Очередной спецпроект «Лехаима» предлагает задуматься о смысле праздника Ханука вместе с авторами, задающими самые неожиданные и неординарные вопросы по теме. Еврейское наследие потому и жизнеспособно, что не боится сложных вопросов: ответы на них позволяют двигаться дальше, вновь и вновь переосмысляя наши ценности.

Материал любезно предоставлен Mosaic

«Во дни Матитьяу… восстало злодейское греческое царство на народ Твой, Израиль, чтобы заставить его забыть Твою Тору» — так начинается «Аль а‑нисим», молитва «За чудеса», которую читают на Хануку. Восстание Маккавеев, разумеется, не было восстанием против страны, которую мы называем Грецией, да и «злодейское греческое царство», малхут Яван аршаа в ивритском тексте молитвы, не правило той страной. Царство входило в империю Селевкидов, государство в Западной Азии, основанное Селевком I, генералом армии Александра Македонского. После его смерти в 323 году до н. э. Селевк I управлял большей частью завоеванных Александром обширных азиатских владений. И хотя восточные территории империи вскорости были утрачены, ее западная часть по‑прежнему существовала, когда в 175 году до н. э., за восемь лет до восстания Маккавеев, в столице империи Антиохии короновали Антиоха IV, прапраправнука Селевка и злодея из ханукальной истории. Действительно, Грецию в современном и предшествовавшем современному иврите называют «Яван», однако в древности это слово обозначало отнюдь не материковую Грецию. Это ясно из генеалогических списков в десятой главе книги Берешит, которые возводят народы, населившие землю после Потопа, к сыновьям Ноаха. Библия делит все человечество на три основные группы по принципу языка, расы и географии: потомки Шема, или семитские народы Ближнего Востока; потомки Хама, или народы Африки; потомки Йефета, или индоевропейцы из Южной Европы и Малой Азии. О последних сказано: «Сыны Йефета: Гомер, Магог, Мадай, Яван, Туваль, Мешех и Тирас… Сыны Явана: Элиша, Таршиш, Китим и Доданим. От этих расселились острова народов, в своих странах, каждый к своему языку, по их семействам в своих народах» Берешит, 10:2, 4–5. . Не будем касаться вопроса о том, чьими предками были Гомер, Магог, Мадай, Туваль, Мешех и Тирас, но Яван, очевидно, прародитель тех, кто населил греческие острова в Средиземном море. Имя его сына Элиши ассоциируется с Аласией: так называли Кипр в древнем хеттском, аккадском, угаритском и египетском языках. Кем был Таршиш, неизвестно, а Китим — это либо Китион, грекоязычное поселение на Кипре, либо ошибка писца в названии «Кретим» (Крит). Доданим — в параллельном фрагменте книг Диврей а‑ямим это имя передано как «Роданим» — скорее всего, относится к крупному греческому острову Родос. Ни одно из перечисленных имен и названий не относится к материковой Греции. А с какой же местностью ассоциируется сам Яван? Здесь нам нужно обратиться от ивритской генеалогической мифологии к ее греческому аналогу, начиная с подобного Ноаху персонажа Девкалиона: они с женой Пиррой единственные выжили после Всемирного потопа. У них был сын по имени Эллин, предок нынешних эллинов, или греков. У Эллина, в свою очередь, было трое сыновей: Дор, Эол и Ксуф. У Ксуфа родились Ахей и Ион, или, в старом произношении, Яван — таким образом, мы отыскали все четыре племени, на которые делили себя древние греки: дорийцы, эолийцы, ахейцы и ионийцы. И теперь от мифологии мы переходим к исторической традиции Древней Греции. А она гласит, что, когда дорийцы с севера вторглись в материковую Грецию и захватили ее, то ионийцы (яваны), тогда населявшие Пелопоннес и территорию вокруг Афин, бежали с родных земель на восток, переплыли Эгейское море и осели на западном побережье современной Турции, а также на некоторых соседствующих с ним островах. (Ионическое море, расположенное с другой стороны Греции, очевидно, к ионийцам отношения не имеет, и непонятно, почему за ним закрепилось такое название.) Переселение, по‑видимому, завершилось к 1000 году до н. э.: к этому времени ионийцы прочно обосновались на новом месте. Мореплаватели, торговцы, купцы, они были одними из самых богатых и образованных носителей греческого языка, и главные их города, в том числе Милет и Эфес, считались культурными и интеллектуальными центрами древнегреческого мира: поэт Гомер, живший в VIII веке до н. э., был ионийцем, как и философы‑досократики VI века до н. э. Фалес, Анаксимандр, Гераклит и Анаксагор. И хотя в политическом смысле ионийского царства никогда не существовало, отдельные города‑государства этого региона заключили Ионийский союз, сохранявший независимость до 546 года, когда его покорил Кир Великий и присоединил к персидской сатрапии — на древнеиранском языке она называлась Яуна.

Слово «Яуна» похоже на «Яван», как и прочие наименования земли ионийцев — или древних греков (а также самой Греции) — в разных древних языках и их нынешних производных. Ассирийцам был известен народ под названием «яаману», живший на побережье Малой Азии. Вавилоняне называли его «яманая». В египетских текстах обитатели побережья к северу от Египта называются «йвнй» (древние египтяне писали без гласных). Когда Александр Македонский покорил Индию, местные жители прозвали греков, которыми он командовал, «явана». Индо‑греческое царство с санскритским названием «Яванарая», царство Явана, существовало до начала новой эры. Грецию на арабском и во многих языках Юго‑Восточной Азии, на которые повлиял арабский, называли (и до сих пор называют) Юнан.

Видимо, этот процесс происходил в три этапа. На первом этапе древние люди, жившие по соседству с ионийцами, узнали, что те называют себя «ионийцами» или «яванами». Очевидно, то же имя Яван находится в книге Берешит, поскольку «в» в слове «Яван» — еще не утраченный «ф» в «Яфон».

Ионийцы были первым из грекоязычных племен, с кем познакомились народы Восточного Средиземноморья и, соприкасаясь в дальнейшем с другими греческими племенами, прозвали их всех «ионийцами» и перенесли этот термин во внутреннюю часть Азии. Это был второй этап процесса, как можно судить по индийскому термину «яванас», хотя солдаты Александра Македонского пришли из материковой части Греции. В это же время сложили «Аль а‑нисим», где «малхут Яван» обозначает грекоязычную монархию в Сирии. И только на третьем этапе слово «Яван», как и в наши дни, стало означать материковую Грецию. Сами древние греки с их любовью к странствиям и к основанию новых колоний по всему Средиземноморью и за его пределами не делали различий между материковой Грецией и ее ответвлениями. Для них Греция была не столько местом на карте, сколько родиной языка и культуры: где те укоренились, там и Греция. «Эти [греческие] колонии, — писал историк Уилл Дюрант, — одна за другой обретали форму, так что в конце концов Греция из узкого полуострова эпохи Гомера превратилась в необычно свободный союз независимых городов, рассеянных от Африки до Фракии и от Гибралтара до восточной оконечности Черного моря… Через эти многолюдные центры витальности и интеллекта греки сеяли зерна нежной и шаткой роскоши, что зовется цивилизацией, без которой жизнь не имела бы красоты, а история — смысла».

Маккавеи не были ценителями красоты и смысл истории видели в другом. Но и для них Греция — или Яван, если воспользоваться их термином, — была, скорее, не местом, а культурой и духом, которым они противостояли. Цивилизацию они понимали по‑своему, и конфликт между эллинизмом и иудаизмом, столь плодотворный для развития западного мира, начался именно с них.

Оригинальная публикация: The Maccabees, the Greeks, and the Origins of the Conflict Between Hellenism and Hebraism