В целом тема еврейской судьбы не главная в рассказанной истории, она то и дело отходит на второй план, но ее присутствие не перестает ощущаться. Катастрофу европейского еврейства оба героя книги застали, будучи детьми: оба родились незадолго до Второй мировой войны, оба потеряли в ней родных. Более того, Катастрофа связала их, как оказалось, задолго до встречи: «...изучая в подробностях тот состав, что увез моего отца в Освенцим, — пишет Грюмбер, — мы обнаружили, что в том же составе ехали твои дядя и тетя, родная сестра твоей матери».

За всем, что Ржевская писала и говорила, стоит одна ведущая мысль, которая — не случись в ее жизни войны — вероятно, была бы продумана и проговорена на другом каком‑то материале. Это мысль о том, что важнее войны. «...хочется напоследок, — писала Ржевская, — сказать просто о самоценности жизни, в какую бы эпоху ни суждено было родиться».

«И вы понимаете, что сейчас мы поговорили про очень легкую погромную версию Полтавской и Харьковской губерний. А сейчас мы переходим к трешу и угару Киевской. Никто, никто не пострадал так же, как Киевская губерния...» Я бы определил этот стиль как очень раскованную эссеистику — но, возможно, так порой и нужно. Такой прием оправдан, если помогает пробить броню историографической лжи, устоявшихся мифологем, читательского невежества и нежелания думать и принимать страшные факты.

Оказывается, в кибуцах у детей принято называть родителей не мамой и папой, а по именам, потому герой книги с сестрой, усвоив это от выросших в кибуце родителей, называют своих маму с папой Рутой и Михой... Но, оказывается, даже израильтяне не все знают этот кибуцный обычай: Нету жестокие сверстники дразнят тем, что, раз она зовет маму Рутой, значит, она маме неродная, удочеренная.

В 1960‑х годах поэт, пишущий о Бабьем Яре, уже не свидетель, а прежде всего фигура, «заряженная» идеологически, его цель — раскрыть глаза на правду. Авторство самого известного текста этого периода принадлежит Евгению Евтушенко. Поэма «Бабий Яр» принесла ему всемирную славу, была переведена на 72 языка. В своем произведении Евтушенко затрагивает проблемы отсутствия памятного знака у Бабьего Яра и советского антисемитизма...

Безмозгис — канадец, но родился он в 1973‑м в советской Риге и уехал с родителями в Канаду в шестилетнем возрасте. Он пишет прозу и снимает кино прежде всего о людях из привычной для него среды — евреях, эмигрировавших из СССР. Не очень известного по эту сторону российской границы автора в англоязычном мире ценят: еще в 2010‑м журнал «Нью‑йоркер» включил его в двадцатку лучших писателей моложе 40 лет, а критики приветствовали в нем наследника двух литературных традиций: русской — Исаака Бабеля — и американской — Филипа Рота и Бернарда Маламуда.

«Никогда не доверять всему, что говорят, и, даже когда сведениям можно доверять, мы не обязаны им верить». И хотя нельзя сказать, что книга Йохана Икса поставила точку в спорах о папе Пие XII и его деятельности во время Холокоста, обширные архивные материалы, приведенные в ней, заставляют согласиться с точкой зрения автора о том, что папа и его бюро, спасая евреев, действовали активно везде, где только могли.

Хаим Беэр написал много, но именно роман «Перья» снискал автору, начавшему свой путь в литературе еще в шестидесятых, всеизраильскую славу. Эта книга — часть автобиографической трилогии о взрослении человека, рожденного в Иерусалиме за несколько лет до образования Государства Израиль.

То, что было начато как история одной‑единственной жизни, типичной и очень характерной, разрослось до семейной саги, до истории разных ветвей все еще ветвящегося родового древа Гройсманов, а по большому счету — до истории русско‑украинского еврейства в минувшем столетии. В каком‑то смысле можно сказать, что это история всего советского и раннего постсоветского общества, — роман отчасти и исторический.

Аргентинец Маркос Агинис — фееричная личность: нейрохирург, музыкант, знаток иудаизма, министр культуры и очень плодовитый писатель. Рассказ о криптоиудее, 11 лет спорившем с инквизицией о том, какая религия истинная, и сожженном на аутодафе в 1639 году, он построил, используя названия книг Торы: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, — ведь в романе идет речь как об отношениях человека к Б‑жественному закону, так и о пути народа Моисея.

Тот древний еврей, который написал, что в начале было слово (кажется, таким образом он отсылал читателей к еврейским мистическим и греческим гностическим учениям), конечно, не мог предвидеть, что два тысячелетия спустя в издательстве «Книжники» выйдет книга «Куда ведет лестница?», которая очень неординарно поставит под сомнение его философские построения...

Роман основан на исторических событиях — процессе над конверсо города Майорки, устроенном в 1688–1691 годах, когда после неудачной попытки бежать с острова на английском корабле 82 человека были привлечены к инквизиционному суду и 37 из них казнены. Риера работала в архивах, изучала инквизиционные материалы и другие церковные источники, но роман призван показать оборотную сторону медали, рассказать эту историю такой, как она виделась майоркским конверсо, хотя в источниках этой версии событий не сохранилось.