Для меня, выросшего в отказе, история Пурима — история чудесного избавления от грядущей смерти благодаря вмешательству Высших сил — обладала конкретной значимостью. Мы смотрели пуримшпили в переполненных советских квартирах и снова и снова переживали победу евреев над древними врагами, мечтая о собственном избавлении. Мечтали о бегстве из советского Вавилона.

Его вспышки гнева часто были связаны с проявлениями антисемитизма. В 1943 году Руби был призван в военную авиацию, и, как пишет его биограф Сет Кантор, однажды он избил сержанта, который назвал его «еврейским ублюдком». Сторонники теории заговора считают, что, вернувшись в Чикаго после демобилизации в 1946 году, он служил курьером у родственника и телохранителя Аль Капоне Фрэнка Нитти — родственники Руби отрицают этот факт. Его сестра утверждает, что в то время он торговал корзинами.

Азулай — незаменимый человек в королевстве, человек, который может сделать все, что угодно, благодаря тому что в любой момент может обратиться к самым влиятельным людям, и они не посмеют ему отказать. Официально Азулай занимает пост экономического советника короля Мухаммеда VI, однако этот титул мало что говорит об истинном содержании должности, которая на самом деле гораздо шире. Он теневой министр иностранных дел, вездесущая «правая рука короля» и человек, усилиями которого в стране сохраняется любая еврейская жизнь и еврейская память.

Говоря по‑арамейски, он использовал для описания своего народа термин «курдинайе» («курдистанцы»), а не «курдайе» («курды»). Я раньше никогда не слышал такого слова, но профессор Ефрем Йилдиз из Университета Саламанки, который преподает иврит и арамейский, подтвердил, что оно существует именно у курдистанских евреев. Оно указывает на обстоятельства жизни и самоидентификацию общины: корни их персонального мира — это наследие древнего иудаизма, Ассирия, арамейский язык и жизнь среди курдского большинства. Этот мир они привезли с собой в Израиль, и теперь он постепенно исчезает из памяти.

В этот день я несколько раз проходил мимо доски. Каждый раз повторялась одна картина. Люди шли по своим делам, но, увидев, останавливались. Читали, удивлялись. Понимали, что произошло нечто существенное. Не только тогда, более ста лет назад, но и сейчас. Все это давало повод подумать о том, что частный человек может немало. Вот хотя бы Коля Блинов. Решимости у него оказалось больше, чем у целого государства. Армия и полиция трусливо ждали развязки, а он всю ответственность взял на себя.

Удивительный путь от уважаемого польского хасидского раввина к сионистскому первопроходцу, неудачнику, военному беженцу, портовому рабочему, успешному девелоперу, банкроту, старейшему студенту колледжа и обратно к корням — к почитаемому хасидскому ребе. Несомненно, это одна из самых поразительных еврейских историй, случившихся в ХХ веке. 

Нападение длилось 10 минут. Когда все закончилось, к микрофону подошел Берман в окровавленном костюме. «Это предупреждение, — сообщил он с ледяным спокойствием. — Всякий, кто скажет хоть слово против евреев, получит то же самое. Только в следующий раз будет хуже». Он выхватил пистолет и выстрелил в воздух, после чего удалился вместе со своими людьми.

Она закричала так громко, что прибежала соседка. Соседка, которую она терпеть не могла. Потом из военного министерства не было слышно ничего. Почти через месяц во время воскресного семейного обеда пришел человек, который сказал, что Монро умер в тот же день, когда была отправлена телеграмма. Сидеть шиву было уже поздно, но моя мать оплакивала брата следующие 60 лет.

Обычно говорят, что Трумэн, но таким человеком легко мог бы быть и Сталин. На самом деле благодаря сионистской дипломатии они оба спасли Израиль; и в этом урок для сегодняшнего еврейского государства.

Заявлять, что палестинские арабы были первыми обитателями Земли Израиля, значит оспаривать права настоящих коренных народов, завоеванных, покоренных и насильственно обращенных ими, — евреев, берберов, коптов, ассирийцев, самаритян и многих других. Это как если бы белые европейцы выдвигали такие же претензии на Северную Америку. Народы‑завоеватели тоже могут стать коренными в силу культуры и смешения с местным населением. Но они никогда не могут добиться этого статуса просто благодаря тому, что покорили истинный коренной народ.

Только что вышла его новая книга, вызвавшая громкий скандал: ее составили 900 коротких стихотворений, в которых де Хаан откровеннее, чем когда‑либо раньше, писал о своей любви к арабским мальчикам. Вскоре предстояла поездка в Лондон, где он собирался убеждать правительство, что не все евреи Палестины были одержимы идеей независимости. Его убеждения — как и его стихи — были глубоко искренними.

Создается впечатление, что иранское правительство создало такие теплые и доброжелательные условия для еврейской общины Ирана, что евреи по собственному выбору решили остаться. О подавляющем большинстве, которое бежало от дискриминирующих законов и практик и вынуждено было поселиться в других странах, чтобы сохранить себе жизнь, предпочитают не упоминать. Так кто же остается в Иране?