Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books
В 2004 году на ток-шоу «Джимми Киммел в прямом эфире» пришел чернобородый хасид и с псевдоямайским акцентом воспел хвалу Б-гу. И даже сейчас удивительно наблюдать, как Матисьяху — самоуверенный, в черной шляпе, очках, — выступал тогда в вечерней телепрограмме. Регги-битбокс — дм-да-да-бтт-те-таа-тикт — быстро сменяется йиббио-бо-бамс хасидского нигуна, и следом Матисьяху запевает: «Где бы я ни был, благослови меня всем светом Твоим… позволь мне перестать славить Имя Твое… Боб Неста [Марли] сказал лучше всех, всё будет хорошо».
За две минуты Матисьяху заявил о себе всему свету и «зажег», как сказал изумленный Джимми Киммел, когда исполнитель, завершив Close My Eyes («Закрой мои глаза»), сел на диван побеседовать с ведущим. Киммел и прочие гости (звезда ситкомов Скотт Байо, стендап-комик Кевин Нилон) не знали, с чего начать. «Как вы стали таким вот рэпером?» — со смехом поинтересовался Киммел. Матисьяху негромко ответил: «Любавичский Ребе учил: идите в мир, переверните его, помогите людям обрести благочестие». Далее Киммел спросил, ругается ли Матисьяху (нет), употребляет ли наркотики (нет) и сколько ему нужно заплатить, чтобы он выступил в шабат. На это исполнитель ответил, что никакие деньги того не стоят.
Киммел и его друзья о Матисьяху, может быть, слышали и впервые, но вообще-то Shake off the Dust… Arise («Отряхни прах… Восстань»), дебютный альбом, записанный им во время учебы в хабадской ешиве, занял четвертую строчку в американских хит-парадах и первую в хит-парадах регги.
Какое-то время Матисьяху был главной звездой американского иудаизма, четыре его альбома вошли в список 40 лучших, он гастролировал по всему миру, выступал в Израиле, Испании, Норвегии, Австралии и Японии. И сейчас, спустя двадцать лет после выхода его удивительного первого альбома, Матисьяху по-прежнему зажигает, пусть и в другой ипостаси.
Матисьяху, урожденный Мэтью Миллер, появился на свет в 1979 году в Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк, в еврейской семье, почти никак не связанной с традицией. В школе будущий исполнитель учился без особого рвения, занимался спортом, слушал Боба Марли, в четырнадцать лет «начал курить травку и заниматься сексом». Когда ему было шестнадцать, родители отправили его в Израиль по учебной программе для старшеклассников-американцев. Но сам Матисьяху, рассказывая о школьных годах, вспоминает, как ездил на гастроли вслед за рок-группой Phish и жил в орегонском рехабе.
Как ни парадоксально, иудаизмом Матисьяху заинтересовался, слушая, как Боб Марли поет «Лев Иуды порвет все цепи» и прочее в этом роде. Разумеется, Марли считал растафарианцев (и себя в том числе) истинными потомками древних израильтян (а император Эфиопии Хайле Селассие, убитый в 1975 году, был мессией растафари).
Мэтью стал Матисьяху лишь после переезда в Нью-Йорк. Он поступил в Новую школу и тесно общался с двумя хабадскими раввинами из Нижнего Манхэттена. Как и многие молодые евреи, ищущие себя, Матисьяху пылко увлекся любавичским хасидизмом в те кружащие голову годы после кончины Ребе, когда многие его последователи, считавшие Ребе мессией, ждали, что он вот-вот вернется в мир.
А еще Матисьяху посещал синагогу «Карлебах Шул» в Верхнем Вест-Сайде. Матисьяху признается: на него в значительной степени повлиял Шломо Карлебах, исполнитель еврейских песен (он, как и Ребе, умер в 1994 году).
Сперва Матисьяху ради Хабада похоронил свой интерес к музыке, даже усвоил выговор бруклинского района Краун-Хайтс, хотя сохранилось несколько зернистых видеозаписей, на которых он выступает в подвалах шулов, в свете флуоресцентных ламп читает рэп перед редкой толпой. В первом своем хите, King Without a Crown («Король без короны»), Матисьяху поет: «Слой за слоем душу свою раскрой/Надо себя отдать, чтобы стать собой».
В своих интервью Матисьяху по-разному объясняет совершившуюся с ним перемену. То утверждает, будто бы заключил своего рода сделку с Б-гом: обещал стать рьяным хабадником в обмен на музыкальный успех, к которому, собственно, всегда и стремился. Впрочем, как бы именно ни добился успеха Матисьяху, а выступления его в те годы всегда очень будоражили публику. На сцене его моментально пробивал пот, ведь Матисьяху прыгал, кружился, дрыгал ногами. Танцевал он тогда (насколько можно судить по видеозаписям), если честно, ужасно, но очень трогательно — то и дело придерживал рукой бархатную кипу, чтобы не улетела в зал.
С самого начала и на всем протяжении его творческого пути вокруг Матисьяху витает вопрос: принимать ли его всерьез. И в каком-то смысле этот вопрос по-прежнему остается без ответа, хотя дебютный его альбом вовсе не безделушка. Это продуманная, непростая и при этом целостная попытка самоосмысления, изобилующая загадочными аллюзиями.
В главной песне, Chop ‘Em Down («Поруби их»), Матисьяху произносит как бы походя: «Это видели шестьсот тысяч, нет, ты не забыл», — не объясняя, что речь идет об откровении на Синае, о шестистах тысячах израильтян, которые, по преданию, собрались у подножия горы, и о том, что память об этом несут в себе все евреи. Еще в этом альбоме Матисьяху поет о рабстве египетском и о небесном водительстве (Мицраим/Шамаим, удобная рифма), время от времени переходя на хасидские нигуны без слов. В композиции Got No Water («Нет воды») он вдруг восклицает: «Шйибане Бейс Хамикдаш бимхейра би-ямейну», умоляя Б-га восстановить святой храм, да поскорее. Пыл хабадника оказывается мощным источником вдохновения. В той же песне Матисьяху заявляет: «Как ты выживешь без воды… Философия Хабада — вот глубочайший источник». Вторая песня альбома Shake Off the Dust… Arise, «Цама Л’холь Нафши», это псалом 63:2-3, «жаждет Тебя душа моя» . В «Закрой мои глаза» Матисьяху поет: «Ребе сказал лучше всех: сегодня грядет Машиах». Многослойная песня «Аиш Тамид» рисует яркий образ разрушенного Иерусалима, загнивающего Нью-Йорка и человека, который пытается восстановить себя в этом мире. Матисьяху воркует в припеве: «Я не знаю, где же ты, разве ты/Разве ты не вернешься ко мне?» В некоторых композициях он кричит: «Машиах нужен нам сейчас!» — что неудивительно для новоиспеченного любавичского баал тшува, но для восходящей поп-звезды удивительно, как ни крути.
Критики приняли Shake Off the Dust… Arise благосклонно. Но второй студийный альбом Матисьяху, Youth («Юность») и вовсе разошелся полумиллионом копий, принес автору номинацию на «Грэмми» и сделал его единственным в мире хасидом-суперзвездой регги.
Альбом, как и ранние записи Матисьяху, изобилует еврейскими аллюзиями — к примеру, главная композиция, Fire of Heaven/Altar of Earth («Огонь небесный/Жертвенник земной»), открывается талмудической (и, возможно, игриво растафарианской) отсылкой к святому огню в виде льва. Но вообще он короче и проще первого. Нет в нем уже ни псалмов, ни нигунов, а отдельные песни, например, King Without a Crown, перезаписаны в темпе более быстром, нежели прежний регги.
Моя любимая песня у Матисьяху, Dispatch the Troops («Отправь войска») — именно с этого альбома: скорбный пересказ Книги Ирмиягу, перескакивающий с первого лица на третье в диалоге Б-га с еврейским народом. Он назван здесь «дочерью Сиона, некогда благородной принцессой, которая «оставила дом своего отца ради улиц, не ведающих покоя». Отношения у них, мягко говоря, сложные: «Дочь моя, возвратись, пожалуйста, где ты была?» Она отвечает: «Я не могу вернуться домой, он не пустит меня на порог, да и новые ссоры нам не нужны».
В те годы, когда Матисьяху начинал музыкальную карьеру, я учился в младших классах еврейской школы, и те из моих однокашников, у кого были мобильники-раскладушки, ставили вместо звонка песни Матисьяху. По всему еврейскому миру гремел скверный рэп и мерзотный регги-акцент. Матисьяху мы обожали — и не только за музыку, но и за то, какой он. С благоговением обсуждали, что в шабат он нипочем не выйдет на сцену. Рассказывали друг другу истории, как мы (или наши знакомые, или знакомые наших знакомых) видели его в шуле. Он часто выступал в Нью-Йорке перед залами, битком набитыми юными ортодоксами, которые с восторгом таращились на него, и евреями постарше, недоумевавшими, почему этот подвижный, как ртуть, хасид кричит на них. Но даже скептики признавали, что он нашел себя в большом мире и делает музыку одновременно и популярную, и узнаваемо еврейскую, не впадая ни в китч, ни в фальшь. В лучшие свои минуты он, как Боб Дилан или Леонард Коэн, только более еврейский, походил на пророка древности.
Разумеется, были у него и хулители. Раввин из старшей школы моего приятеля твердил, что музыка Матисьяху — не еврейская, и запрещал ее слушать. Некоторые члены Хабада возмущались из-за того, что он использует любавичские наряды и темы, обвиняли его в том, что он, как ляпнул один писака, «прикидывается хасидом» (само-то движение охотно транслировало телемарафоны с его участием; в конце концов, он был самым известным из ныне живущих хабадников). Другие критики причисляли его к начавшейся с Эла Джонсона в фильме «Певец джаза» плеяде эпигонов, спекулировавших на еврейской традиции.
Но надо отдать должное Матисьяху: его религиозный пыл совершенно искренен, и он был не первым и не последним белым парнем, который поет регги (несколько лет назад он гастролировал с UB40, в 1980-1990-х они были звездами «белого регги»). И тем более Матисьяху нельзя обвинить в том, что он спекулирует на пережитом евреями или прославляет «Льва Иуды».
В следующие несколько лет, отмеченных бесконечными гастролями, Матисьяху постепенно сменил рубашки, костюмы и заметные всем цицит на менее строгие наряды рок-звезды. Еще он выпустил третий альбом, Light («Свет»). Критики встретили его с прохладцей. Однако величайшим хитом с этого альбома, песней One Day («Однажды»), своего рода гимном мира во всем мире, телекомпания NBC неизменно сопровождала трансляцию зимних Олимпийских игр 2010 года. Невзирая на ненавязчивый мессианский посыл этой песни («Всю жизнь я молился и ждал, что все люди скажут:/«Мы больше не хотим воевать»), сотрудники студии звукозаписи, в том числе Бруно Марс, переделали ее до неузнаваемости. Матисьяху любит говорить, что от первоначальной песни уцелела одна-единственная фраза, «тротуары залиты кровью». Но, возможно, ему также принадлежит строчка «Под тем же солнцем поем песни свободы»: оммаж «Разве ты не поможешь мне спеть/Эти песни свободы?» из Redemption Song («Песня освобождения») Боба Марли.
13 декабря 2011 года Матисьяху опубликовал свою фотографию с самой печально известной еврейской стрижкой со времен Самсона: на снимке исполнитель обрит наголо. Эта история обошла все СМИ — от журнала Rolling Stone до Еврейского телеграфного агентства, не говоря уже о блогерах. На фоне множившихся в гугле запросов о Матисьяху ABC News выпустила репортаж о том, как исполнитель сбрил свою «фирменную» и «легендарную» бороду. Один журналист-еврей написал, что «мы все скорбели», когда Матисьяху сбрил бороду, и это не преувеличение. Я помню, этот снимок потряс меня до глубины души. Один из моих учителей сказал: «Вот что бывает, когда общаешься с людьми из музыкальной тусовки».
После публикации снимка Матисьяху разместил на своем сайте краткое объяснение: «Извините, народ, я такой, какой есть… не какой-то другой. Десять лет назад я пришел к вере, и это был естественный гармоничный процесс. Это был мой выбор. Мой путь к корням, исследование еврейской духовности — не по книгам, а в реальной жизни. В какой-то момент у меня появилась потребность перейти на более высокий уровень религиозности… уйти от того, что подсказывал мне внутренний голос, принять высшую правду. Я чувствовал: чтобы стать хорошим человеком, мне нужны правила, множество правил, иначе я просто развалюсь на куски. Теперь же я возвращаюсь к себе. Доверяю своей нравственной чистоте, своему Б-жественному предназначению».
Он «слой за слоем раскрывал свою душу», но теперь уже не желал «отдаваться» традиции или хасидизму с его множеством правил. Вновь увлекся наркотиками, по крайней мере марихуаной, хотя в ранних текстах не раз осуждал это. Теперь, когда у него берут интервью, он не расстается с косяком. И за последние десять лет его репертуар существенно сдал: потому ли, что Матисьяху вернулся к наркотикам, потому ли, что он нарушил уговор с Б-гом или, подобно Самсону, лишился источника силы (или, по крайней мере, идентичности, связывавшей его с самыми преданными поклонниками).
Этот отход от веры не подарил ему вдохновение, как бывало у некоторых музыкантов-евреев. Последующие альбомы публика встречала все более равнодушно, в них было все меньше остроты. Матисьяху оправдывается: «Главное, что в душе, какое дело мне до чужих мнений/Не то чтобы я не верил, просто избавился от сомнений».
Справедливо заметить, что теперь Матисьяху все-таки признается: он уже не считает себя верующим. На альбоме 2014 года Akeda («Акеда») он весело перечисляет недостатки праотцев (и праматерей) иудаизма и заключает, несколько вызывающе и неубедительно: «Идеальных не существует, надеюсь, вы понимаете».
За эти годы у него вышло множество плохих песен. В композиции Tel Aviv’n («Живу в ритме Тель-Авива») его некогда духовная и поэтическая любовь к Израилю, благословленному Б-гом, сменяется ура-патриотическими строчками о том, что израильское оружие — это круто. Самым неловким его провалом стала композиция Happy Hanukkah («Счастливой Хануки»), где Матисьяху высокопарно поет: «Счастливой Хануки! Хочу подарить вам подарок». Он напоминает слушателям, что «сегодня тот самый день, сегодня та самая ночь». Клип на эту песню производит такое впечатление, будто его снимал в 1999 году подросток, дорвавшийся до хромакея и программы iMovie. Правда, это скорее исключение, но одновременно подтверждение того, что, сбрив бороду и вернувшись «к себе», Матисьяху уже не лезет из кожи вон, чтобы быть хорошим.
Если сейчас Матисьяху чем и привлекает к себе внимание, так это своей произраильской позицией. Израиль он любит с юности и не раз высказывался против движения BDS. После 7 октября он горячо защищает Израиль. Из-за угроз антиизраильских активистов его концерты отменили в Испании и в Тусоне (штат Аризона, США), а недавно — в Чикаго.
В ноябре 2023 года он выпустил трек Ascent («Восхождение»). Композиция пылкая, живая — Матисьяху давно не высказывался так страстно и раздраженно — но при этом немного нелепая. Борясь с антисемитами, Матисьяху настолько силен, что «успевает вздремнуть и вернуться обратно».
Дни его славы прошли, но иначе и быть не могло, учитывая природу поп-культуры. К сожалению, его вдохновение, кажется, тоже иссякло. Я не осуждаю его религиозную трансформацию, но идеи Хабада и Библия служили теми источниками, из которых он черпал лучшие свои песни. И если есть злая или печальная песня о том, что ныне эти источники для него закрыты, — в духе современных еврейских художников из маскилим и идишских поэтов вплоть до Иегуды Амихая, — Матисьяху ее еще не спел.
Наверное, потому что на деле не чувствует в себе злости. Ему до сих пор нравится хасидизм. Его первый альбом с тех пор, как он сбрил бороду, Spark Seeker («Ищущий искру»), вдохновлен каббалистическим представлением о том, что в душе каждого человека теплятся искры святости, надо их только найти. И не далее как в июле 2024 года Матисьяху в инстаграме опубликовал речь Любавичского Ребе, пояснив: «Слова Ребе всегда проникнуты правдой. Я не был с вами знаком, но всегда считал, что именно вы дали мне силы разрушить самую высокую мою стену и устремиться к цели».
В августе 2024 года я побывал на концерте Матисьяху в небольшой винодельне в Коннектикуте. Народу было сотни три, но трудно было сказать, кто приехал увидеть старую звезду регги, а кто просто попить вина и подышать свежим воздухом. Какой-то фанат всю дорогу кричал: «Машиах нужен нам сейчас!» А если кто и дымил, так разве что на сцене.
Тот Матисьяху, который предстал перед нами в тот вечер, был наголо бритый, со всклокоченной бородой, совсем как на снимке 2012 года. Начал он с композиции Close My Eyes. Однако теперь, спустя двадцать лет после дебюта в шоу Киммела, не стал разогревать публику ни битбоксом, ни нигунами. Но принимали его все равно очень тепло.
Может, лучшие дни Матисьяху и были двадцать лет назад, когда он разгуливал по Краун-Хайтс в шляпе и с бородой и в таком виде явился на съемки к Джимми Киммелу, но когда прозвучал знакомый гитарный аккорд и Матисьяху начал King Without a Crown, слушатели закричали и зааплодировали. А Матисьяху, бережно сжав микрофон, пел: «Я верю, да, я верю, я сказал, что верю». И я танцевал с качающейся толпой.
Оригинальная публикация: Lion of Judah
