Войны проверяют не только армию — они испытывают дипломатию, союзы, доверие. В течение двенадцати июньских дней 2025 года, когда Израиль вёл ожесточённый раунд боевых действий против Ирана, под удар попала не только авиация и ядерная инфраструктура Исламской Республики, но и новая архитектура безопасности Восточного Средиземноморья.

Стратегический треугольник Греция — Кипр — Израиль, выстраивавшийся в течение полутора десятилетий, впервые оказался в центре конфликта, потенциально способного перерасти в общеевропейскую дестабилизацию. Спирос Кацоулас в статье на ресурсе Turkeyscope заключает, что участники альянса не дрогнули. Но выдержать первое испытание ещё не значит стать постоянной силой в глобальной игре.

Эта война стала проверкой доверия, гибкости и зрелости — и выявила как устойчивость союза, так и скрытые риски.

Одним из главных достижений трехстороннего альянса стало молниеносное использование Греции и Кипра как воздушных и логистических хабов. За считаные часы до начала операции «Восстающий лев» израильские гражданские авиалинии были переброшены на аэродромы в Афинах и Ларнаке. Как пишет Кацоулас, это было не просто эвакуацией, но означало фактическую интеграцию греческой и кипрской инфраструктуры в израильские военные сценарии. При этом, несмотря на то что Греция и Кипр не были полностью осведомлены о целях перемещения, они не воспрепятствовали ему — наоборот, поддержали, даже ценой собственной уязвимости.

По данным газеты Kathimerini, одного из самых авторитетных греческих изданий, ориентированного на деловую и политическую аудиторию, вскоре после начала войны в обеих странах были задержаны предполагаемые иранские агенты, что указывало на высокий уровень рисков.

Оперативная координация зашла ещё глубже: по открытым данным, именно с базы в Суде (остров Крит) американские заправщики KC‑135 и KC‑46 обеспечивали дальние полёты, включая удары B‑2 по ядерным объектам Ирана в рамках операции Midnight Hammer. Хотя официальные лица избегают подтверждения этой информации, независимые авиационные источники, включая Itamilradar и The Aviationist, зафиксировали перемещение воздушных танкеров и зенитных систем «Пэтриот» на греческую территорию.

Этот «серый союз» между государствами в зоне чрезвычайного риска — не декларативный, а реальный.

На дипломатическом уровне Греция и Кипр играли роль «честных посредников», в то время как Турция, претендующая на доминирующее положение в регионе, не продемонстрировала желания взять на себя подобную роль. Именно президент Кипра передал послание от Тегерана Иерусалиму, а греческий премьер‑министр был в числе немногих западных лидеров, открыто поддержавших Израиль. Это не только подчеркнуло политическую автономность Афин и Никосии, но и поставило Турцию в позицию наблюдателя, а не влиятельного участника.

При этом, подчеркивает Кацоулас, формирование «Средиземноморской дуги» — это не просто сиюминутная реакция на угрозу. Израиль, Греция и Кипр образуют стратегический узел в рамках так называемого Индо‑Средиземноморского пояса: геополитического коридора от Индийского океана к Атлантике, жизненно важного для транспортировки энергоносителей и контроля над морскими путями. Этот регион стал ареной соперничества, где переплетаются проекты китайского «Нового шёлкового пути», индийской инициативы Golden Road, американо‑европейских энергетических маршрутов и инфраструктурных проектов. Треугольник Израиль–Кипр–Греция — не просто локальный альянс, а элемент глобального противовеса.

Союз укрепляется и за счёт вовлечения новых партнёров. К примеру, премьер‑министр Индии Нарендра Моди выбрал Кипр для своего демонстративного визита в разгар войны: это был сигнал Турции, всё более сближающейся с Пакистаном. Индийско‑израильское сотрудничество в оборонной промышленности, кибербезопасности и логистике становится всё более ощутимым.

В то же время автор отмечает, что Анкара всё чаще воспринимается как стратегическая угроза: её контроль над Северным Кипром, амбиции в Восточном Средиземноморье и поддержка ХАМАСа делают её «непредсказуемым игроком». Израиль называет турецкое присутствие в Северном Кипре «угрозой для стабильности» и наблюдает за деятельностью турецких спецслужб в регионе.

И всё же, несмотря на очевидный успех, союз уязвим. Кипр остаётся самой слабой вершиной треугольника — и именно оттуда Турция может попытаться расшатать конфигурацию.

США, в свою очередь, хоть и поддерживают трехстороннее сотрудничество, не готовы порвать с Турцией, членом НАТО. Это означает, что в случае кризиса Вашингтон может занять «равновесную» позицию, как это было в прошлые десятилетия в греко‑турецком споре.

Израиль тоже, по мнению Кацоуласа, не может исключить возможности будущей разрядки в отношениях с Анкарой, особенно в пост‑газовском или пост‑эрдогановском контексте. Сейчас это кажется невероятным, но история ближневосточной дипломатии знает и не такие повороты.

Стратегические союзы создаются не декларациями, а проверкой в кризисах. Двенадцатидневная война с Ираном стала тем стресс‑тестом, который Греция, Кипр и Израиль прошли. Но впереди — новый виток турецкого давления, перетягивание каната между Китаем и США, энергетические соревнования, кибервойны. Продолжительность существования альянса будет зависеть не только от внешнего давления, но и от того, смогут ли три его участника сохранить единство при расхождении приоритетов. То, что было проверено войной, ещё должно выдержать мир.

Если Израиль, Кипр и Греция сумеют превратить ситуативную коалицию в устойчивую систему взаимных интересов, то может родиться новая архитектура безопасности в регионе — вне рамок НАТО, ЕС или арабских альянсов. В этом для участников несомненный вызов, но также и шанс.