Откуда Гораций в жизни этого бывшего ученика хедера, дантиста и солдата. Ларчик открывается просто: после выхода в отставку Трумпельдор учился на юридическом факультете императорского Санкт‑Петербургского университета, где в него щедро вливали латынь, в том числе, предположительно, и горациеву. Отсюда следует, что Трумпельдор вполне мог сказать прославившую его фразу. Однако отсюда не следует, что он ее сказал...

«Я получил еврейское образование, которое в мое время и в том месте, где я жил (в Нью‑Йорке в начале двадцатых годов), считалось несколько лучше среднего. Я мог довольно бегло читать и переводить повествовательные отрывки из Танаха. Я умел быстро читать молитвы. Моя бар мицва была роскошным празднеством, в котором я удачно сыграл предназначенную мне главную роль. Я считал, что мое религиозное воспитание окончено»

Он воплощал дух нерегламентированной культуры. Императивом времени в рамках отдельно взятых интеллигентских компаний была борьба... Едва ли не каждый «из наших» имел на себе психологический оттиск великой борьбы. Но не Мика: он как‑то умудрялся ни с кем и ни с чем не бороться. В известном смысле он жил так, как будто никакой советской власти не существует, хотя она ему определенно досаждала. Он явочным путем осуществил интеллектуальную и культурную свободу

В еврейской исторической памяти Адриан остался как законченный, архетипический злодей, вроде Фараона и Амана. Адриан, поставивший своей целью искоренение иудаизма (он запретил обрезание и изучение Торы), украсил свое правление многочисленными казнями еврейских мудрецов и не только мудрецов: в результате подавления восстания Бар‑Кохбы (132–136 годы н. э.) была истреблена значительная часть еврейского населения Иудеи

Когда по всей стране как грибы после дождя росли подпольные кружки изучения иврита, Кремль в борьбе с сионизмом решил реанимировать ситуацию времен ГОСЕТа с его идишем. Затея, обреченная на провал: среда, на которую это было рассчитано, уже не существовала. Но публики на один экзотический театр хватало.

Иегошуа — левый, я бы сказал даже, если учесть, что он голосовал за «Мерец», крайне левый, что не мешает ему дружески шаржировать в романе левую риторику. Иегошуа — хилони, но с какой теплотой и пониманием пишет о религиозной семье — соседях убитой женщины. Да и роман его можно интерпретировать в терминах каббалы — как собирание искр.

Песня была создана во время Шестидневной войны и посвящена взятию израильскими войсками Шарм‑эль‑Шейха. Интересно, что эта военная песня начисто лишена ненависти к врагу, благородной ярости, упоения в бою, гордости победителей, за ценой не постоим. «Шарм‑эль‑Шейх» — ликующая песнь возвращения. И хотя нигде прямо не сказано, но очевидным образом предполагается, что теперь‑то уж, в отличие от 1956‑го, вернулись навсегда. История распорядилась по‑другому.

Бегемоты в советские времена заботливо оберегали евреев от партийно‑государственной и дипломатической карьеры, от карьеры в армии и спецслужбах, от участия в создании средств массового поражения и массового оболванивания, не пущали, за что честь им и хвала, на совет нечестивых. Одним словом, оберегали от мерзости.

Карнавальный, абсурдистский фильм, торжество гротеска и черного юмора. Ярмарочная игра с культурными стереотипами. В сущности, это визуализированная психодрама ассимилированного американского еврея, отправившегося во внутреннее путешествие к своим еврейским корням: finding roots, и что из этого вышло.

«Один хасид пятого Любавичского Ребе Шолома Дова-Бера открыл фабрику по производству галош. Вскоре все его помыслы были заняты лишь производством и продажей галош, благо дело процветало. Тогда Ребе сказал новоявленному фабриканту: "Обычно в галоши принято засовывать ноги. Но сунуть в галоши голову?"»

Стихотворение «Летят перелетные птицы» написано в октябре 1948 года... Исаковский оказался в своем роде гениален. Попал в акупунктурную точку. Дальнейшее развитие событий углубляло понимание заложенного в песне мессенджа. Конечно, поэт (в момент написания песни) не мог знать о судьбе Еврейского антифашистского комитета, не мог знать о деле врачей, но гениальность Исаковского состояла в том, что ему удалось создать текст, адаптирующий будущие контексты: и комитет, и врачей, и многое, многое другое. И нравственно как бы легитимировать все это.

Гонения времен Антиоха Епифана вовсе не были антисемитскими гонениями в современном расистском понимании. Царь боролся не с евреями, а с религиозными предрассудками. Он предлагал жителям провинции высокие культурные и цивилизационные западные стандарты, а они, вместо того, чтобы с благодарностью и энтузиазмом принять их, стали против него воевать. Неблагодарные дикари. Впрочем, не все. Было полно евреев, которые с большим удовольствием эти стандарты приняли. Война носила в значительной мере характер гражданской.