Меер Аксельрод (1902–1970) работал как график и оформлял спектакли, иллюстрировал Шолом‑Алейхема и Бабеля, писал пейзажи и портреты, которые висят в Третьяковке, Русском музее, ГМИИ им. А. С. Пушкина. 5 (18) июля исполнилось 115 лет со дня рождения художника, и в Академии художеств РФ прошел посвященный этому событию круглый стол. На нем выступала и Софья Черняк — известный искусствовед, в прошлом художественный редактор журнала «Советиш геймланд», которая хорошо знала художника и согласилась рассказать о нем читателям журнала «Лехаим».

ИРИНА МАК → Вы познакомились с Аксельродом…

СОФЬЯ ЧЕРНЯК ← В 1968‑м, когда пришла в журнал. К сожалению, общение было недолгим — в 1970 году Аксельрод умер. Но он часто заходил — и когда у нас шли рассказы и повести Ривки Рубиной, его жены (Аксельрод их иллюстрировал), и когда я делала выставку еврейских художников. Иногда, мне кажется, он приходил просто пообщаться — «Советиш геймланд» был центром общения на еврейской ниве. Ему было приятно слышать еврейскую речь. Это было удивительно: он целовал ручку, был очень любезен, немногословен. Однажды пришел с маленьким внуком Мишей. Сказал: «Это будущий художник, он будет знаменитее меня». Михаил Яхилевич (см.: Михаил Не‑Коган. Близко небо, Г‑сподь далек) — прекрасный художник, но, конечно же, не известнее Аксельрода.

ИМ → …который был еще и очень плодовит.

СЧ ← Более 6000 произведений. Он очень много работал: в графике, в театрах — БелГОСЕТе, украинском ГОСЕТе, московском. Много ездил — в Гурзуф, в Молдавию, на Украину. Дважды побывал в артели в Крыму, созданной евреями из Палестины на манер кибуца.

Для меня в творчестве Аксельрода главное — его пейзажи, выполненные очень тонко колористически, с поразительным проникновением в природу места. Можно не смотреть на этикетку — и так понимаешь, где это: чувствуешь раскаленный воздух, яркое солнце… При этом Аксельрод был в своих работах немногословен, даже аскетичен. Он и в жизни был не суетлив. То, что он говорил, всегда было значительно и авторитетно. Я делала в «Советиш геймланд» выставки еврейских художников, которые, надо сказать, были для них большим счастьем, и советовалась с Аксельродом: «Ну как? По‑моему, маловыразительно». — «Сонечка, мне это нравится». И это «мне нравится» заставляло задуматься. В Аксельроде и всех тех, кого мы выставляли, для меня ценно то, что они были настоящими еврейскими художниками.

ИМ → А что такое еврейский художник?

СЧ ← Об этом очень хорошо написал выдающийся львовский искусствовед Григорий Островский, а еще раньше об этом писал Абрам Эфрос. Нам так хочется, чтобы Фальк и Тышлер были еврейскими художниками, но это художники еврейской национальности, которые что‑то делали на еврейскую тему. Главный художник ГОСЕТа Тышлер поставил всего один спектакль с Михоэлсом — «Король Лир».

ИМ → Он же получил госпремию за «Фрейлехс».

СЧ ← Там были его костюмы, не постановка. Тышлер был еврейским человеком, я много с ним общалась, но еврейским художником он не был, как и Фальк, абсолютный европеец. Хотя, когда я была знакома с Фальком, я ничего в еврейском искусстве не понимала — я только заканчивала учебу. У еврейских художников еврейство дрожит, они понимают, что такое квеч — этот жест, интонацию. Еврейский художник — это этническая принадлежность, воспитание, среда обитания, степень усвоения бытовой, обрядовой и культурной традиции, уровень ассимиляции в национальной среде, национального самосознания. Обязательно — тематика и образный строй произведений, специфичность менталитета и характера, ощущение причастности к судьбам своего народа и своей культуры. Таким был Аксельрод. Никогда не порывал с еврейством, не ассимилировался до такой степени, чтобы вновь обрести себя на выставке. Это было внутри — достаточно увидеть у него этот жест, лицо, платок, повязанный у еврейской женщины, мимику, поворот головы. Люди говорят у него на идише нараспев, как говорили в местечке. Аксельрод мне необыкновенно близок как человек, и близко его творчество, в котором есть характерная самоирония, смех сквозь слезы. Кроме того, у по‑настоящему еврейского художника все внутри дрожит при воспоминании об ужасах, которые творятся и творились. Он пытается снова об этом заговорить в пространстве, которое позволяет, наконец, высказаться открыто.

ИМ → Восстановить справедливость?

СЧ ← Возможно. Показать, что в ряду других больших культур евреи имеют право не просто на существование, а на оценку. В еврейской культуре много гениальных творцов. Об этом необходимо рассказывать и нельзя забывать. Еврейские художники могут влиться в культуру, в которой живут — в русскую, не переставая сознавать себя еврейскими художниками того уровня, на который они имеют право рассчитывать.

ИМ → Вы сказали, что все внутри дрожит… У Аксельрода есть серия «Гетто» 1960‑х годов, но на нынешнем круглом столе хозяйка галереи «Веллум» Любовь Агафонова, которая устраивала в 2013‑м выставку художника, представила его графику на тему Холокоста, созданную в 1940‑х. Что удивительно, ведь во время войны мало кто об этом знал.

СЧ ← Эти вещи были сделаны под впечатлением от чужих рассказов — Аксельрод был в эвакуации. Но в конце войны художник уже видел людей, выживших в гетто, концлагерях. Об этом не писали в газетах, но только русские и англичане не знали об Освенциме — евреи знали. Аксельрода это не могло не потрясти, он создал серию «Ужасы войны», но сам понимал, что слишком мало прошло времени для осознания масштаба трагедии. И работы эти скорее носят плакатно‑иллюстративный характер. Это и были иллюстрации — к новому роману Ривки Рубиной, написанному «аф идиш». Никто не знал, сколько убито евреев. А когда возникло понятие «Холокост», когда стали известны масштабы, все в нем не просто всколыхнулось, он осознал и прочувствовал трагедию. И создал «Гетто».

ИМ → При его жизни серия выставлялась?

СЧ ← Нет. Только «Советиш геймланд» в те годы давал такие вещи — многие не понимали, что, работая в журнале, мы создавали антологию еврейского искусства. Есть история, не связанная с Аксельродом напрямую, но ее нужно упомянуть. В 1972 году в Польше вышел сборник «Евреи в концлагере». Мне его принесли, и это было невероятно! Там были иллюстрации художников‑евреев, оказавшихся в концлагерях. Мы давали целую вклейку с этими репродукциями. Шагал написал предисловие к польскому сборнику, а «Советиш геймланд» перевел статью на идиш. Шагал пишет: «Где мне взять слова, чтобы высказать свою боль? Где были потомки Дюрера?».

Кстати, «Советиш геймланд» был первым журналом в стране, напечатавшим работы Марка Шагала, — это произошло в 1968‑м. После этого Шагал написал мне: «Дорогой товарищ Черняк, спасибо вам большое». По‑русски. Думал, что я мужчина. Но вернемся к Аксельроду…

ИМ → Cейчас может показаться, что имя его на слуху во многом благодаря активности дочери и внука, потому что при жизни художник был не так уж известен. Ведь и музеи бросились покупать работы Аксельрода, когда его не стало.

СЧ ← Ну что ты, Аксельрод был по‑настоящему известен! Другое дело, что он не был шумным и активным, как многие художники. Если бы Аксельрод не был известен, о нем бы не писали такие замечательные искусствоведы как Каменский, Алпатов, Сидоров, Герчук. Он был скромен, потому что знал, что он большой мастер, достойный ученик прекрасных художников и, конечно, Фаворского, который был с ним дружен.

ИМ → Но, будучи учеником Фаворского, Аксельрод отошел от гравюры.

СЧ ← Аксельрод не отходил ни от чего, просто каждый жанр нуждался в своей технике. Иллюстрация и театральный костюм нуждались в графике, декорации требовали монументальной живописи — темперы, масла. И конечно, дочь его (поэт Елена Аксельрод. — И. М.) стала известна благодаря Мееру Аксельроду, а не наоборот. Он был знаменит и очень уважаем. Недаром на траурном митинге в МОСХе, когда он умер, играла Юдина — «Lacrimosa» Моцарта. Просто так Мария Вениаминовна бы не пришла.