Еще в 1926 году классик литературы на идише Перец Маркиш, мой отец, писал в одном из писем: «Чем больше советской власти, тем меньше еврейской жизни». Журналу «Лехаим» предстояло воспрянуть, подобно птице Феникс, из огня и пепла и развернуть читающее постсоветское еврейство к народным традициям, культуре и религии. Журнал добился этой цели и продолжает выполнять свою миссию.

Все эти тридцать лет «Лехаим» был с нами. Он призывал «к жизни» («ле‑хайим»), хотя много писал о смерти — погромах, изгнаниях, убийствах. За тридцать лет он создал еще одну еврейскую энциклопедию.

Когда атакуют Израиль, когда на улицах Берлина нападают на евреев, никто из сотрудников Axel Springer не имеет права возмущаться тем, что работодатель выказывает солидарность с пострадавшими, равно как и не имеет права возражать, когда на медиаплощадках компании осуждают ультраправую политическую партию «Альтернатива для Германии» или критикуют Владимира Путина.

Если в романе, который я пишу, нет еврейской темы, какой‑нибудь семейной истории, которую можно развивать, — я опасаюсь, что снова скрываю прошлое. И в сюжет последнего моего романа, Live a Little, вплетена еврейская нить. Я и сам бы не ответил, что именно она там делает, пока один мой весьма образованный ортодоксальный друг не потянул за эту нить и не обнаружил запутанную историю еврейских воспоминаний, которая объясняет, чем же так заинтересовала меня трагедия невозможности забыть. И что же — оказалось, я сам не подозревал, какой глубокий роман об иудействе пишу.

Нужно представить себе эту базу, целый военный городок, построенный еще во времена британского мандата над Палестиной, и обретается там несколько тысяч человек. Мама, не ведающая ни номера части, ни единого слова на иврите, направилась прямо к часовому у ворот и по-московски строго вопросила: «Где Борис?»

Опасаясь выделиться, еврей принимает интеллектуальную окраску тех, среди кого, по его разумению, лучше всего спрятаться. Заприте его надолго в одной комнате с Бахом, и по выходе оттуда еврей начнет сочинять рождественские кантаты. Если ж еврею повезет так ли, сяк ли затесаться в английское общество, в конце концов он, как пить дать, отвыкнет читать, обзаведется двойной фамилией и полюбит ездить верхом. (Теперь в этот список можно добавить «проголосует за Брекзит».)

Книга Иова тем выделяется среди всех библейских, что не является частью истории отношений между людьми и Богом (пусть и представленной в Библии как отношения между Богом и людьми). Ни главный ее герой, ни его окружение не включены в цепочку развития этих отношений и отражения их разными гранями, тянущуюся от Адама до последних пророков. Какую же весть она призвана донести людям в составе Писания?

Любопытно, что было бы, если бы евреи не «распяли Христа», приняли христианство? Еврейский Б-г (или Мессия, или Пророк), обращается к евреям, они его принимают… а потом к ним, к евреям, тихо-мирно присоединяется весь остальной мир римлян, «варваров» и т. д? Вот в этом случае, уж точно, «еврейская раса – первого класса», а христиане-неевреи оказываются «гостями у хозяев», оказываются в положении какой-то «духовной колонии» евреев!

Уже счастливый Котя пригласил, пригласил немедленно на классический борщ бессарабского образца, пригласил, конечно, не к себе домой, где моя сестрица разрывалась между работой и колледжем и убила бы за одно заикание о борще мужа вместе с полицейским или хотя бы попыталась, а... к маме, к той удивительной еврейской маме, которая сделает для сына все, даже если это борщ для бруклинского полицейского.

Бабушка моя была русофобкой в самом буквальном смысле этого слова — она боялась русских. Человек своего времени и своей вполне местечковой среды, она не умела отличать русских от русских. «Русские» в ее представлении были те, кто раза четыре на протяжении десяти лет врывался в ее дом и в дома ее соседей, выносил стулья, чашки и деньги и требовал благодарности за то, что никого не убил. Тут не убили, там убили — всякое бывает. Погром — это вам таки погром, а не свадьба. Ничего не поделаешь.

В послевоенной Америке не осталось и следа довоенного «мейнстримного» антисемитизма. Совершенно неприемлемой стала дискриминация при приеме на работу, поступлении на учебу, при выборе жилья — что до войны было повсеместно. Еврейская община Америки стала самой большой в мире. Евреи вышли из своих традиционных анклавов на Восточном побережье и на Среднем Западе и расселились на юг и на запад.

Память о войне с нацизмом постепенно облицовывается мрамором, украшается бронзой — становится мифом. Мы храним особую память об этой войне, грозившей миру тоталитарным порабощением, а нам, евреям, — поголовным уничтожением. Как это ни парадоксально, именно Холокост напитал живой кровью национальные чаяния нашего народа и в конечном счете способствовал созданию на земле исторической родины — свободного и независимого Государства Израиль.