367Материал любезно предоставлен Tablet
Un Village Francais
Режиссер Вредерик Кривин
Франция. 2009. 7 сезонов
Несколько лет назад ко мне в Израиль впервые приехал лучший друг детства. Его мать, французская еврейка, в начале Второй мировой войны бежала в США и воспитывала сына в еврейской традиции, которую он ненавидел во всех проявлениях. После экскурсии в «Яд ва‑Шем», мемориальный комплекс истории Холокоста в Иерусалиме, я спросил, погиб ли кто‑то из родственников моего друга во Франции во время Холокоста. Он не знал, однако согласился проверить в базе данных. И получил ответ: не только дед, якобы умерший своей смертью в Париже, на самом деле был депортирован в Аушвиц, но и дядя, о существовании которого мой друг даже не подозревал. Он позвонил матери прямо из вестибюля музея. «Почему же ты мне ничего не сказала?» — со слезами спросил он. «Довольно и того, что я с этим живу, — ответила она. — Не хватало еще тебя этим отягощать».
Такой ответ — не редкость для французских евреев, переживших Холокост. Ведь примерно половине евреев, которые чуть ли не испокон века жили во Франции, когда началась война, пришлось в два раза тяжелее прочих. Любимое отечество, первое из европейских стран освободившее евреев от всяких ограничений, теперь не просто предало их, но и сделало это с неслыханной быстротой — ни дать ни взять поворот на 180 градусов. Правда, это была Франция суда над Дрейфусом, писателей‑антисемитов типа Эдуарда Дрюмона и Луи‑Фердинанда Селина, ультраправого движения «Аксьон Франсез» . Однако это была и Франция Адольфа Кремьё , Марселя Пруста и Анри Бергсона. Это была республика, в которой накануне Второй мировой войны Леон Блюм , Пьер Мендес‑Франс и другие евреи занимали высшие посты.
И вот эта‑то просвещенная Франция внезапно прекратила существование в июне 1940‑го, когда нацисты захватили две трети ее территории и установили марионеточный режим во главе с маршалом Филиппом Петеном в условно cвободной южной трети страны. Обосновавшись в «столице», курортном городке Виши, Верденский лев настаивал, что именно он представляет истинную Францию, и начал кампанию очистки от таких элементов, как коммунисты, «феминисты», евреи, — их Петен винил в поражении Франции.
Против Петена выступил генерал Шарль де Голль, командующий «Свободными французскими силами» : он объявил по радио, что тоже представляет Францию, как и бойцы Сопротивления, принадлежавшие к многочисленным — и подчас враждебным друг другу — фракциям. Запуганные, деморализованные, измученные французы разрывались между этими двумя противоборствующими силами.
Конфликт этих утверждений и его влияние на жизнь простых людей отражены в фильме «Французский городок», самом примечательном сериале об оккупации. Он рассказывает о Франции, человеческой слабости и на удивление много внимания уделяет евреям.
«Французский городок» вышел в 2009 году; сейчас все семь сезонов его можно посмотреть на Amazon. Действие сериала разворачивается в Вильнёве, живописном городке в Провансе. До вторжения нацистов его обитатели — лавочники, учителя, домохозяйки, политики, полицейские — живут самой обычной жизнью. И вдруг перед каждым из горожан встает моральная дилемма, не имеющая беспроигрышного решения: вести ли дела с оккупантами или уничтожать их, присягнуть ли на верность Петену или встать на сторону де Голля, помогать несчастным беженцам или выдавать их нацистам — а может, что всего мучительнее, день за днем притворяться, будто ничего не случилось? «Вы нападали на них, чтобы показать, кто есть кто, а мы потом расплачивались за это казнями и депортациями, — обвиняла одна из горожанок бойца Сопротивления. — А всего‑то и надо было сидеть тихо, дожидаться американцев». Разумеется, изображены в сериале и обычные житейские перипетии — ревность, интриги, мелкие склоки и, раз уж дело происходит во Франции, адюльтер.
Персонажи в фильме самые разные: здесь и беспутный хозяин лесопилки с женой‑нелюдимкой, и благородный врач, он же мэр Вильнёва, и его развратница‑жена, и жена школьного учителя — любовница немецкого солдата, и жена французского военнопленного, которая крутит шашни со всеми подряд (вдобавок, возможно, предательница — а возможно, и нет). В общем, женщин в сериале судят строго (единственная достойная героиня с говорящим именем Мари тоже убийца и прелюбодейка) — впрочем, как и мужчин. Нацисты, разумеется, злодеи, но им под стать и садисты‑полицейские, и алчные политики, и лишенные нравственного стержня горожане. А еще есть евреи.
Жестоко, беспощадно показывает сериал безнадежное положение евреев и вину в этом французов — и это лейтмотив «Французского городка».
Большинство персонажей‑евреев опознаваемы как евреи, однако это не значит, что образы их стереотипны. Никаких банкиров и торговцев: это педагоги, шляпники, есть даже одна горничная. Единственный богач с неслучайной фамилией Кремьё скромен и благонравен. В общем, по сравнению с остальными вильнёвскими мизантропами евреи практически святые.
Во многом именно евреи двигают сюжет, но двигают его и антисемиты, спектр которых необычайно широк — от бытовых юдофобов до исполнителей «окончательного решения еврейского вопроса». Первые пассивно наблюдают, как еврейских детей исключают из школ, их родителей лишают права заниматься профессией, конфискуют имущество и изгоняют евреев из торговли, дабы ее «ариизировать». Горожане весело поют гимн Виши (мелодия которого украдена у еврейского композитора, погибшего в Аушвице). Они не вмешиваются, когда на их соседей‑евреев устраивают облавы, разлучают с детьми и депортируют в печально известный концентрационный лагерь Дранси.
Такое внимание к Холокосту тем примечательнее, что Франция признала его далеко не сразу. На протяжении десятков лет после войны французское правительство, как левое, так и правое, упорно стояло на том, что истинная Франция‑де пребывала с генералом де Голлем в Лондоне, а не с Петеном в Виши, и все антиеврейские меры принимали немцы. Но в 1969‑м вышел знаменитый документальный фильм Марселя Офюльса «Печаль и жалость», в 1972‑м Роберт Пэкстон, преподаватель Колумбийского университета, выпустил картину «Вишистская Франция: старая гвардия и новый порядок» (Vichy France: Old Guard and New Order), в 1973‑м появился номинированный на «Оскар» фильм Луи Маля «Лакомб Люсьен» — и миф рухнул. Все эти произведения показывали Францию, которая охотно сотрудничала с оккупантами, презирала Сопротивление, а в гонениях на евреев порой превосходила нацистов.
Однако лишь много лет спустя французские власти согласились помочь охотнику за нацистами Сержу Кларсфельду отдать бывших вишистских чиновников под суд. И только в 1995 году президент Жак Ширак признал вину Франции в депортации свыше 75 тыс. евреев — большинство из них не вернулось. А в июле 2017‑го президент Эмманюэль Макрон наконец открыто объявил: «Именно Франция устраивала облавы, высылала евреев и, следовательно, повинна в их гибели».
Во «Французском городке» этот процесс самоосмысления заходит гораздо дальше. Здесь Холокост уже не побочное явление оккупации, а ее суть. Немцы не принесли во Францию антисемитизм: они разрешили французам его проявлять. Ведь евреи, судя по многим персонажам телесериала, люди бесчестные, коварные, подлые, презренные. Один из них заявляет: «Конечно, нельзя же одновременно быть евреем и французом».
Автор этого дерзкого и по‑прежнему спорного высказывания — сценарист сериала Фредерик Кривин. Родители его держатся радикально левых взглядов; дядю, Алена Кривина, де Голль посадил в тюрьму как главаря протестов 1968 года. Главным консультантом сериала Кривин выбрал историка Жана‑Пьера Азема, известного своими симпатиями к левым. Это, безусловно, объясняет, почему коммунисты в сериале показаны с такой любовью, а все американские солдаты изображены такими жестокими. При этом Кривин еврей; он сам называл «Французский городок» доброй еврейской историей. Но в каком смысле доброй?
Вряд ли речь о Франции: здесь герои не видят будущего. Двое из них выбирают Палестину. «Страна без народа для народа без страны , — сам того не осознавая, цитирует один из них христианина‑сиониста XIX века. — Я всего лишь хочу жить без войны». Впрочем, говорится это явно с иронией, как мы видим в заключительном сезоне сериала, когда молодые супруги — женщину сыграла жена Кривина, Аксель Марик, — едут на санитарной машине «Хаганы» и попадают в устроенную арабами засаду. Арабы кричат: «Дейр‑Ясин! Дейр‑Ясин!» , и муж объясняет, что так называется палестинская деревня, в которой «наши люди убили две сотни невинных мужчин, женщин и детей» — описание, которое на удивление совпадает с палестинской точкой зрения на события (большинство израильских историков с ней категорически не согласны). В ответ жена восклицает: «Мы ничем не лучше тех, кто преследовал нас во Франции!»
Voila! Так вот к какому выводу готовили нас 72 серии «Французского городка». Да, мы ужасно обошлись с евреями — но посмотрите, они поступают с арабами не лучше, чем мы с ними. Так удобно снять с французов вину за Холокост, упомянув о предположительно равнозначном прегрешении израильтян, которое дóлжно зверски раздуть и преувеличить, чтобы уравнение сошлось. В интервью еженедельнику The Nation Фредерик Кривин сравнил безразличие французов к плачевной участи евреев во время Второй мировой войны с равнодушием израильского общества к убийствам жителей Газы Армией обороны Израиля.
Кривин не только не винит Францию за преступления Холокоста — он ее фактически простил. Такое сообщение получили в среднем 3,4 миллиона зрителей Франции, посмотревших все серии «Французского городка», и десятки миллионов зрителей в 40 странах мира, где показывали сериал. Им продемонстрировали великолепный сюжет и актерскую игру, смелую переоценку французской истории — и не слишком‑то завуалированный посыл, что в конце концов во всем виноват Израиль, отдающие нацизмом действия которого, следуя этой извращенной логике, смывают грехи французов водой надуманного тождества.
Этот навет согласуется с подъемом антисемитизма во Франции. Слишком многие — от правого «Национального фронта» до исламских экстремистов, которых зачастую поддерживают как левые, так и протестующие «желтые жилеты», — снова избрали евреев мишенью для нападок, так что ныне 77% французских евреев считают антисемитизм главной угрозой. В результате все больше евреев переезжает в Израиль. В моем квартале в Яффе все вывески на французском, появилась масса франкоязычных синагог. Начиная с 2014 года поток иммиграции из Франции уже превысил по численности американский, и приедут еще десятки тысяч. Вопреки заключающему «Французский городок» утверждению, будто бы в смысле физическом жизнь евреев в опасности везде, куда бы они ни подались, а нравственной правоты их лишил Израиль, эти иммигранты решили, что еврейское государство безопаснее Франции — и небезосновательно.
Друг же мой, после того как узнал в «Яд ва‑Шем» об участи, постигшей его родственников во Франции, совершенно переменился. Он больше не отвергает свою еврейскую идентичность: он принял ее и стал очень религиозен. Он гордится французскими корнями, однако понимает, что на французской почве им никогда не дать побега.
Оригинальная публикация: It Takes a Village
Эрик Земмур, «французский Трамп», вырвался в авангард президентской гонки
Франция и Алжир: борьба вокруг декрета Кремье
