В книге «Мануил Соловей. Врач и талмудист в советскую эпоху», вышедшей в 2022 году в издательстве «Книжники», опубликованы хидушим Хидушим М. Г. Соловья найдены, подготовлены и опубликованы его внуком Б. И. Зайчиком.
 — комментарии к ряду талмудических трактатов, принадлежащие перу выдающегося советского врача Мануила (Менахема) Гершеновича Соловья (1898–1985). Знакомясь с его хидушим, поражаешься эрудиции, остроте анализа и смелости выводов автора. «В своих комментариях он проникает в глубину талмудических обсуждений и извлекает из них удивительные сокровища, важные принципы, излагая их предельно ясно и проливая новый свет на древние тексты», — отмечают в предисловии к книге раввины Авраам и Элияу Вайнгорты.

Вопреки пропаганде атеизма, политике террора и репрессий, религиозные евреи сохраняли приверженность традиции. Известны ли другие знатоки Торы, которые писали в традиционных еврейских жанрах? Насколько уникальным было подобное явление в Советском Союзе?

Обратимся к свидетельствам эпохи. Московский раввин Реувен Зайчик вспоминал: «Наступил зловещий 1937 год… Жизнь превратилась в сплошной кошмар… Страшно стало хранить еврейские — особенно религиозного содержания — книги. Частично отец (раввин Московской хоральной синагоги Авром Зайчик) роздал их, частично хранили в чуланах, даже в погребах, ибо многие боялись держать их дома… О рукописях я уже не говорю. Они представляли наибольшую опасность. Отец все дни просматривал их и со слезами на глазах бросал в огонь. Было сожжено огромное количество рукописей…» См.: Вестник Еврейского университета в Москве. 1993. № 4.

Учитывая многолетние репрессии и гонения, труды религиозных мыслителей в Советском Союзе могли сохраниться, пожалуй, только чудом.

Религиозная жизнь в 1920‑х годах

После потрясений и жертв, выпавших на долю России в годы Первой мировой и Гражданской войн и революций, в 1920‑х, в условиях нэпа, наступила пора не только экономической, но отчасти политической и идеологической либерализации. Благодаря чему в Советской России удалось легально издать несколько еврейских религиозных книг.

Несмотря на гонения новой власти и эмиграцию большинства раввинов и глав ешив — а среди них таких незаурядных фигур, как представитель знаменитой раввинской династии, стоявшей во главе Воложинской ешивы, рабби Моше Соловейчик, один из наиболее авторитетных религиозных лидеров литовского еврейства раввин Хафец Хаим, руководители чернобыльской ветви хасидизма Рахмистровский ребе Мордехай (Мотеле) Тверский, Сквирский ребе Яаков‑Йосеф Тверский и Трисский ребе Моше‑Мордехай Тверский, — религиозная жизнь не прерывалась. Более того, формировалась новая еврейская религиозная элита.

1920‑е годы — время начала деятельности шестого Любавичского Ребе Йосефа‑Ицхака Шнеерсона (1880–1950). Молодой, динамичный, блестящий организатор, он стал не только лидером хасидов Хабада, но и добился всеобщего признания как руководитель еврейской религиозной жизни в Советском Союзе.

Ребе Й.‑И. Шнеерсон поддерживал активную переписку с сотнями еврейских общин в стране и установил непосредственный контакт с десятками из них. Осенью 1922 года в Москве на совещании раввинов Москвы, Петрограда, Харькова, Минска, Киева, Витебска и других городов был создан подпольный «Ваад раббаней СССР» («Комитет раввинов СССР»). Ребе Йосеф‑Ицхак стал его председателем и взял на себя заботу о множестве религиозных общин в советских республиках.

В 1924 году Ребе вынужден был переехать из Ростова‑на‑Дону в Ленинград, а руководимая им ешива «Томхей тмимим», переезжавшая из‑за преследований властей с места на место, открылась в г. Невель Ленинградской губернии (ныне Псковская область). В невельской ешиве обучалось одновременно до 65 юношей из разных городов и местечек. Ее организацией на новом месте по заданию Ребе занимался р. Шмуэль‑Исроэл Левин из Климовичей. Наставники знаменитой ешивы стремились «любой ценой поддержать свет души еврейской, чтобы никто не мог погасить его».

Через три года органами ГПУ был арестован Ребе, а еще через год закрыта невельская ешива. Раввину Ш.‑И. Левину и его ученикам удалось избежать ареста, но пришлось разъехаться по разным городам и продолжать учебу самостоятельно.

В то время еще удавалось печатать книги на иврите для синагогальных нужд. В 1923 году, в условиях некоторого смягчения религиозной политики, власти разрешили петроградскому раввину Давиду‑Тевелю Каценеленбогену издать талмудический труд «Меаян мей нефтоах» («Источник Мей нефтоах») — сборник комментариев к трактату Талмуда «Йевамот» (где обсуждаются законы левиратного брака). Издание было отпечатано в Петрограде, в государственной типографии «Красный агитатор», в которой, вероятно, сохранилась еврейская полиграфическая база. Причем место издания указано как «Петербург»! За набор книги на иврите пришлось заплатить на 125% больше, чем за аналогичную по объему книгу на русском языке.

Этот труд петроградского раввина распространялся в еврейских общинах в разных странах мира, включая Палестину. В 1924 году в той же типографии была легально напечатана еще одна религиозная книга — «Сэфер мофтей а‑тэва» («Книга чудес природы») Катриэля Воробьева.

Ленинградская еврейская община не имела статуса юридического лица и вынуждена была действовать через подставных лиц, в частности через владельца книжного магазина Гинзбурга. Цензура в северной столице запретила ему издавать Пасхальную агаду — как «вещь явно вредную». Общине не удалось напечатать и подготовленный тем же издателем еврейский календарь на 1926/1927 годы. Ленгублит по указанию Политконтроля ОГПУ запретил даже печатать приглашения на праздничные богослужения и проводимые синагогами вечера.

Важным событием религиозной жизни тех лет стал организованный по инициативе раввина Ш. Кипниса из Овруча в октябре 1926 года съезд раввинов Волыни в г. Коростене (ныне Житомирская область, Украина). На конференцию, в которой участвовали 50 раввинов Волынской губернии и 23 гостя из общин разных городов, ее участниками возлагались большие надежды как на объединяющее начало для еврейских духовных лидеров в СССР.

Выступивший на этой фактически всеукраинской, а отчасти и всесоюзной конференции раввин Шломо‑Йосеф Зевин из Новозыбкова (1890–1978) заявил, что только объединенный фронт верующих сможет преодолеть препятствия на пути укрепления иудаизма. Он призвал советское еврейство к возвращению к традиции, активному противостоянию все более усиливавшемуся религиозному невежеству.

В Ленинграде также планировалось созвать съезд религиозных общин. Ленинградская еврейская религиозная община предлагала обсудить на съезде ряд острых проблем: благотворительность, организацию религиозного образования для детей, отмену ограничений на издание религиозной литературы и т. д.

В мае 1927 года разрешение на созыв Еврейского религиозного съезда в Ленинграде было получено, он должен был состояться в конце октября 1927 года. О своем желании принять в нем участие заявили 179 делегатов от 110 зарегистрированных властями общин. Однако в июне того же года в квартире шестого Любавичского Ребе Й.‑И. Шнеерсона был произведен обыск, а сам Ребе арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Он был заключен в тюрьму Следственного комитета Ленинградского управления ОГПУ, приговорен к трехлетней ссылке и отправлен в Кострому.

Благодаря дипломатическим усилиям правительств ряда стран, Ребе вскоре был освобожден, но вынужден эмигрировать. Тяжелая обстановка, сложившаяся в ленинградской общине, привела первоначально к переносу сроков проведения съезда, а в итоге он так и не состоялся.

Журнал «Ягдиль Тора»

В то неспокойное время ученик Хафец Хаима р. Йехезкель Абрамский из Слуцка вместе с р. Шломо‑Йосефом Зевиным из Новозыбкова приняли смелое решение возобновить издание журнала «Ягдиль Тора».

В Слуцке с 1908 года выходило еженедельное периодическое издание с тем же названием под редакцией р. Исера‑Залмана Мельцера (илуя из Мира). В нем печатались наиболее важные хидушим и алахические дискуссии, обсуждались постановления раввинских судов. В советское время издание прекратилось и не выходило до 1927 года, когда власти, в первый и последний раз, разрешили выпускать журнал, посвященный вопросам изучения Талмуда и раввинистической литературы.

Целью издания журнала была моральная поддержка раввинов, остававшихся в Советском Союзе и ценой неимоверных усилий не позволявших погаснуть еврейской религиозной жизни в стране. Помимо самих р. Абрамского и р. Зевина, в журнале приняли участие ведущие интеллектуальные силы тогдашнего религиозного советского еврейства: р. Эли‑Йосеф Генкин, р. Хаим‑Бенцион Наталевич, р. Йоэль‑Давид Мозессон, р. Йехиэль‑Яаков Розенберг, р. Нисан Телушкин, р. Цви‑Песах Франк, р. Реувен Кац, р. Шломо Бельзер. Журнал печатался вполне легально, в бобруйской типографии «Коммунотрест». Редактором первого номера выступил р. Йехезкель Абрамский, второго — р. Шломо‑Йосеф Зевин.

В результате ужесточения политики властей в отношении всех религиозных конфессий, второй номер журнала в 1928 году стал последним, и затем его издание было запрещено. В 1930 году р. Й. Абрамский был обвинен в «контрреволюционной деятельности» и арестован. Он был приговорен к 10 годам заключения, затем досрочно освобожден и выехал в Англию. В 1934 году уехал в Палестину и р. Ш.‑Й. Зевин.

С началом «великого перелома», с конца 1920‑х годов, возможность легального издания религиозной еврейской литературы закрылась. Символом завершения эпохи стала смерть раввина Ленинграда Давида‑Тевеля Каценеленбогена в начале 1930 года.

Необходимо отметить, что, помимо раввинистических трудов, в годы нэпа удавалось издавать и религиозную литературу «для массового потребителя». Так, в 1926 году в Бердичеве издали Махзор (сборник молитв) на Дни трепета; молитвенники печатались в 1927 году в Бердичеве, в 1928 году — в Ленинграде. Для прихожан синагог и молельных домов Полтавы, Харькова и Бобруйска в 1922‑1927 годах удалось издать еврейские религиозные календари. В 1926–1928 годах в Бобруйске увидела свет Пасхальная агада.

Эти издания были опорой и духовной поддержкой для религиозных евреев. Затем многие годы власти не давали разрешения на публикацию ни одного иудейского издания. Лишь тридцать лет спустя в Москве был легально издан религиозный календарь (Луах) на 1956/1957 годы.

Полтавский гаон и его труды

В 1926 году служивший в Полтаве р. Ицхак‑Айзик бар Дов‑Бер Красильщиков получил разрешение и издал первый том своего комментария «Твуна» («Разум») к трудным местам кодекса «Яд а‑хазака» («Сильная рука») крупнейшего раввинистического авторитета Средневековья Маймонида. Сочинение было напечатано в советской «Типографии имени Петровского».

Раввин Красильщиков (1888–1965), получивший образование в ешиве в местечке Мир, написал свой труд в 1911 году, когда ему исполнилось двадцать три года. «Твуна» принесла ему известность и признание в качестве «Полтавского гаона».

Одним из последних официально разрешенных в стране еврейских религиозных трудов в довоенный период стала книга уже известного нам ленинградского раввина Каценеленбогена «Гам эле диврей Давид» («И это речения Давида»). Местом издания указан Ленинград, но в действительности книгу отпечатали в Берлине в 1928 году.

Вернемся к деятельности р. Красильщикова. На протяжении многих лет, с 1952 по 1965 год, он работал над комментариями к Иерусалимскому Талмуду. В мае 1965 года раввин Московской хоральной синагоги р. Й.‑Л. Левин в сопровождении раввина из США Гарри (Цви) Бронштейна навестили в больнице в Москве тяжелобольного р. Красильщикова. Он хранил вторую часть своей рукописи «Твуна» под подушкой и смог передать ее р. Бронштейну в надежде на публикацию.

Во время той встречи р. Красильщиков сообщил, что написал комментарии к Иерусалимскому Талмуду. Этот труд был осуществлен им самостоятельно, с очень небольшим количеством справочной литературы. Известно, что в его распоряжении не оказалось даже полного комплекта Вавилонского Талмуда. Его труд, считал раввин, значительно облегчит изучение для тех, кто хочет познать Талмуд Йерушалми. Двадцать томов комментариев, общим объемом порядка двадцати тысяч страниц, были спрятаны в квартирах дочерей раввина. 13 мая 1965 года р. Красильщиков умер, его рукописи удалось микрофильмировать и после ряда неудачных попыток тайно вывезти.

Это был не единственный случай нелегального вывоза зарубежными раввинами ценных религиозных трудов из Советского Союза. В свое время выдающийся американский раввин Пинхас Тайц сумел вывезти из страны основную часть рукописей Мануила Соловья.

В 1976 году, спустя 50 лет после того, как первый том «Твуны» был напечатан в Полтаве, в Иерусалиме издали вторую часть книги р. Красильщикова вместе с первой. Сочинение это состоит из комментариев к Кодексу Маймонида, а также некоторых глосс (т. е. неясных слов и понятий) на трактаты раздела «Зрaим» Иерусалимского Талмуда. Книга написана методом анализа и изложения темы, в традициях мирской ешивы. Особое значение раввин придавал выявлению точного смысла лексики Маймонида.

В 1980 году институт Муццал Ме‑эш в Бней‑Браке (Израиль) под руководством р. Бронштейна издал первый том комментариев р. Красильщикова к трактату «Брахот». В этот том вошел текст из Иерусалимского Талмуда вместе с двойными комментариями р. Красильщикова. Озаглавлены они «Толдос Ицхак» и «Твуна».

К настоящему времени осуществлено издание ряда трактатов Иерусалимского Талмуда с комментариями р. Красильщикова. Многие авторитетные раввины наших дней признают эти сочинения одними из наиболее ясных объяснений Иерусалимского Талмуда.

В трудах р. Ицхака Красильщикова нашла отражение атмосфера еврейской религиозной жизни и гонений на религию в Советском Союзе, в том числе проблема «кидуш а‑Шем» — одного из основных требований и предписаний иудаизма: утверждать величие Б‑га самоотверженным служением вере вплоть до самопожертвования.

Вскоре после смерти выдающегося раввина эти сочинения были опубликованы в сборнике, символично названном «Шомрей а‑гахелет» («Хранители огня»), который был издан в Нью‑Йорке и Иерусалиме в 1966 году под редакцией Цви Гаркави и Авраама Шаули.

Респонсы как отражение мира советских религиозных евреев

Респонсы — «шейлот у‑тшувот» (в переводе с древнееврейского «вопросы и ответы») — это письменное изложение решений и мнений признанных религиозных авторитетов по вопросам Алахи — нормативной части иудаизма, регламентирующей различные стороны жизни евреев.

Произведения этого жанра раввинистической литературы, написанные в ответ на запросы еврейских общин и отдельных лиц, представляют немалый интерес и для историков, поскольку содержат множество конкретных деталей, отражающих образ жизни, быт, занятия, проблемы, стоявшие перед общинами и отдельными религиозными евреями в тот или иной период.

Американский публицист Йеуда Сайер вспоминал, как весной 1960 года от своего друга, часто бывавшего в СССР, получил уникальную рукопись: двадцать листов респонсов, написанных советскими знатоками Торы Статья Й. Сайера опубликована в журнале Commentary за июль 1962 года. . Несмотря на безжалостные попытки ее уничтожения, религиозная жизнь в Советском Союзе не прерывалась, и возникавшие проблемы часто требовали неординарных решений. Не полагаясь полностью на свои познания, авторы респонсов просили вынести их решения на суд зарубежных коллег, предпочтя, по понятным причинам, имена свои оставить в тайне.

В одном из таких респонсов, к примеру, обсуждался вопрос: можно ли проводить еврейскую свадьбу, если нет необходимого числа свидетелей? Участие в «религиозном обряде» в Советском Союзе было чревато неприятностями, особенно для комсомольцев и членов партии.

Другой вопрос касался этрогов, посланных главным раввинатом Израиля московскому раввину Й.‑Л. Левину, чтобы тот, в свою очередь, распределил их между еврейскими общинами. Почтовый работник, занимавшийся посылкой, украл один плод и послал его в родной город своему отцу (видимо, религиозному еврею), чтобы тот смог порадовать своих земляков. Однако затем им овладело сомнение: годится ли этрог для исполнения заповеди, если он был украден? С этим вопросом он обратился к одному из местных знатоков Торы. Тот, однако, пришел к выводу, что формально кражи не было, поскольку в тот момент этрог не принадлежал ни израильскому раввинату, ни советской почте, ни раввину Левину. Плод предназначался для советских евреев, которые иначе не смогли бы исполнить заповедь праздника Суккот. Поэтому, послав его отцу, почтовый работник фактически стал «посланником заповеди».

Одним из авторов упомянутой выше антологии религиозных трудов советских и восточноевропейских раввинов «Шомрей а‑гахелет», в которую вошли и респонсы, был главный раввин Московской хоральной синагоги р. Й.‑Л. Левин. Его статьи и респонсы печатались также в еврейском религиозном журнале Revista cultului mozaic в Румынии и ортодоксальном американском иудейском журнале Ha‑Ma’or. Воспоминания р. Й.‑Л. Левина опубликованы в книге «Сефер Екатеринослав‑Днепропетровск», вышедшей в Тель‑Авиве в 1972 году, уже после его смерти.

Некоторые вопросы, обсуждаемые в сборнике «Шомрей а‑гахелет», могут вызвать улыбку. К примеру: «Можно ли узнавать время по часам на Спасской башне Кремля, не будет ли это нарушением запрета извлекать выгоду из языческого культа, поскольку башня названа в честь Спаса Нерукотворного?» На вопрос был дан следующий ответ: «Можно, поскольку, во‑первых, весь Кремль давно музей, а во‑вторых, часам никто не поклоняется».

Другой религиозный еврей нашел у Маркса упоминание о библейской заповеди: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Дварим, 25:4) и поинтересовался, распространяется ли эта заповедь на работников пекарни, т. е. может ли он сам лакомиться выпечкой, которую печет. Ответ одного из раввинов: «Маркса я не читал, это не мое дело. Но, согласно Талмуду, на работников это тоже распространяется».

Во второй половине 1950‑х годов в стране началась очередная антирелигиозная кампания, сопровождавшаяся массовым закрытием храмов и молельных домов всех конфессий. Раввинам пришлось решать проблемы, возникшие в связи с закрытием синагог. Так, в 1959 году власти одного из украинских городов потребовали от еврейской общины отдать здание синагоги, угрожая в противном случае запретить любое общественное еврейское богослужение, включая частные миньяны. «Двадцатка» согласилась, однако часть прихожан возмутилась, ссылаясь на следующий закон: «Если враг окружил город и требует выдать одного еврея, угрожая в противном случае перебить всех, — запрещено исполнять это требование».

Раввин дал такой ответ: «В случае с осажденным городом враг не сможет получить нужного человека, если земляки его не выдадут». Однако в данном случае, продолжал рассуждать раввин, власти смогут закрыть синагогу и без согласия общины. Что же касается вопроса о возможном осквернении синагоги, то, если в здании устроят, например, зернохранилище, формально осквернения не будет. Другое дело, если откроется комсомольский клуб. Однако и в этом случае, заключил раввин, вина падет на советское начальство, а не на общину.

Респонсы тех лет — свидетельства трагического положения религиозных евреев в Советском Союзе. Например, евреи Конотопа спрашивают раввина Чернигова, можно ли им поселить своего нового раввина в женском отделении синагоги, поскольку другого жилья в городе не найти, — и получают положительный ответ. Евреи из Житомира спрашивают раввина Кременчуга р. Моше Таршанского, можно ли им продать свиток Торы, чтобы дать взятку и тем самым спасти своего раввина от ареста. А евреи подмосковного поселка Малаховка хотят узнать, можно ли читать Тору в субботу, если в синагоге нет миньяна, поскольку все вынуждены работать.

Респонсы мелитопольского раввина и будущего члена главного раввината Тель‑Авива р. Цви Маковского под названием «Сефер шейлот у‑тшувот “Яхаве даат”» («Книга вопросов‑ответов «Открывающий знание») изданы в Иерусалиме в 1935 году. Другую свою книгу «Мей даат» («Воды миквы»), о законах миквы, р. Маковский, еще до отъезда в Палестину весной 1933 года, смог переправить в Польшу, в г. Петрокув, где она вышла в 1930 году в переводе на идиш.

Раввин Себежа и Хиславичей и будущий главный раввин квартала Зихрон‑Моше в Иерусалиме р. Меир Сталевич свою работу «Мибейт Меир» («Из дома Меира») смог сам доставить в Палестину на советском пароходе «Чичерин». Это сочинение увидело свет в Иерусалиме в 1937 году.

Большинство же трудов советских раввинов осталось в рукописях. Если их удавалось переправить за границу, они издавались за пределами страны. Так, в 1928 году в польском Вильно вышел в свет комментарий к Мишне, написанный р. Исроэлом‑Ицхаком Левиным, проживавшим в ту пору в г. Бугуруслане Самарской губернии. Это издание, о котором до недавних пор ничего не было известно, обнаружено недавно в библиотеке религиозной литературы Мануила Соловья. Книга интересна еще и тем, что на последней странице обложки напечатано на иврите: «Каждый, кто желает получить мою книгу, пусть обращается ко мне по адресу…» Далее указан адрес автора на русском языке: «Гор. БУГУРУСЛАН Самарской Губ., Красно‑армейская 41, И. Левину». Раввин И.‑И. Левин не побоялся упоминать об этом и, по‑видимому, пытался распространить часть тиража в еврейских общинах внутри страны.

Как следует из предисловия, написанного в традиционном жанре «хаскамы» (одобрительных отзывов о раввине и его трудах со стороны других раввинов), р. И.‑И. Левин родился в Двинске, был учеником местного раввина Ицхака‑Йерухама Дискина, затем поселился в местечке Крейцбург Витебской губернии. После разрушительных обстрелов города германской армией в 1915 году р. Левин бежал вглубь страны, оказался в Бугурслане и стал главой местной еврейской общины.

Мануил Соловей, юный «илуй из Крейцбурга», и р. Исроэл‑Ицхак Левин, безусловно, были знакомы лично, так как в книгах из библиотеки Мануила Соловья исследователи обнаружили памятку к уроку по Мишне, Кильаим, 82:49, составленную раввином для «любимого ученика» — Азриэля‑Гершона Соловья, отца Мануила.

Отметим, что библиотека М. Г. Соловья благодаря своей целостности и подбору книг уникальна. Недавно внук ученого Борис Зайчик передал это собрание в дар библиотеке Еврейского музея и центра толерантности в Москве. Работа с книгами из этого собрания обещает исследователям новые находки и открытия.

Каббалист и мистик раввин Шмуэль Александров

Всю жизнь р. Шмуэль Александров (1865–1941) прожил в Бобруйске и погиб вместе с тысячами других евреев в Холокосте в ноябре 1941 года. Его сочинения представляли собой оригинальное сочетание каббалы, ортодоксального иудаизма, современной философии и светской литературы.

Будучи глубочайшим знатоком Талмуда и еврейской религиозной литературы, раввин жадно впитывал современную философию, в том числе русскую религиозную философию, о чем переписывался с р. Куком. Любимыми его философами были Шеллинг и Владимир Соловьев. Последнего р. Александров называл мудрецом и «праведным человеком». Марксизм он считал прелюдией к раскрытию веры в Творца: «Грядет время, когда глаза у людей откроются, и они узрят Б‑жественные искры, сокрытые в диалектическом материализме». Коммунизм, полагал раввин, порожден Б‑гом, который «облекся в материализм и таким образом оживил мир».

Р. Шмуэль Александров состоял в переписке с главным раввином Палестины, мыслителем и идеологом религиозного сионизма р. Авраамом‑Ицхаком а‑Коэном Куком, а также с известными еврейскими писателями и общественными деятелями Михой Бердичевским, Ахад а‑Амом (Ашером Гинзбергом), Моше‑Лейбом Лилиенблюмом и другими.

В 1932 году в Иерусалиме вышла книга р. Александрова «Михтавей мехкар у‑бикорет» («Критические письма»). Большую часть этого сборника составили письма, отправленные р. Александровым молодому коллеге р. Аврааму‑Йосефу Гутману. Рукопись удалось переправить в Америку, где жил брат бобруйского раввина, который и позаботился о ее публикации.

Раввин Шимон Требник — преподаватель ешивы «Коль Яаков»

Говоря о деятельности раввинов в Советском Союзе, нельзя не назвать имя еще одного ученика Хафец Хаима, друга Мануила Соловья р. Шимона Требника (1892–1961).

Он был раввином в местечке Гадяч в Полтавской области, а затем раввином в городе Щорс (до революции Сновск) в Черниговской области. В начале 1930‑х годов еврейская община по требованию местных властей была ликвидирована, а здание синагоги передано городу. Раввин Требник освоил профессию переплетчика, продолжая консультировать евреев города по алахическим вопросам.

Еще в молодости он познакомился и подружился со своим земляком р. Моше Файнштейном (1895–1986) — впоследствии ведущим алахическим авторитетом в Соединенных Штатах. В 1936 году вместе с ним р. Требник попытался получить разрешение на выезд из Советского Союза, однако сделать это ему не удалось.

После отъезда р. Файнштейна р. Требник продолжал с ним переписываться, обсуждая алахические вопросы. Письма р. Требника касались всех аспектов жизни — от абортов до использования новшеств технологии в шабат — и составили заметную часть известного сборника р. Моше Файнштейна «Игрот Моше». В какой‑то степени р. Шимона Требника можно признать соавтором этой книги.

После эмиграции в 1936 году р. Файнштейн обосновался в Нью‑Йорке и стал главой ешивы «Месивта Тиферес Йерушалаим», а затем и президентом «Союза ортодоксальных раввинов», и председателем «Совета знатоков Торы» американского центра «Агудат Исраэль». А р. Требник стал одним из трех преподавателей ешивы «Коль Яаков», открывшейся в 1957 году при Московской хоральной синагоге.

Раввин Требник — автор талмудических комментариев хидушим, которые хранились в архиве его семьи в Израиле. В конце 1950‑х — начале 1960‑х годов рукопись с хидушим была переправлена в Израиль младшему брату р. Шимона — Нохуму Требнику, который с 1974 по 1984 год служил главным раввином в религиозном поселении Кфар‑Хабад.

По воспоминаниям детей и внуков Мануила Соловья, его ранние хидушим (1930–1950‑х годов) и рукопись книги о Маймониде также были переданы в Израиль через р. Шимона Требника — с помощью родственника последнего, работавшего в израильском посольстве.

Раввин Натан‑Нета Олевский и его труд «Хаей олам ната»

Одной из самых известных фигур религиозного еврейства в Советском Союзе являлся иркутский раввин Натан‑Нета Олевский. Он родился в 1873 году в местечке Словечно (ныне село в Овручском районе Житомирской области Украины). Его отец возглавлял раввинский суд в Овруче. В детстве Носн‑Ноте учился у деда, а затем в известной ешиве «Рамайлес» в Вильно. Получив раввинскую смиху, он был приглашен раввином в одну из синагог Вильно. В 1906 году, приняв приглашение из Сибири, направился в этот неведомый край.

Судьба распорядилась так, что он задержался в Сибири более чем на два десятилетия. И хотя впоследствии р. Олевский еще двадцать два года служил раввином синагоги в Марьиной роще в Москве, но среди учеников и прихожан он был известен как «Иркутскер ров», Иркутский раввин.

В 1930 году в Иркутске закрыли кошерную скотобойню, и р. Олевский как «служитель религиозного культа» оказался в статусе «лишенца», без средств к существованию. Именно тогда он выехал в Москву, несколько лет провел за изучением Торы в обществе р. Абы‑Давида Гольдфайна (1878–1936) — в свое время раввина одной из синагог в Витебске, а с 1928 года главы раввинского суда в Москве.

Недавно в частном архиве р. Ш.‑Й. Зевина в Израиле была найдена рукопись р. Абы‑Давида Гольдфайна «Петах бейт Давид» («Вход в дом Давида»), которая содержит обширные комментарии на Маймонида. Еще одна часть манускрипта находится в библиотеке Любавичского Ребе в Нью‑Йорке. Очевидно, заботясь о сохранности своего труда, р. Гольдфайн передал его р. Зевину в 1934 году, накануне отъезда последнего в Палестину, а другую часть — возможно, кому‑то из любавичских хасидов.

Находясь во время Великой Отечественной войны в эвакуации в Казахстане, р. Олевский, не имея писчей бумаги, использовал для записи своих сочинений отработанные бумажные мишени, которые находил после стрельб на военном полигоне.

По возвращении в Москву, в 1944 году, он становится раввином синагоги в Марьиной роще. В 1952 году принимает участие в конференции представителей разных религиозных конфессий в СССР в защиту мира, состоявшейся в Загорске.

Раввин Натан‑Нота Олевский — автор «Молитвы за мир» и «Молитвы за здравие правительства СССР», вошедших в сидур «Шалом» («Мир»), который раввину Московской хоральной синагоги р. Шлойме Шлиферу удалось издать в 1956 году в Москве.

Раввином синагоги в Марьиной роще р. Олевский оставался (с небольшим перерывом) до самой смерти в декабре 1966 года. Перерыв был связан с тем, что в 1957 году, после смерти р. Шлифера, он согласился временно стать раввином Московской хоральной синагоги. На этом посту р. Олевский пробыл всего 30 дней. Увидев, что должность эта накладывает на него определенные ограничения при вынесении непредвзятых раввинских постановлений, он отказался от престижной раввинской кафедры и вернулся в Марьину рощу.

Осенью 1963 года в синагоге в Марьиной роще по инициативе Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР в присутствии представителей израильского посольства и западных корреспондентов отмечалось 90‑летие р. Олевского и 35‑летие самой синагоги. Тем не менее в СССР не удавалось издать ни одну из его книг. Правление синагоги в Марьиной роще в 1964 году запросило у Совета по делам религиозных культов разрешение на издание сборника трудов р. Олевского, но получило отказ.

Единственным трудом, вышедшим при жизни р. Олевского, был сборник респонсов «Хаей олам ната» («Насадивший вечную жизнь»). Он был издан в Вильно в конце 1930 года (или в 1931‑м) в типографии Шраги Фабиша Гарбера. Р. Олевский, опасаясь пересылать в Вильно доверенным лицам всю свою рукопись целиком, посылал ее по частям, в двух сотнях писем. В семье раввина хранится экземпляр сочинения, который он получил после его публикации: без обложки и выходных данных, чтобы не подвергать автора опасности…

Респонсы «Хаей олам ната» — один из самых значительных алахических трудов, созданных в советское время. Р. Олевский работал над ним не менее трех лет. В Национальной библиотеке Израиля, где хранится рукопись, можно увидеть многочисленные ремарки, исправления и добавления автора. Раввин получил одобрение своего труда со стороны самых авторитетных духовных лидеров своего времени: гаона р. Йосефа Розина из Двинска (Рогачевера), знаменитого раввина Хаима‑Озера Гродзенского из Вильны, известных раввинов из Вильны р. Ханоха‑Генеха Эйгеса, р. Менахема Кракувского и р. Менахема‑Мендла Зельмановича.

В «Хаей олам ната» вошло 90 респонсов, заметную часть которых составляет переписка с восточноевропейскими раввинами. В 1920‑х годах советские раввины еще не находились в изоляции от остального еврейского мира и поддерживали контакты с зарубежными раввинами. Постоянными адресатами р. Олевского были р. Меир Сталевич, р. Шломо‑Залман Аксельрод из Полоцка и р. Барух Бен‑Цион Рапопорт из Чеповичей. В сборнике представлена и переписка с р. Аароном‑Моше Кисилевым из маньчжурского Харбина, р. Шмуэлем‑Шаулем Левиным из Читы, р. Яковом Якобсоном из Омска и другими представителями еврейских общин Сибири.

Своим машгиахом (в данном случае наставником) по самым дискутируемым вопросам р. Олевский избрал Рогачевера, что, впрочем, нисколько не мешало ему вступать с ним в дискуссию. Труд р. Олевского высоко ценят в еврейских ортодоксальных кругах и в настоящее время. Свидетельством тому служит факт, что в 1992–2012 годах респонсы трижды переиздавались в США и Израиле.

В респонсах р. Олевского мы находим уникальные сведения о еврейской жизни в Сибири периода Первой мировой и Гражданской войн, а также в первое десятилетие советской власти. Например, мы узнаем, что в 1916 году в Томске, где тогда проживали сотни еврейских семей, не было ни одной миквы для ритуального омовения. В 1922 году в Иркутске микву «разрушили до основания» (в цитате из Теилим, 137:7 — намек на слова «Интернационала»).

Иркутский раввин решал самые разнообразные вопросы, география которых не ограничивалась окрестностями Иркутска. Он писал и о возможности участия женщин в общинных выборах, и о проблеме «соломенных вдов» (агунот) — женщин, желавших получить гет (развод) от своих мужей, которые оказались в Сибири в качестве военнопленных, обзавелись новыми семьями и возвращаться не желали. По оценке «Джойнта», оказывавшего помощь евреям‑военнопленным, в конце 1920 года в сибирских лагерях содержалось 8–9 тыс. евреев — германских и австрийских солдат.

В ответе на вопрос о необходимости открытия нового еврейского кладбища в г. Троицкосавске (с 1934 года — г. Кяхта в Бурятии) р. Олевский, следуя правилу уважения к усопшим, предлагал превратить старое кладбище в мемориал, а членам погребального братства «Хевра кадиша» отправиться на это кладбище, попросить прощения у усопших и объявить общественный пост.

В своем завещании, составленном в середине 1960‑х годов, р. Олевский обращался к сыну за помощью в издании книг, выражая надежду на то, что евреи Москвы найдут средства на издание его рукописей.

К счастью, сын раввина Моисей еще в 1991 году перевез рукописи его сочинений в Израиль. Большинство из них в течение двадцати лет было опубликовано издательством «Махон Иерушалаим».

Меир Канторович — исследователь Библии «в советском плену»

Обращаясь к жизни и трудам еврейских религиозных мыслителей, нельзя не назвать и имя Меира Канторовича (1905–1980). Он был хорошо известен в еврейских интеллектуальных кругах как талантливый педагог, блестяще владевший ивритом и источниками иудаизма, как исследователь Библии и ученый. Меир Канторович преподавал иврит и литературу в ивритской гимназии в Каунасе. В 1941 году, вскоре после установления советской власти в Литве, он как «политически неблагонадежный» был арестован, выслан и заключен в один из лагерей Северураллага. После восьми лет каторжных работ освобожден по состоянию здоровья и сослан на вечное поселение в казахское село Зеренда Кокчетавской области.

Оторванный от научного мира, лишенный возможности прикоснуться к еврейским источникам, Канторович нашел в себе силы вернуться к своей любимой теме — исследованиям Танаха. Он работал над монографией под названием «Исследования Экклезиаста и Притч Соломона». С ним наладили связь его ученики, жившие в Израиле и Америке.

Спустя многие годы Канторович вспоминал: «Не для защиты диссертации я сочинял свои труды, не для получения научных званий и степеней. Не для материальной выгоды <…> а исключительно для возвеличения Библии, которая является основой души нашей и нашего существования…»

Умер ученый в селе Рузаевка в Казахстане, до конца жизни оставаясь ссыльным. Труды его увидели свет в Израиле.

Филолог и переводчик с иврита Авраам Белов, еще находясь в Ленинграде, по частям пересылал рукописи Меира Канторовича в Израиль. Еще при жизни автора, в 1977 году, в Иерусалиме был издан монументальный труд «Мехкарим бе‑Коэлет у‑ве‑Мишлей» («Исследования Экклезиаста и Притч Соломона»). Вторая книга — «Михкерей микра мин а‑шеви а‑совети» («Библейские исследования в советском плену») — вышла в свет в 1984 году, уже после смерти автора. «Публикуемая книга — вечный памятник героизму духа, который смог преодолеть все мучения тела и души», — отмечал во вступлении профессор Тель‑Авивского университета Б. Уфенгеймер.

«Антисоветская функция религиозной литературы»

В условиях политической оттепели, начавшейся после смерти Сталина, положение религиозных конфессий на первых порах улучшилось. В 1956 году, впервые за длительное время, в Советском Союзе увидела свет религиозная еврейская книга. Это был молитвенник «Шалом», изданный тиражом 3 тыс. экземпляров и скопированный с дореволюционного издания «Сидур а‑шалем» («Полный молитвенник»). Название изменили на «Сидур а‑шалом» («Молитвенник Мир. Молитвы на весь год»), исключили молитву за царскую семью, заменив ее «Молитвой за здравие правительства»: «Тот, кто благословил наших предков Авраама, Ицхака и Яакова <…> да благословит, охранит, убережет, поможет, возвеличит и возвысит правительство СССР…»

В том же году раввину Московской хоральной синагоги р. Шлойме Шлиферу было разрешено издать и еврейский религиозный календарь (Луах) на 5717 год (1956/1957). Когда после смерти р. Шлифера новый главный раввин Московской синагоги р. Левин попытался переиздать этот молитвенник (первый тираж быстро разошелся), он получил от властей жесткий отказ. «Сидур а‑шалом» позволили переиздать лишь в 1968 году тиражом 10 тыс. экземпляров.

С конца 1950‑х — начала 1960‑х годов антирелигиозная борьба в стране усилилась. В особенно резкой форме она велась с иудаизмом. В мае 1957 года на состоявшемся в Москве Всесоюзном совещании‑семинаре по научно‑атеистическим вопросам академик М. Митин и заместитель директора Музея истории религии и атеизма М. Шахнович потребовали решительного усиления борьбы с иудаизмом. Одним из проявлений новой кампании стало закрытие синагог и снятие религиозных общин с регистрации. Так, в 1958 году были закрыты синагоги в Черновцах, Новосельцах (Черниговская область), Виннице, Барановичах, Оренбурге, Ракове (Закарпатская область), Иркутске.

В 1962–1963 годах закрыты синагоги в Свердловске, Казани, Пятигорске, Львове, Грозном, Житомире, Жмеринке, Каунасе. Всего в 1957–1963 годах было закрыто 50 синагог. Особенно ожесточенный характер нападки на иудаизм носили на Украине, где было закрыто 34 синагоги из 47 действовавших до 1957 года. В Молдавии закрылись 7 из 11 синагог.

Комитет государственной безопасности Украины в 1958 году провел собственное изучение еврейской религиозной литературы и сделал следующие выводы: «1. Библия тора (сохранена орфография документа. — А. Л.), книги пророков, письмена, молитвенники проникнуты насквозь духом воинствующего национализма, “духовного расизма”, который нередко перерастает в расизм биологический и политический <…> Современный сионизм придал основным положениям еврейской религии резко выраженную политическую функцию <…> Опираясь на нее (“клерикальную концепцию”. — А. Л.), современный сионизм выдвинул тезис необходимости духовной и политической агрессии государства Израиль. 2. <…> одним из главных питательных источников антисоветской функции являются молитвенники, библия‑тора, книги пророков, письмена <…> эта религиозная литература <…> 3. Заведомо фальшивый тезис еврейской религиозной литературы об “общности” и “братстве” евреев всего мира в настоящих условиях не только вбивает клин между еврейским нацменьшинством Советского Союза и социалистическими нациями, но может толкнуть верующих евреев‑граждан Советского Союза <…> на путь антипатриотизма <…>».

В прессе все чаще появлялись статьи, обвинявшие раввинов и религиозных евреев в том, что в синагогах они встречаются с иностранцами, проводят мошеннические операции, спекулируют валютой. Так, после резких статей в местной прессе была закрыта единственная синагога во Львове, начались аресты. Раввин города Черкассы был осужден за «взяточничество». В 1958 году в Черновцах было арестовано несколько евреев за «участие в сионистской пропаганде», которая выражалась в том, что во время чтения Пасхальной агады произносили фразу: «В будущем году в Иерусалиме».

* * *

Несмотря на ликвидацию еврейских общин, религиозные организации, регистрируясь под разными названиями, продолжали работать. В ряде случаев им удавалось поддерживать раввинов и резников, следить за сохранностью кладбищ, хоронить умерших по религиозным законам, помогать неимущим и больным. Поскольку с конца 1920‑х годов издание религиозных книг было запрещено, распространялись переписанные от руки молитвенники, раввинские проповеди и еврейские календари, в которые включались молитвы, написанные русскими буквами, так как многие верующие не могли читать на иврите.

Переезжали из города в город проповедники, переписчики свитков Торы, учителя подпольных хедеров и ешив. О таких безвестных подвижниках писал Моше‑Мордехай Певзнер, летописец еврейской общины Пензы: «Да не станет насмехаться грядущее поколение над скромностью деяний и малостью трудов наших. Для тех условий — тяжелых и невыносимых, в которых мы жили, велики и громадны были эти дела. Во времена горести не отчаивались мы, совершалась работа малая, но непрерывная — но из нее, из нее соткано полотно жизни, ибо дела незначительные сливаются в огромные и создают бытие человеческое…»

В крайне тяжелых условиях еврейские ученые продолжали изучать Тору, высказывали новые идеи о Талмуде, своими респонсами откликались на запросы времени.

В подвижнической своей деятельности профессор Мануил (Менахем) Соловей был далеко не одинок. Совместив в себе два мира, иудаизма и медицины, выдающийся советский ученый оставался одним из последних еврейских мыслителей и знатоков Торы в нашей стране. Его труды — часть явившихся из небытия сокровищ еврейской религиозной мысли.

Многие знатоки Торы, которые жили и работали в Советском Союзе, как и Мануил Соловей, оставили современникам и потомкам свои труды. Можем ли мы сказать, что знаем все или хотя бы большую часть созданных ими текстов? Разумеется, нет.

Благородная задача стоит перед исследователями: из темноты забвения вернуть имена раввинов и издать их неизвестные рукописи, которые могут находиться в частных и государственных архивах.

Литература

Перушим йеудиим бе‑Брит а‑Моацот. 1917–1960 (Еврейские публикации в Советском Союзе) / Ред. Х. Шмерук. Иерусалим, 1961 (на иврите); Гринбаум А. Раввинская конференция в Коростене (1926) // Вестник Еврейского университета в Москве. 1994, № 3 (7), с. 82–86; Певзнер М.‑М. Летопись пензенской еврейской общины // Еврейская школа. 1995. № 1–3; Бейзер М. Евреи Ленинграда. 1917–1939. Национальная жизнь и советизация. М., 1999; Осипова И. Хасиды. «Спасая народ свой…»: История хасидского подполья в годы большевистского террора. М., 2002; Локшин А. Евреи в отечественой истории. Очерки по истории и культуре евреев Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. Конец XVIII — начало XXI века. Ч. 1, 2. М., 2021; Котлерман Б. Вечная жизнь р. Натана‑Неты Олевского (Вильна, Усть‑Уда, Черемхово, Иркутск, Москва) // Judaic‑Slavic Journal № 1 (5). 2021. С. 173–192; Мануил Соловей. Врач и талмудист в советскую эпоху. М., 2022.