Его жизнь — одновременно история европейца, европейского еврея и творческой личности в XX веке. «Шоа» — высшее и самое яркое, но не единственное в ней достижение. Идея кино была предложена ему другом, «снять не о Катастрофе, а Катастрофу». Он делал этот фильм в общей сложности 12 лет, протяженность снятого материала 350 часов

Проект «Первые письма» собирает тексты, написанные выжившими в 1945 году, сразу после освобождения. Это не воспоминания, не мемуары, не «работа над травмой». Это выглядит как констатация нестерпимого настоящего... Они писали своим родным или тем, кто, возможно, остался в живых. Писали, не зная, прочитает ли кто‑то их послания. Писали, потому что иначе внутри было слишком тихо — и слишком громко. Писали так, как выдыхают

Через двадцать пять лет после освобождения Бухенвальда его выживший узник Джек Брейткопф рассказал о первой молитвенной службе, на которой побывал после войны, устроенной «в доме на лагерной территории, где нацисты показывали кино». По его словам, дело было вечером, «всего через несколько дней после Песаха», и мой отец, раввин Гершл Шактер, «раздал мацу... Мы уж думали, нам никогда уже не доведется поесть мацы»

Холокост лишил рава Ниссена отца, деда, дома и детства. В ту бесконечно жестокую пору с ним случались такие дива, что поневоле уверишься в бытии и могуществе Б‑га. Йозеф Менгеле дважды не отдал приказ казнить юного Ниссена Мангеля — что это, если не чудо. Чудом было и то, что некий офицер СС помог Мангелю пережить марш смерти из Аушвица в Гунскирхен, австрийский лагерь близ Маутхаузена, откуда Мангеля освободили в мае 1945‑го. И в продолжении марша утром проснуться живым тоже считалось чудом

Перевод мемуарного очерка израильского историка Хаима Бейнарта (1917–2010), специалиста по марранам и инквизиции и изгнанию евреев из Испании, а также уроженца Пскова, сионистского активиста в межвоенной Риге, израильского разведчика во время и после Войны за независимость

Откуда взялось то чистое зло, которое позволило жителям Газы — как террористам, так и «мирным жителям» — совершать столь ужасающие преступления против невинных людей? Ответ здесь также является частью грандиозного плана ХАМАСа, который готовился к этому нападению в течение ряда лет: «7 октября произошло не в вакууме. Это был упорядоченный план, результат работы ядовитой машины ХАМАСа, которая планировала это событие в течение длительного времени»

Братья Даниэль и Нерия Шараби спасли десятки жизней во время резни, учиненной террористами ХАМАСа на музыкальном фестивале Supernova 7 октября, обеспечивая огневое прикрытие прячущихся людей оружием, которое нашли в танке, и одновременно получая инструкции по телефону от офицера ЦАХАЛа. Когда братьям говорят, что они герои, они возражают: «Герои — те, кто погиб в тот день... Медики, которые были убиты, все те, кто героически сражался и погиб, те, кто были похищены это герои»

10 апреля 1945 года Киссинджер встретился с Холокостом лицом к лицу — он вместе с другими военнослужащими 84‑й дивизии Армии США наткнулся на концлагерь в Алеме. Много лет Киссинджер не говорил об этом. В письме, занимающем две странички, Киссинджер описал, как подействовало на него зрелище 35 изможденных заключенных: из 850 евреев, отправленных в Алем, больше никто не выжил.

Рассказывают, что Чайка Ватенберг, в ответ на разговоры родственников о тяжелом положении и многочисленных трудностях, говорила: все изменится, здесь должны жить люди, которые видят на 20 лет вперед. На доме на улице Большая Почтовая в Москве, где супруги Ватенберги были арестованы и куда им не суждено было вернуться, из‑за противодействия его нынешних обитателей так и не удалось пока установить скромную памятную доску.

Михоэлс! Это слово было для нас не имя, не псевдоним. Это был образ человека неповторимого. Все в нем, если можно так выразиться, михоэлсообразно: мудрость и пламенный темперамент, строгая требовательность и мягкий юмор, народность и возвышение над бытовым, будничным, всесторонние знания и щедрость в их передаче, напряженная мысль и точная формулировка, простота и аристократизм, нравственное и физическое здоровье. Сегодня мы приступаем к работе над трагедией Давида Бергельсона «Принц Реубейни»...

«14 октября – сразу 15 пленных. Обычные фрицы и гансы, но более обычного перепуганные. Первый на допросе дрожал так, что не мог со своей дрожью справиться. Один настойчиво повторял, что хочет работать. Другой отрекомендовался сыном коммуниста. Он, видите ли, давно искал случая сдаться, но боялся. “У нас против Гитлера все”. – Как же он до сих пор держится? Ответ стандартный: “Много СС, выступать опасно…”»

О том, что выпало на долю евреев Западной Европы и Польши, снято множество фильмов. Образы Варшавского гетто и Аушвица выжжены в наших сердцах. Но я пока еще не видела художественного фильма, где говорилось бы о судьбе еврейки в Яновском концлагере Львова или о том, как еврейскому мальчику или девочке удалось уцелеть во время массового уничтожения еврейского населения Одессы румынскими оккупантами.