На рубеже веков, перед двумя мировыми войнами, Холокостом, ГУЛАГом, подлостью умных и слепотой дураков, не осталось ничего, кроме книги о природе зла. У книги длинное название: «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории со включением краткой повести об Антихристе и приложениями». Зло, сказано в ней, не есть недостаток добра, оно существует на самом деле и выражается в скотских страстях обезумевших масс и в гибели светлых сил, соединяющих организм воедино, то есть в смерти

Я полагаю, что душа философа Шестова, умершего в Париже в 1938 году, прилепилась к душе писателя Зингера и подсказала ему окончание романа «Шоша». В эпилоге бывший богач и эстет Хаймл Ченчинер, спасшийся из Варшавского гетто, спрашивает: «Может быть, мертвые воскреснут? Я помню, как вы говорили — возможно цитировали кого‑то, — что время — это книга, в которой страницы можно переворачивать только вперед, а назад нельзя. А если только мы не можем, а какие‑то другие силы могут?»

Иногда он называл себя кальвинистом, но чаще — евреем. Абсолютизм — еврейская черта. «Мне жаль тебя, но я — еврей, — говорил он Адаму Михнику, — стопроцентный. Нельзя быть евреем большим, чем я. Отец и мать — никаких сомнений, без капли примеси. Но я думаю, что я еврей не только поэтому. Я сознаю, что в моих взглядах присутствует некий абсолютизм. Если же взять религиозный аспект, если бы я сам себе формулировал понятие Высшего Существа, то сказал бы, что Б‑г — это насилие. Ведь именно таков Б‑г по Старому Завету. Я это ощущаю сильно».

В этой книге идишская литература представлена под эгидой, если так можно выразиться, братства интеллектуалов самого высочайшего калибра. Критики, изучив идишскую литературу, признали ее кошерной. Такое ощущение, будто два мира, олицетворяемые Элиэзером Гринбергом и Ирвингом Хау, — два мира, которые несколько лет неторопливо флиртовали друг с другом, — теперь наконец‑то соединили руки в знак признания своего родства. Университет и ешива, большой город и штетл сошлись, чтобы постичь мудрость друг друга, и обнаружили, что могут найти общий язык, удобный им обоим, — английский язык.

Очевидно, Волохонский соединил видение престола с картиной Небесного Иерусалима, а городской ландшафт Иерусалима заменил райским садом из книги Бытия. Он также приписал херувимам «невиданную красу». А создатели фильма прибавили еще и гору, и море. В Откровении Иоанна «моря уже нет». И о горе там ничего не сказано. Все вместе — поэт, сценарист и режиссер — извлекли новые смыслы из «сближения далековатых идей». В еврейской традиции такое сближение называется мидраш.