 году, имел опыт противостояния антисемитизму. С приходом нацистов к власти он пытался продолжать тактику контрпропаганды: публиковал статьи и книги о том, чем Германия обязана ее евреям, протестовал против нарушения законов, пытался политически объединить всех евреев, независимо от их взглядов, в единую организацию; а также подыскивал работу тем евреям, которых нацистские указы лишили работы. Имперский союз евреев-фронтовиков (Рейхсбунд юдишер фронтзольдатен), ветеранское объединение, не­устанно напоминал немцам о 12 тыс. евреев, павших на полях мировой войны. До издания расовых Нюрнбергских законов в сентябре 1935 года и ЦФ, и «Рейхсбунд» уговаривали немецких евреев не эмигрировать, а сохранять верность родине несмотря ни на что. Но была и другая реакция на нацистскую угрозу — рост популярности сионизма: к 1933 году Сионистская федерация Германии была второй по численности еврейской организацией страны, после ЦФ. Впервые с начала еврейской колонизации Эрец-Исраэль началась заметная алия из Германии.

Наряду с попыткой евреев-центристов противостоять нацизму и приспосабливаться к новым условиям и подъемом сионистского движения, имела место и эмиграция евреев-левых: в 1933 году из страны выехало 37 тыс. евреев, большинство из них — коммунисты, социал-демократы и другие левые. Все перечисленные группы — и левые, и либералы из «Центральферайна», и сионисты — несмотря на свой немецкий патриотизм оценивали нацистский режим безусловно отрицательно. Но далеко не все германские евреи принадлежали к левому или либеральному лагерям — среди них были люди разных убеждений, в частности правые, антикоммунисты и т. п. Многие из них принимали принципы и цели национал-социализма (за вычетом нацистского антисемитизма) и хотели принять участие в «национальном обновлении Германии», в ее «национал-социалистической революции». В Германии появилось несколько еврейских организаций (представляющих, безусловно, меньшинство еврейского населения страны), готовых не просто к диалогу с нацистским режимом, но и к сотрудничеству с ним. Забегая вперед, отметим: ни диалог с режимом, ни сотрудничество с ним у еврейских правых радикалов не получились: все они не сумели постичь природу нацистского расового антисемитизма, исключавшего какой-либо диалог с евреями.

Воздержимся от огульного осмеяния этих правых евреев. Евреи Германии были патриотами; даже либералы-центральферайновцы выступали против антигерманской кампании в мировой печати в 1933 году и призывали евреев голосовать за нацистские предложения на плебисцитах 1933–1935 годов. Для многих евреев быть хорошими немцами означало не только восторгаться Гете и честно служить в немецкой армии, но и быть вместе с народом в поворотный момент истории своей страны. Если немецкий народ, в их представлении, поддерживал Гитлера, то должны были поддержать и они. Чего стоит патриотизм, если он не выдерживает первого серьезного послевоенного испытания?

Кроме того, во всем мире нарастало общее ощущение кризиса либерального государства, убеждение в том, что демократии и парламентаризму так или иначе пришел конец. Немецкие еврейские интеллектуалы в начале 1930-х годов предсказывали наступление тоталитаризма и неизбежное устранение евреев из немецкого общества, находящегося под влиянием «национального романтизма», то есть нацизма.

И самое главное — никто не мог предугадать, чем обернется нацистский режим. Аушвица и Бабьего Яра не предвидел никто. Нацизм представлялся многим интеллектуальной игрой или политическим экспериментом наподобие устроенного Муссолини в Италии.

Ни одна из правых еврейских организаций нацистской эры не заработала такого количества насмешек и такой нелестной славы «еврейских нацистов», как Союз на­цио­нально-немецких евреев (Фербанд националь-дойчер юден). В начале 1930-х годов о членах «Фербанда» рассказывали, будто они участвуют в нацистских шествиях, неся плакаты «Долой нас!» и «Мы — наше несчастье» (по аналогии с лозунгом Трейчке «Евреи — наше несчастье»). Дурная слава «Фербанда» вполне заслуженная, однако он был более серьезным явлением, чем можно заключить на основании анекдотов о нем.

Союз национально-немецких евреев был самой ранней из правых еврейских организаций, настроенных на диалог с нацистами, — он был создан еще в 1921 году. Основателем организации был д-р Макс Науман, юрист по образованию и капитан по воинскому званию, участник мировой войны, кавалер трех воинских наград, в том числе двух Железных крестов. Науман был воспитан в семье, придерживавшейся правоконсервативных взглядов, состоял в умеренно-правой Немецкой народной партии (ДФП) и был ярым антикоммунистом.

Еще в 1920 году Науман опубликовал статью «О на­цио­нально-немецких евреях», где отверг постулат сионизма о том, что все евреи связаны узами истории и религии и составляют единый народ. В Германии есть национально-немецкие евреи, преданные немецкому отечеству, и есть сионисты, преданные еврейской нации; большинство же немецких евреев, те, которые состоят в либеральном «Центральферайне», — это «промежуточники», не решающиеся избавиться от пережитков еврейского «племенного чувства». Коренные немецкие евреи, утверждал Науман, расово близки немцам-арийцам и могут войти в немецкую «народную общность». Не могут же в нее войти только три группы: «ост-юден», евреи-иммигранты из стран Восточной Европы, составлявшие 1/5 всех немецких евреев, «полуазиаты», «жалкие существа недочеловеческого уровня»; сио­нисты — они сами отказались от членства в немецкой нации; и евреи-левые, от коммунистов до художников-авангардистов, ибо приверженность левым идеологиям — не немецкая черта.

Статья Наумана вызвала резко враждебную реакцию в еврейской печати, но уже в 1921 году Союз национально-немецких евреев был создан и скоро стал заметной еврейской организацией. Хотя за все время существования «Фербанда» в нем никогда не было больше 3500 членов, многие симпатизировали Союзу и посещали его собрания и митинги.

Отношение Наумана и его организации к религии не было последовательным. С одной стороны, Союз национально-немецких евреев не принимал крещеных евреев и безбожников, чтобы не прослыть организацией выкрестов. С другой стороны, Науман заявлял, что Б-г Израиля не существует для национально-немецкого еврея, который должен верить в «немецкого бога». Упрощенно говоря, «национально-немецких» евреев можно охарактеризовать как ультрареформистов в религии — они не праздновали многих праздников и обсуждали необходимость соблюдения субботы. Учитывая рост вандализма против синагог и других еврейских религиозных учреждений, ЦФ расценивал разрыв «Фербанда» с религиозной общиной как трусость.

Члены еврейской молодежной организации «Шварцес фенляйн»

Перед Союзом национально-немецких евреев стоял сложный вопрос, на какую немецкую правую партию ориентироваться. Национал-социалисты были последовательными расистами и отрицали, что существуют какие-то «национально-немецкие» евреи; для них не было разницы между берлинским евреем-интеллектуалом, предки которого жили в Германии с раннего Средневековья, и польским лавочником, въехавшим в Германию год назад и не умевшим говорить по-немецки. Следующая по степени «правизны» Немецко-национальная народная партия (ДНФП) фон Папена тоже была антисемитской. Реальным союзником выглядела солидная, близкая к власти Немецкая народная партия (ДФП). «Фербанд», однако, был политически правее ДФП; кроме того, к концу 1920-х годов ДФП также начала заражаться антисемитизмом и охладела к «национально-не­мецким евреям».

В начале 1930-х годов к власти уверенным шагом начали продвигаться национал-социалисты, и Науман попытался переориентироваться на них. В августе 1932 года, в преддверии выборов в рейхстаг, он заявил, что партия Адольфа Гитлера — единственная политическая организация, способная возродить немецкую нацию, и призвал евреев голосовать за наци, игнорируя «досадные побочные эффекты» нацистского антисемитизма. Он считал, что антисемитизм — это средство, которым Гитлер пользуется для мобилизации масс, и лишь только национальная революция закончится, у нацистов не будет причин исключать национально-немецких евреев из своего движения. Но на выборах марта 1933-го разочаровавшийся в нацистах Науман предложил евреям голосовать за консервативную ДНФП и другие правые группы.

Никогда не критикуя режим, наумановцы критиковали евреев за недостаточную немецкость, например, «слишком еврейский уклон» «Культурбунда» — Союза культуры немецких евреев, пытавшегося дать какую-то работу сотням музыкантов, актеров и художников, уволенных нацистами. Яростно критиковал «Фербанд» антинемецкую пропагандистскую кампанию за границей. На митингах «Фербанда» реяли черно-бело-красные имперские флаги, собравшиеся пели «Дойчланд юбер аллес», а также исполнялись произведения Вагнера. Однако члены «Фербанда» воздерживались от изображения свастики, пения нацистского гимна «Хорст Вессель» и нацистского приветствия — руки, выброшенной вперед. Вместо портретов Гитлера в помещениях организации висел портрет фельдмаршала Гинденбурга.

Письма и телеграммы Наумана нацистским вождям начались, как только Гитлер был назначен канцлером. Однако апогея его писательская активность достигла в марте 1935 года, когда, в нарушение Версальского договора, был издан Закон об организации обороны, предусматривавший в скором будущем введение всеобщей воинской повинности. В какой мере к службе в армии будут привлечены «неарийцы», еще было неясно, в этом вопросе генералы расходились с фюрером. Но уже 20 марта Науман направил письмо к Гитлеру, где он поздравлял правительство с принятым решением и выражал тревогу по поводу того, что планируется «исключить всех неарийцев из участия в воинской обязанности». Науман уверял Гитлера, что все как один нацио­наль­но-не­мец­кие евреи готовы выполнять свой воинский долг; он призвал различать на­цио­нально-не­мец­ких евреев и иностранных. Попутно он предложил себя в качестве эксперта, способного в дальнейшем отличить надежных на­цио­наль­но-не­мец­ких евреев от ненадежных иностранных. Порукой этому — много поколений предков Наумана, живших в Германии, и их безупречная служба в армии. Гитлер не ответил Науману — он никогда не отвечал евреям.

Кампанию за привлечение евреев к воинской повинности «Фербанд» вел параллельно с Союзом евреев-фронтовиков. Вопреки тому, что утверждали историки ГДР и даже некоторые еврейские авторы, Союз евреев-фронтовиков не был пронацистской организаций. «Рейхсбунд» был одним из многих германских ветеранских союзов, возникших в стране по окончании мировой войны. Это была большая и солидная организация: в начале 1933 года в «Рейхсбунде» состояло 30 тыс. человек. Как и все воинские союзы, «Рейхсбунд» тяготел к право-консервативному краю немецкого политического спектра — но в нем состояли и коммунисты, и социал-демократы, и даже некоторые сионисты. Руководство «Рейхсбунда» наивно полагало, что, поскольку в Германии пришли к власти ветераны войны, режим будет более благосклонен к евреям-ветеранам. Союз считал отстранение немецких евреев от воинской службы оскорбительным. 4 апреля 1933 года председатель Союза Лео Лёвенштейн послал письмо Гитлеру, в котором он предложил, что «Рейхсбунд» возьмет на себя допризывную подготовку еврейской молодежи; Гитлер не ответил. Спустя месяц Лёвенштейн послал Гитлеру подробный меморандум на ту же тему; Гитлер опять не ответил.

Если программа наумановского «Фербанда» предусматривала для евреев постепенный отход от еврейской идентичности, то есть ассимиляцию, то «Немецкий авангард» (Дойче фортрупп, ДФ), другая еврейская группа, готовая к сотрудничеству с режимом, выступал за сохранение еврейской идентичности. «Немецкий авангард» (название было позаимствовано у существовавшей до войны немецкой правой молодежной организации) был создан в феврале 1933 года. Основателем был молодой религиозный мистик и крайний консерватор Ганс-Йоахим Шёпс. Организация была маленькой: в 1934-м ее численность достигла 1300 и дальше не росла.

Шёпс осуждал сионизм, ибо тот, как и антисемитизм, ошибочно представляет себе народ Израиля как народ «в мирском и политическом смысле», тогда как это народ духовности, созданный Синайским откровением. Синай не только дал евреям истину, но и придал святость еврейской крови (мы бы сегодня сказали — еврейской генетике). Именно святость его крови позволяет Израилю и далее принимать и понимать Откровение. Синайское откровение сделало евреев особой расой, и Шёпс был вполне согласен с немецкими расистами в том, что те возражали против браков между евреями и немцами.

Для Шёпса иудаизм являл собой не конкретный набор заповедей (он их не исполнял), а воплощение порядка и закона и, таким образом, был сродни пруссачеству. Шёпс поражался «сходству» прусской и еврейской истории. «И у евреев, и у пруссаков повиновение в крови. И те и другие могут существовать лишь постольку, поскольку они подчиняются законам». Консерватизм одинаково присутствует и в прусской идеологии, и в еврейской религии. Шёпс перечислял, что евреи дали Пруссии, и верил в симбиоз прусского и еврейского.

Традиции пруссачества, по мнению Шёпса, воплотил и распространил на всю Германию национал-социализм. Поэтому национальное обновление Германии невозможно без участия евреев; это должны понять как евреи, так и нацисты. Но евреи примут участие в нацистской революции как совершенно обособленная, даже геттоизованная группа.

Политически Шёпс был консерватором, монархистом, противником демократии и сторонником авторитарного государства, ненавистником индустриального буржуазного общества с его рационализмом и классовой войной, а также большевизма. Как и Науман, Шёпс считал, что «ост-юден» и еврейские левые не имеют ничего общего с Германией. Задачей «Немецкого авангарда», по его мнению, была трансформация еврейской общины в консервативном направлении.

С апреля 1933 года Шёпс делал неоднократные попытки встретиться с Гитлером и членами его кабинета и убедить их, что «Авангард» готов «служить Германии при любых обстоятельствах», но в аудиенциях ему было отказано.

Летом 1934 года умер президент Германии Гинденбург, поддерживавший все ветеранские и патриотические организации страны, и отношение нацистов к еврейским немецко-патриотическим организациям резко изменилось к худшему. Шёпса начали систематически вызывать в гестапо на допросы; членов ДФ склоняли к эмиграции.

ДФ оживился в марте 1935 года, когда режим принял решение возродить в стране всеобщую воинскую повинность. Известие о том, что эта повинность не будет распространяться на евреев, повергло Шёпса в шок. Служба в армии была для ассимиляционистских еврейских организаций последней возможностью убедить нацистов в патриотизме евреев: евреи готовы защищать свое немецкое отечество несмотря на все ограничения, наложенные на них. И вот нацисты их этой возможности лишали! ДФ присоединился к протесту Союза евреев-фрон­то­ви­ков. Все протесты, однако, оказались тщетными.

После того как 14 ноября 1935 года вступил в силу нюрнбергский Закон об имперском гражданстве, все еврейские организации, настаивавшие на принадлежности евреев к немецкой «народной общности» и агитировавшие против эмиграции евреев, попали в число противодействующих этому закону. 20 ноября приказом гестапо был распущен Союз национально-немецких евреев, сам Макс Науман был арестован и помещен на две недели в «Колумбия хаус», тюрьму гестапо. Часть членов «Фербанда» вошла в Союз евреев-фронтовиков. В мае 1939 года Науман умер от рака.

В декабре был распущен «Немецкий авангард». Члены организации решили перевести ее на нелегальное положение и продолжали тайно встречаться в Берлине, в результате чего в начале 1936 года Шёпс и его товарищи были арестованы и обвинены в государственной измене. Шёпс пробыл в гестапо сутки — стоя лицом к стене с поднятыми руками, после чего его неожиданно отпустили. После Хрустальной ночи, в декабре 1938-го, Шёпс бежал в Швецию. Его товарищи были не столь счастливы: многие были отправлены в Бухенвальд и другие лагеря и погибли. В 1946 году Шёпс, один из немногих евреев, вернулся в Германию и занял место преподавателя в Университете Эрлангена. Он раскаивался в том, что выступал против еврейской эмиграции.

Еще до принятия Нюрнбергских законов, в 1934 году, нацисты распустили Шварцес фенляйн.

Еврейская молодежная организация «Шварцес фенляйн» («Черный отряд») была создана в мае 1932 года молодыми ребятами, которых не принимали в гитлер­югенд и другие «арийские» полувоенные организации из-за еврейского происхождения. Члены ШФ сохранили некоторую атрибутику и терминологию этих организаций, например само слово «фенляйн» — так назывались подразделения гитлерюгенда. «Бундесфюрером» ШФ стал Гюнтер Баллин, племянник знаменитого гамбургского пароходного магната Альберта Баллина.

В ШФ процветал культ войны и смерти в бою. Члены движения носили голубые шорты, темно-синие рубашки и армейские ремни с надписью «Готт мит унс» на пряжке, а до 1933 года — также и ножи. Подавая себя как немецко-еврейскую молодежь нового типа, «аристократическую по выправке и по убеждениям», черноотрядники надеялись, что им позволят служить в возрождавшейся немецкой армии. Они посылали петиции в рейхсканцелярию, устраивали демонстрации — все было, разумеется, напрасно. Тщетные попытки ШФ сблизиться с нацистами привели только к его изоляции от остальных еврейских групп. Справедливости ради отметим, что, в отличие от Союза национально-немецких евреев и «Немецкого авангарда», «Шварцес фенляйн» не разделял нацистского расизма. Рядовые члены ШФ были подростками, которые не понимали целей режима. Их увлекала внешняя сторона — песни, костры и прочая имитация армейской жизни в лагерях и походах. Возвращаясь в школу после лета, проведенного в лагере ШФ, под­рост­ки-ев­реи с удовлетворением обнаруживали, что они не менее крепки, отважны и сноровисты, чем их «арийские» со­уче­ни­ки, которые провели лето в лагерях гитлерюгенда.

Часть лидеров ШФ быстро поняла, что ШФ раздражает нацистов более, чем любая другая еврейская организация. Нацисты насаждали образ еврея как существа не способного к военному делу, слабого, трусливого и непатриотичного; а ШФ стремился доказать, что немецкие евреи ни в чем не уступают немцам, и тем подрывал нацистскую доктрину об арийском расовом превосходстве. В 1933 году в организации начался раскол. В конце 1934 года наци распустили ШФ.

Часть членов ШФ перешла в другие молодежные движения, в том числе и к сионистам, и затем выехала в Страну Израиля. Немногие остались в Германии — из-за того, что их родители не сумели эмигрировать, — и погибли. Те, кто смог эмигрировать, реализовали свою мечту о воинском подвиге и приняли участие в войне — только не на стороне Германии, а в армиях Великобритании и США.

Попытка правого меньшинства еврейской общины принять участие в «национал-социалистической революции» провалилась, и, к счастью, на ранней стадии. Иначе и не могло быть. Гитлер был последовательным и несгибаемым расистом, для него все евреи были одинаковы и не делились на «подходящих» и «неподходящих». Попытаемся оценить это явление.

Сами по себе попытки еврейских организаций начать диалог с нацистами в первые два-три года диктатуры неудивительны. Договориться с новым режимом на первых порах пытались многие, в том числе и сионисты, и даже религиозная «Агудат Исраэль». Не должно удивлять и то, что в еврейской среде нашлось немало людей, разделявших праворадикальные и даже нацистские принципы. Еврейский народ (как и любой народ) никогда не отличался «единомыслием», в нем были люди разных убеждений. Представление о том, что все евреи придерживаются левых или либеральных воззрений, немного отдает антисемитским мифом начала ХХ века о том, что все евреи — коммунисты.

Уместно упрекнуть Наумана, Шёпса и их единомышленников, а также и руководство Союза евреев-фрон­то­ви­ков в политической слепоте. Они не сумели оценить всей последовательности и принципиальности нацистского антисемитизма. Они полагали, что евреи сами виноваты в том, что правый лагерь к ним относится плохо, и верили, что если евреев перевоспитать, то новый режим примет их. Впрочем, многие нацисты действительно считали, что следует сделать исключение для евреев — ветеранов войны. Еще в марте 1933 года, когда Союз ев­реев-фрон­то­ви­ков организовал свой траурный митинг, приглашение принять в нем участие принял не только ветеранский союз «Стальной шлем» (Штальхельм), в рядах которого было немало нацистов, но и СА, «карманная армия» нацистской партии. Вскоре, однако, Гитлер и его присные приструнили вольнодумствующих нацистов, и уже в 1935 году подобные вещи были невозможны.

Самое неприглядное в программе правых еврейских организаций — это их идея понравиться нацистам за счет большинства евреев. Ни «Фербанд», ни ДФ не собиралась защищать евреев Германии в целом — они защищали только своих собственных членов, еврейскую «элиту». Тем же грешил и Союз евреев-фронтовиков. Его председатель Лео Лёвенштейн в своих письмах к членам правительства требовал уважения только к евреям-ветеранам и евреям призывного возраста — с остальными нацисты вольны поступать по своему разумению.

Подобная позиция вызвала немало протестов. Реформистский раввин, а в прошлом австрийский офицер Игнац Майбаум, член Союза евреев-фронтовиков, писал, что это — разновидность предательства, которая, к сожалению, не нова в еврейской истории: «В те годы, когда евреи подвергались гонениям, всегда находились индивидуумы, которые порывали с общиной и нахваливали себя перед гонителями: “мы совершенно не такие, как все другие евреи”».

Попытка ультраправых пристроиться в кильватере национал-социалистической революции не удалась — равно как и не удалась попытка «Центральферайна» найти для евреев какую-то форму сносного существования в расистском государстве. После 1935 года основной реакцией евреев на ужесточавшуюся политику режима стала эмиграция. Включились в эмиграционный поток и евреи — немецкие националисты; те, кто не сумел этого сделать, погибли от рук того самого режима, с которым когда-то пытались солидаризоваться.

(Опубликовано в №236, декабрь 2011)