После большого перерыва Cтивен Спилберг вернулся к сказочному фэнтези — жанру, в котором когда‑то любил работать. В конкурсе последнего Каннского кинофестиваля был показан его новый фильм «Большой и добрый великан», снятый по одноименной сказке британского писателя Роальда Даля. Корреспонденту «Лехаима» режиссер признался, что в ее сюжете он обнаружил параллели со своей собственной судьбой.

ТАТЬЯНА РОЗЕНШТАЙН → В последние годы вы снимали все больше исторические фильмы и социальные драмы — и снова вернулись к сказкам. Почему вдруг?

СТИВЕН СПИЛБЕРГ ← В исторических картинах совсем не оставалось места фантазии, которая всегда была мне свойственна. И я очень благодарен студии «Walt Disney», предложившей мне этот проект. Я люблю сказки. Всегда любил, родители приучили меня к ним.

ТР → Читали на ночь?

СС ← И водили меня и моих сестер на картины Уолта Диснея в кино. Как я теперь понимаю, им и в голову не приходило, что сюжеты некоторых сказок ничуть не уступают фильмам ужасов, взять хотя бы творения братьев Гримм. Эти истории заметно подорвали мою психику еще в младшем школьном возрасте. У нас с сестрами даже была такая затея перед сном — мы рассказывали друг другу на ночь страшные сказки. Cоревновались, кто придумает финал пострашнее, а потом лежали в постелях и не могли заснуть. Но у сказки есть и огромное преимущество — она способна скрасить жизнь, особенно когда ребенок чувствует себя затравленным и одиноким.

ТР → Такой одинокой чувствует себя ваша героиня — девочка Софи, воспитывающаяся в детском доме. Чтение по ночам и встреча с великаном становятся для нее спасением, единственным шансом вырваться из унылой реальности. Но это же не ваш случай?

СС ← Необязательно жить в детском доме, чтобы чувствовать себя одиноким. Мой отец был увлеченным инженером. Он постоянно пропадал на работе — я его почти не видел. Наверное, поэтому в моих картинах часто отсутствуют отцы. Мама тоже была вечно занята. Она была концертирующей пианисткой, которая при этом умудрялась управлять кошерным рестораном, и вполне успешно. Наша семья постоянно переезжала с места на место, поэтому у меня не было друзей. Хотя их и не могло быть — в американской глубинке мы были единственными евреями. Меня воспитали в строгих ортодоксальных традициях — потом, правда, они сменились консервативными, а позже реформистскими, но это не меняло дела. У всех в Рождество светились лампочки на елке, а у нас был погашен свет. Все ходили в церковь по воскресеньям, а наша семья посещала синагогу по пятницам. В Санта‑Клауса нам верить запрещалось. Я замкнулся в себе, стал много мечтать — хотя не могу пожаловаться, что родители были как‑то особенно строги ко мне или фанатично соблюдали традиции. Помню, как в гости к нам неожиданно пришел раввин и нам с мамой пришлось какое‑то время продержать его за дверью — мы припрятывали некошерные продукты. Но все равно в округе нас не любили. Я рано понял, что такое антисемитизм, и с детства запомнил, что моя безопасность заканчивается, как только я выхожу за порог.

ТР → В новом фильме у вас большие кровожадные великаны издеваются над маленьким и добродушным. Это тоже ассоциация c детством?

СС ← С той только оговоркой, что меня так не подкидывали и не крутили. Но из школы я часто возвращался с разбитым носом и в крови. Ко мне приклеилась кличка Грязный еврей — так меня называли чаще, чем по имени. Поэтому в детстве я ненавидел всё, что связывало меня с еврейством, а общаясь с другими детьми, врал, что Спилберг — не еврейская, а немецкая фамилия.

ТР → Став взрослым, вы тем не менее женились на еврейке, а ваша вторая жена, чтобы вступить в брак, приняла иудаизм.

СС ← С возрастом люди становятся сознательнее, часто возвращаются к корням. Это нормально. И у меня произошло переосмысление ценностей. Когда появились дети, мне стало вдруг важно, чтобы они были воспитаны в еврейской традиции и получили еврейское образование. Мы вырастили семерых прекрасных детей и теперь растим внуков — младшая внучка родилась всего 12 дней назад. Я знал, что Кейт (Кейт Кэпшоу, вторая жена Спилберга . — Ред.) принадлежит к епископальной церкви. Но поставил ей условие. Больше года она посещала ортодоксального раввина и готовилась к гиюру. Она делилась со мной новыми знаниями и — это было неожиданностью для меня самого — я многому у нее научился. Мы соблюдаем кашрут, в Лос‑Анджелесе у нас кухня, которая отвечает абсолютно всем требованиям, молочное готовится отдельно от мясного. И дома, и в офисе — мезузы. Теперь мне это важно, я научился гордиться традицией, в которой вырос. И сейчас я думаю, что без своих корней едва ли стал бы режиссером.

ТР → Что вы имеете в виду?

СС ← Такие картины как «Мюнхен» или «Список Шиндлера» — я бы не смог их снять, если бы не вырос в традициях ортодоксального еврейства. Мои родители — иммигранты из Одессы. Они рассказывали о судьбах европейских евреев, о том, что случилось с их родными и друзьями, и эти истории были главным кошмаром моего детства, вместе со сказками братьев Гримм. Первые цифры, которые я смог разобрать, — это была сделанная в Освенциме татуировка на руке одного венгра — мне было два года. То есть, конечно, он был венгерский еврей. Я как сейчас вижу перед собой его руку. Он закатывал рукав и говорил: «Это четыре, это семь, это два. А теперь я покажу тебе фокус. Видишь шестерку?» И, повернув локоть, смеялся: «Смотри, получается девятка…»

ТР → О ком вам рассказывали родители ? Были погибшие среди ваших родных?

СС ← Конечно, дяди и тети родителей, их двоюродные и троюродные братья и сестры. Мама постоянно вспоминала друга детства — пианиста. Немцы застали его за исполнением запрещенной музыки и переломали все пальцы. На таких историях я вырос. И как только появилась возможность, я учредил фонды, деятельность которых направлена на изучение Холокоста и еврейской традиции. «Righteous Persons Foundation», в частности, создан для поддержки культуры евреев в диаспоре, а «Shoah Foundation» собирает деньги, чтобы получать информацию и записывать видеоинтервью с людьми, выжившими в Катастрофе.

ТР → В этой связи не могу не спросить: знаете ли вы, что замечательный писатель Роальд Даль, по книге которого снят фильм, был антисемитом? И не скрывал этого.

СС ← Нет, не имел представления. Я хорошо помню: в 1982 году я снимал «Инопланетянина», и как раз в этот момент книга «Большой и добрый великан» была впервые опубликована в США — я купил ее и часто читал детям. Антисемит? Знаете, меня всегда больше интересовали книги, чем их авторы. А история Даля рассказывает о наших различиях, в том и ценность — и ее, и фильма.

ТР → Сюжет «Инопланетянина» отчасти похож на историю «Большого и доброго великана»: две одинокие души, которые объединяются, чтобы спастись в жестоком мире.

СС ← «Инопланетянин» помог мне осмыслить развод родителей — я очень тяжело его переживал. Ребенок‑одиночка, маленький мечтатель, в поисках друзей — в этом сюжете действительно есть что‑то от моей истории. Наверное, для меня это вечная тема. Кроме того, я люблю работать с детьми, они мудрее взрослых и ближе к жизненной правде. Люди часто теряют свои главные ценности в процессе взросления и адаптации к окружающей среде.