Недельная глава «Хаей Сара». Милость чужих людей
В 1966 году чернокожий мальчик одиннадцати лет переехал с родителями и всей семьей в вашингтонский район, населенный белыми . Усевшись вместе со своими двумя братьями и двумя сестрами на веранде своего дома, он выжидал и наблюдал: как здесь с ними будут здороваться? Но с ними не здоровались. Прохожие оглядывались, чтобы рассмотреть их повнимательнее, но не было ни одной приветственной улыбки, ни хотя бы приветственного взгляда. Мальчику показалось, что в его жизни вот‑вот станут реальностью все слышанные им ужасающие рассказы о том, как белые обходятся с черными. Спустя много лет, описывая в своей книге эти первые дни после новоселья, он заметил: «Я понял, что здесь нам никто не рад. Я понял, что здесь нас невзлюбят. Я понял, что здесь у нас не будет друзей. Я понял, что нам не следовало сюда перебираться…»
Пока его обуревали все эти мысли, по другой стороне улицы шла белая женщина, возвращавшаяся домой с работы. Она обернулась к детям и, широко улыбнувшись, сказала: «Добро пожаловать!» Юркнула в свой дом, а спустя несколько минут появилась с подносом, уставленным стаканами и тарелками: там были прохладительные напитки и бутерброды с джемом и творожной пастой. Женщина перешла улицу, поставила поднос перед детьми, и те моментально почувствовали себя в этом районе непринужденно и спокойно. Это мгновение, как написал впоследствии, уже во взрослом возрасте, мальчик, изменило его жизнь. Помогло почувствовать себя своим в этом районе, хотя за минуту до этого он ощущал себя изгоем. Во времена, когда межрасовые отношения в США оставались напряженными, это мгновение помогло ему понять, что чернокожая семья может чувствовать себя спокойно в белом районе, что возможны взаимоотношения, когда цвета кожи даже не замечают. С течением лет он узнал о соседке из дома напротив многое, достойное восхищения, но ключевым воспоминанием о ней стал именно ее первый, спонтанный поступок — проявление радушия. Этот поступок разрушил стену между ними, сделал друзьями людей, которые только что были друг для друга чужими.
Этот юноша, Стивен Картер, в конце концов стал в Йеле профессором правоведения и написал книгу о том, что узнал в тот день. Свою книгу он назвал «Любезность». Женщину, сообщает он нам, звали Сара Кестенбаум, она умерла безвременно, еще молодой. Он добавляет: вовсе не случайно, что она была религиозной еврейкой. «В еврейской традиции, — отмечает он, — такая любезность называется “хесед” — милость, милосердные поступки, а они, в свою очередь, вытекают из понимания того, что люди сотворены по образу Б‑га». Любезность, добавляет он, «сама по себе может рассматриваться как часть хеседа: она действительно требует проявлять милость к нашим согражданам, в том числе к совершенно чужим нам людям, даже если это нелегко». Он добавляет, что до сих пор может, «закрыв глаза, почувствовать на языке сладость и шелковистую текстуру творожной пасты с джемом — вкус бутербродов, которыми я объедался в тот летний день — в день, когда я обнаружил, как одно‑единственное проявление неподдельной, отнюдь не показной любезности может навсегда изменить твою жизнь» .
Я не знал Сару Кестенбаум, но спустя много лет после прочтения книги Картера выступал с лекцией в еврейской общине в вашингтонском районе, где она жила когда‑то. Я рассказал историю Картера: моей аудитории она была в новинку. Но люди стали кивать: история показалась им знакомой. «Да, — сказал кто‑то из слушателей, — именно так поступала Сара».
Похожая мысль наверняка пришла в голову слуге Авраама (в тексте его имя не упомянуто, но традиционно считается, что это был Элиэзер), когда он прибыл в город Нахора в Арам‑Наараиме в Северо‑Западной Месопотамии, искать жену для сына своего господина. Авраам не приказывал ему присмотреть девушку с какими‑то конкретными чертами характера, а просто велел подыскать кого‑нибудь из его, Авраама, дальней родни. Элиэзер, однако, придумал своего рода испытание:
«О Г‑сподь! Б‑г моего господина Авраама! Помоги мне сегодня, окажи милость моему господину Аврааму! Вот, я стою у источника, куда дочери горожан выходят набрать воды. Если девушка, которой я скажу: “Наклони свой кувшин, чтобы я напился”, ответит: “Пей, и верблюдов твоих я тоже напою”, — [то я пойму, что] ее Ты и предназначил для Твоего раба Ицхака. Так я узнаю, что Ты оказал милость (хесед) моему господину» (Берешит, 24:12–14).
То, что здесь он употребляет слово «хесед», далеко не случайно: именно эту черту характера он ищет, выбирая будущую жену для первого еврейского ребенка, Ицхака, и эту черту он обнаружил в характере Ривки.
Также это тема книги Рут. Именно милость, проявленную Рут к Наоми, а Боазом к Рут, старается подчеркнуть Танах, описывая родословную их правнука Давида, который стал величайшим царем Израиля. Мудрецы говорили, что три важнейшие черты еврейского характера — скромность, сострадание и милость в смысле доброты и милосердия. Хесед — в другой книге я дал ему определение «любовь как деяние» — занимает центральное место в системе еврейских ценностей.
Мудрецы основывали это на поступках самого Б‑га. Учил рабби Симлай: «Тора начинается делами милосердия и заканчивается делами милосердия. Начинается делами милосердия, как написано: “И сделал Г‑сподь Б‑г Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их” (Берешит, 3:21); и заканчивается делами милосердия, как написано: “И похоронил Он его (Моше) в долине” (Дварим, 34:6)» .
Хесед: дать кров бездомным, пищу — голодным, помогать беднякам, навещать больных, утешать скорбящих и устраивать всем достойные похороны — стал формирующим принципом еврейской жизни. В многовековой период изгнания и рассеяния еврейские общины строились вокруг этих потребностей. Для удовлетворения каждой потребности существовали хеврот — «дружеские общества».
Например, в Риме в XVII веке было семь обществ, которые снабжали детей, бедняков, вдов и заключенных одеждой, обувью, постельным бельем, кроватями и теплыми одеялами на зиму. Имелось два общества, которые обеспечивали невест из бедных семей вещами и деньгами в качестве приданого, а также давали им напрокат ювелирные украшения. Имелось общество, занимавшееся посещением больных, и другое общество, которое помогало семьям, потерявшим кого‑то из близких, и другие общества, ведавшие похоронными обрядами: они совершали очистительные обряды перед погребением и само погребение. Существовало одиннадцать содружеств, решавших вопросы образования и религии, изучения Торы и молитвы, еще одно содружество собирало пожертвования для евреев, живших в Святой земле, были также другие содружества, занимавшиеся различной деятельностью, касавшейся обрезания новорожденных мальчиков. Прочие общества снабжали бедняков предметами и средствами для соблюдения заповедей: выдавали мезузы для дверей, масло для ханукальных светильников и свечи для шабата .
Хесед, говорили мудрецы, в некоторых отношениях выше даже цдаки: «Учили наши наставники: в трех отношениях благодеяние (хесед) превосходит милостыню (цдаку): милостыня [воздается] деньгами, благодеяние же — деньгами и личными [усилиями]; милостыня [воздается] бедным, благодеяние же — как бедным, так и богатым; милостыня [воздается] живым, благодеяние же — как живым, так и мертвым» .
Хесед в его многообразных формах стал синонимом еврейского уклада жизни и одним из столпов, на которые опирался этот уклад. Евреи проявляли милость друг к другу, потому что это значит «следовать путями Г‑спода», а также потому, что они или их родные не понаслышке знали, что такое мытарства, и понимали, что им больше не к кому обратиться. В черные дни хесед был лучом милости. Хесед смягчал боль от утраты Храма и его обрядов: «Однажды р. Йоханан бен Закай вьходил из Иерусалима, а р. Йеошуа следовал за ним. Увидя разрушенный Храм, р. Йеошуа сказал: “Увы нам! Разрушено место, где искупались грехи Израиля”. Тот сказал ему: “Сын мой, не печалься, у нас есть еще способ искупления, столь же действенный, а именно благотворительность , (о которой) сказано (в Писании): ‘Ибо Я милости хочу, а не жертвы’” (Ошеа 6:6)» .
С помощью хеседа евреи делали свою судьбу человечнее точно так же, как, верили они, Б‑жий хесед делает мир человечнее.
Хесед также обогатил английский язык одним словом. В 1535 году Майлз Ковердейл опубликовал первый в истории перевод ивритской Библии на английский (этот труд начал Уильям Тиндейл, заплативший за него своей жизнью: в 1536 году Тиндейла сожгли на костре). Дойдя до слова «хесед», Ковердейл осознал, что ни одно английское слово не передает его значения. И тогда, чтобы перевести «хесед», он придумал термин «loving‑kindness» — дословно «любящая доброта», «сердечная доброта».
Покойный рабби Авраам‑Йеошуа Гешель часто говорил: «Когда я был молод, я восхищался умом. Теперь, когда я состарился, я нахожу, что сильнее восхищаюсь милостью». В этих словах заключена глубокая мудрость. Именно это побудило Элиэзера выбрать Ривку в жены Ицхаку — то есть выбрать ее в качестве первой в истории еврейской невесты. Милость приносит избавление в мир и, как в случае Стивена Картера, может изменить жизнь человека. Вордсворт был прав, назвав «лучшей частью жизни хорошего человека» его или ее «маленькие, анонимные, не припоминаемые дела милосердия и любви»
Хаей Сара. «Служение длиною в жизнь»
Хаей Сара: Жизнь после жизни
